Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Да что вы, Николай Иванович! Это невооружённым взглядом видно. Вот здесь, – девушка сжала кулачок и ткнула себя в плечо со спины, – вон такой желвак!
– Если судить по размерам вашей руки, драгоценная Софья Васильевна, то это банальный чирей. Ведите меня к вашему воздыхателю. Поглядим, «где» и «чего» он подцепил, «куда» и «что» посадил.
– И вовсе он не мой, – слабо возразила Изъединова.
– Но всё равно – воздыхатель. Ведите!
В перевязочной, крохотном брезентовом закутке, специально оборудованным у самого входа, скособочившись на деревянном табурете, сидел Фирсанов. Когда медики вошли, корреспондент метнул на сестру милосердия полный укоризны взгляд. Это не укрылось от врача.
– А вы, голубчик, глазами-то не стреляйте! – осадил корреспондента, спасая Изъединову, Кусков. – Госпожа Изъединова тут ни при чём, это я настоял. Продемонстрируйте-ка своё достояние.
Фирсанов попытался сначала поднять правую, потом левую руку, но, вскрикнув оба раза, сдался, опустив руки.
– Понятно. – Николай Иванович, слегка наклонив голову корреспондента, оттопырил воротник-стоечку. На линии постоянного соприкосновения с кожей, слева, в основании шеи, красовался огромный чирей.
– А вы, Софья Владимировна, диагностировали карбункул, а тут – вон какая красота о трёх головах! Что предпринимать думали?
Софья в предобморочном состоянии что-то вяло пробормотала.
– Десятипроцентный Люголь? И что бы вам дал этот Люголь? Сам по себе, старик Люголь, конечно, не плох, но только для рта и гортани, ибо не раздражает слизистую. А тут бы вы, милочка моя, получили бы длительный абсцесс с возможным переходом в общий сепсис. Срочно перечтите фармакопею. Тут, беря во внимание гнусный климат и отвратительные обстоятельства, необходим… необходим… хороший скальпель. – Загадочно произнеся название инструмента, Кусков, подняв указательный палец, акцентировал свою мысль. – Несите его, иглу, спирт, гомеостатический пинцет и ватно-марлевые тампоны.
Девушка мгновенно исчезла.
– Садитесь плотнее на стул, на всё седалище, – скомандовал хирург.
– Не могу, – простонал Фирсанов.
– Это ещё почему?
– На правой половинке… седалища та же проблема.
– Сколько раз твердили миру – не чеши грязными руками, что ни попадя и где ни попадя. Нет! Он до сих пор глух. Вот вам, пожалуйста, и результат. А всё почему?…
Лекцию о великом значении личной гигиены остановило появление сестры милосердия. В эмалированной кювете, накрытое марлевой салфеткой, лежало всё, что затребовал хирург. Он удовлетворённо хмыкнул – все антисептические предосторожности были соблюдены.
– Вьюноша, руки на край стола, а на них вашу драгоценную голову. Софья, обработайте операционное поле. – Все в точности исполнили приказание. – Готовы?
Приняв мычание за согласие, Николай Иванович склонился к пациенту. Крупные руки нежно потрогали нарыв и зону вокруг. Пальцы легко касались кожи, и Леонид на секундочку расслабился. И тут… Фирсанову показалось, что от темечка до пяток его пронзила калёная спица. Одна, вторая, третья. Он охнул, стараясь не закричать от боли, но было поздно – боль ушла.
– У вас кожа тонкая, нежная. В дальнейшем рекомендую под воротник подкладывать шёлковый платок. Тогда крутите головой сколько угодно.
– Так где же его здесь возьмёшь? – удивился Леонид.
– Я только предложил… Мой скальпель всегда готов к работе. Теперь меняем диспозицию. Животом на стол!
– М-м-м…
– Никаких «мы», молодой человек. А касаемо Софьи Владимировны, так она на своём сестринском веку уже видела вещи посерьёзней и покрасивше, чем ваш тощий зад.
