Футляр для музыканта - Михель Гавен
В приемной Шелленберга Маренн встретила Джилл.
– Ральф ушел к шифровальщикам. Бригаденфюрер ждет тебя, – сообщила она, помогая снять шинель. – Он приказал доложить ему сразу же, как ты приедешь.
– Хорошо, я сейчас иду.
Маренн поправила волосы перед зеркалом и, одернув мундир, пошла вслед за дочерью. Шелленберг сидел за столом. Он разговаривал с кем-то по телефону, и когда Маренн вошла, жестом пригласил ее сесть, указав на кресло рядом со столом.
– Я пошла, я жду тебя в приемной, – шепнула Джилл и закрыла дверь. Маренн прошла в кабинет и села в кресло.
– Что ж, я должен тебе сообщить, что новости у нас сегодня весьма обнадеживающие.
Шелленберг закончил разговор, повесил телефонную трубку и внимательно посмотрел на нее.
– Во-первых, заговорил Рильке, – сообщил он. – Видимо, он отчаялся получить помощь от своих бывших руководителей, а может, и вовсе даже не желает снова попасть в их руки, так как боится, что они просто уничтожат его. К тому же он наркоман со стажем, и потребность в зелье подхлестывает его разговорчивость. Ральф только что передал мне протокол его первого допроса, – раскрыв папку, Вальтер показал ей бумагу. – Получив обещание, что он никогда не окажется перед своими прежними начальниками, он во всех подробностях описал свои связи с фон Херфом-старшим, а также схему, по которой они получали из Южной Америки весьма опасное вещество, которое фон Херф-младший использовал в своей лаборатории в опытах над заключенными, а также распространяли его подпольно. Куда направлялись полученные деньги, Рильке, конечно, не знает, он для этого слишком незначительная фигура, но свое дело он сделал – раскрыл всю известную ему сеть распространителей и хранителей зелья, охватывающую не только школу в Оберсдорфе, но и с десяток школ по всему рейху. Деньги за все это собирались немалые, и если учесть, что негласным покровителем фон Херфа-старшего является не кто иной, как Борман, то нет никакого сомнения, что поступали эти деньги в партийную кассу, – заключил Шелленберг и сделал паузу, закурив сигарету. – Нет, не в ту, которая существует легально, – добавил он, заметив, как удивленно приподнялись брови Маренн. – А на специальные счета, в так называемый тайный «бассейн», где собираются средства для существования и развития партии в подпольных условиях в случае самого худшего развития событий – если рейх будет разгромлен. Об этих счетах, я уверен, ничего не известно даже фюреру. Борман просто не ставит его в известность. Потому что, если рейх будет разгромлен, – Шелленберг снова сделал паузу, – партию явно возглавит кто-то другой.
– То есть они незаконно распространяют наркотическое вещество, собирают поступающие деньги для будущих нужд партии, а заодно используют его, чтобы ставить эксперименты над живыми людьми в Дахау и выкачивать на это средства из бюджета рейхсфюрера уже легальными способами? Это очень любопытно. – Маренн покачала головой. – Я понимаю. Там должны быть суммы, ради которых стоит рисковать нынешним положением в рейхе, не сомневаюсь, тем более что все и так трещит по швам. И это то самое вещество, которое фон Херф-младший дал Гудрун, по ошибке или со страха – не важно? Что это за вещество? – спросила она, неотрывно глядя на Вальтера. – Что показал анализ Гудрун?
– Экспертиза показала, что препарат, использованный фон Херфом в случае с Гудрун, имеет растительное происхождение. Мюллер только что прислал мне заключение его лаборатории. Вот, взгляни.
Вальтер Шелленберг протянул Маренн мелко разлинованный, целиком исписанный лист с печатью четвертого управления РСХА. Она взяла лист в руки и быстро пробежала взглядом содержание.
– Это вещество добывают путем выпаривания из побегов растения, называемого бругмансия ядовитая. Оно произрастает в Южной Америке – своеобразная разновидность дурмана. При обработке этого растения получается вещество скополамин, – продолжил тем временем Вальтер. – Очень опасный элемент, который полностью парализует волю человека и делает его совершенно покорным. При этом он совершенно не затрагивает другие аспекты деятельности мозга и нервной системы. Препарат ужасен тем, что вызывает зависимость буквально со второго применения и избавиться от этой зависимости очень трудно. При определенных дозах вызывает амнезию. Его часто используют преступные кланы в Южной Америке, когда похищают людей и им требуется, чтобы их жертвы все забыли, – пояснил Шелленберг. – Препарат работает так, что мозг жертвы продолжает функционировать без сбоев, но неспособен удержать информацию. Еще древние индейцы использовали это растение, чтобы хоронить вместе с умершими вождями их жен и рабов, так как считалось, что в загробном мире они не должны быть одиноки. Несчастных хоронили заживо, и под воздействием препарата они не могли ничего предпринять, чтобы избавиться от этой участи. Индейцы назвали скополамин «Дыхание смерти». Очень подходящее название. – Шелленберг невесело усмехнулся.
– Хотя, как я понимаю, достать в рейхе скополамин свободно невозможно, – пробежав взглядом бумагу, Маренн внимательно посмотрела на бригаденфюрера, – я подозреваю, что для Мюллера этот препарат не новость. И этим объясняется, что анализ был готов так быстро, они быстро его вычислили.
– Да, для Мюллера это не новость, – подтвердил Шелленберг. – В гестапо используют его в качестве «сыворотки правды» во время допросов, – сообщил он мрачно. – С методами Мюллера можно не соглашаться, но они действуют, как действуют, и не спрашивают наших советов.
– Я понимаю, – Маренн кивнула. – Но я спрашиваю не для того, чтобы заняться перевоспитанием Мюллера и его сотрудников. Я хочу понять, он наверняка пользуется теми же источниками, как он мог не знать, что скополамин оказался в распоряжении фон Херфа, и тот так свободно им пользуется, как будто это обычная витаминная пилюля.
– Насколько я понимаю, гестапо для этих целей использует обычных уголовников, у которых свои связи с южноамериканскими наркобаронами, – ответил Шелленберг, – и то, что скополамин свободно «гуляет» в Дахау, в десятке школ в окрестностях Берлина и во всей остальной части Германии, для Мюллера не новость. Он всерьез озаботился этим и уже собрал следственную группу для выяснения всех этих связей. Он очень не любит, когда