Журналист смирился и выполнил всё, как того требовали. Когда и вторая спица исчезла, хирург небрежно выбросил в ведро кроваво-гнойные тампоны.
– Удачно сел, прямо в центр глютеус максимус[29], был бы ближе к… – врач неожиданно замялся, подбирая не шокирующие слух впечатлительного пациента слова, – центру корня спины, проблем было бы больше. Но вы, больной, поступили верно. Вовремя пришли. Что в любом воспалительном процессе самое главное?
– Не знаю, – признался Фирсанов.
– Вовремя его иссечь! Тщательно мойте руки, особенно под ногтями. Антисанитария – источник любой заразы. Особенно в этом климате. Проморгал – и медицина уже не поможет.
– И что в таком случае делать?
– Звать плотника! – хохотнув, цинично пошутил хирург. – Голубушка, а вот теперь обработайте бриллиантовым зелёным оба места. А будет орать, можете подуть, если хотите, – губы Кускова едва тронула кривая улыбка, – но не сильно, иначе внесёте инфекцию.
И мурлыча себе поднос какой-то бравурный марш, хирург удалился. Фирсанову показалось, что он неприкрыто хохотал во всё горло. Изъединова рану обработала внизу, Фирсанов завозился на столе, пытаясь встать. Тут взгляды их пересеклись. Софья прыснула в ладошки, а Леонид, закидывая голову, засмеялся в голос.
– Очень романтичным выдалось свидание, – вытирая слезы, сказал корреспондент. – Осталось только начать доказывать, что я не пишу стихи хореем или ямбом.
– Так пишите?
– Бог миловал.
– Наклоните голову.
Фирсанов тихо млел от прикосновений Софьи. А руки своевольно прихватили притёртую пробку от склянки, тонкие пальцы стали без дела её крутить. И вдруг она… ожила. Сначала пересчитала все ложбинки между сомкнутыми пальцами, потом исчезла и стала возникать там, где ей «хотелось». Закончив, Леонид вернул крышечку в горлышко флакона.
– Ой! Как весело! – захлопала в ладоши у него за спиной Изъединова. – А вы со всем так можете?
На следующие пятнадцать минут госпитальная палатка совершенно неожиданно превратилась в «цирк-шапито», где случился сеанс бытовой престидижитации, который единственный раз, «проездом из Индии», давал «всемирно известный маг и чародей Лео Фирс»! Носовой платок исчезал и пропадал, завязывался в немыслимые узлы, бумажка рвалась на мелкие кусочки и вновь возникала целой, мелкие монетки исчезали, лишь он проводил ладонью над ними. В конце представления он извлёк из кармана купюру южноафриканского фунта, тщательно её сложил в маленький квадратик и тут же развернул, но уже российский рубль.
– Это мошенничество! – изумилась сестра милосердия.
– Только ловкость рук. Меня Лёней зовут, – сказал Фирсанов, окончив представление.
– А я знаю. А я Соня, – и она так лучезарно улыбнулась, что в глазах у Фирсанова даже заплясали солнечные зайчики.
– Будем знакомы.
– Будем. А вы покажете что-нибудь ещё?
– С удовольствием, но не здесь и не сейчас. Вы освободитесь, и я вас найду.
– Точно?
– Точно! – широко улыбаясь, заверил девушку Леонид. – Соня, нетактичный вопрос позволите?
Девушка немного напряглась, но у Леонида были такие чистые, честные и светлые глаза, что она молча кивнула.
– Вот куча мужчин приехала на край света, подчиняясь каждый своей завиральной идее. Но мужчины – на то и мужчины, чтобы мотаться по свету, где-то что-то делая, где-то во что-то влипая. Кто-то совершая подвиги, кто-то – жуткие преступления, а кто-то – просто набивая мошну. А вы – такая тонкая, хрупкая, красивая, зачем сюда поехали? Обогатиться хотите или жениха таким необычным образом ищите?
– Во-первых, только здесь я быстро стану хорошей операционной сестрой. Как бы цинично это
