Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
Что такое свобода – Луис-младший знал с самого детства. Семья жила в английской колонии Наталь, в небольшом сером и пыльном городке Грэйтауне, рядом с Трансваалем и Оранжевой республикой. Бесконечная скука, огромные просторы, четыре ветра, красная пыль и ничего более. Даже роющиеся вдоль дорог куры уже являлись событием. Соседями с третьей стороны было одно из немногих в Африке независимых племён зулу. Пока правил старый и мудрый король Кетчвайо, всё было хорошо. Но стоило ему сесть в пирогу и отправиться к светлым чертогам праотцов, как между сыновьями разгорелась настоящая гражданская война. Принц Зибебу оспаривал престол у старшего брата Динузулу.
Драка у соседей – не только заразительное, но и опасное занятие: с лёгкостью в свару может быть втянута вся округа. Да и кому понравится, когда из леса периодически выскакивают раскрашенные полуголые мужики, палят в воздух, машут копьями и орут что-то маловразумительное. Уговорить их не так просто. Таких обычно приводит в чувство только хорошая и крепкая зуботычина. От подобного рода набегов у особо впечатлительных персон случался родимчик. Считая спокойствие возле своих границ главным, буры выступили на стороне законного наследника, послав ему на помощь специальный отряд. Парни подобрались отличные, смелые, даже можно сказать – бедовые. От того война у соседей как-то враз и быстро кончилась. Мятежные отряды Зибебу были рассеяны. Гонял бунтовщиков по обширным полям и густым лесам зелёный двадцатидвухлетний Бота-младший. Порох он нюхал и раньше, но это была первая война, которая коснулась его лично. Эх, как лихо было мчатся на своём коне, наводя ужас на раскрашенных туземцев!
Во время той скоротечной войны Луис Бота-младший проявил себя не только как смелый юноша, который ловко управляется с лошадью и быстро передёргивает затвор, но и как умелый и тонкий дипломат. Оказалось, что он умел быстро наладить хорошие отношения с зулу и другими племенами, втянутыми в конфликт. Как бы странно это не звучало, но он отнёсся к зулусам по-человечески, что для бура конца XIX века было удивительно. И слава умного переговорщика надолго пережила его.
Прагматичные буры за свою помощь затребовали, стыдливо назовём это «толикой земли» – три миллиона акров[27]. Видимо, очень щедрый и благодарный за своевременную помощь новый молодой король Динузулу им эти земли дал. Но, к сожалению, впрок эта землица не пошла. В 1887 году англичане захватили её и пришлось спешно убираться подобру-поздорову. И совершенно неожиданно получилось, что гоняли, стреляли и проливали свою кровь буры абсолютно бескорыстно. А жадность редко кому когда-либо приносила пользу. И в общем, и в частности.
После спешного бегства Бота-младший осел в Трансваале. Там, памятуя о былых боевых заслугах и несомненном дипломатическом таланте, его избрали депутатом Фольксраада – парламента Трансвааля.
Нынешняя агрессия Великобритании снова поставила его под ружьё. Поэтому пусть старается адъютант, усердие никому не мешало, глядишь, скоро и до главы республики дорастёт. Сменит его на этом посту. Бота в душе улыбнулся своей наглости и своим амбициям. Но это уже потаённое. Надо готовить себе достойную, а главное – преданную смену уже сейчас. Пускай излишнее рвение и выглядит иногда уморительно, но искупается целью, ради которой Луис Бота-младший взял молодого офицера. И уточнил, специально глядя парню в переносицу:
– Это последняя новость?
– Нет.
– Ты просто какая-то копилка дурных новостей сегодня! – удивлённо выдохнул генерал. – «Чёрный вестник» утра. Знаешь, как с такими поступали?
Молодой человек сухо кивнул и продолжил:
– В районе Ледисмита на железнодорожных путях появились несколько блиндированных поездов[28].
Адъютант сделал паузу, ожидая вопросов, но их не последовало. Тогда он взял на себя смелость расшифровать грозящую опасность.
– Вагоны поездов обшиты листами толстой стали, между которыми уложены стальные канаты. На платформах пушки Максима, укрытые железом. Стрелки и орудия за узкими бойницами. Огнём винтовок и пулемётов их не поразить.
– Надо взрывать! Не удастся поезда, так пути, и пускать эти чёртовы железяки под откос!
– Будет исполнено, – улыбнулся молодой человек простому и понятному решению.
– А лучше захватить один или несколько, пусть послужат нам!
– Слушаюсь! – обрадовался приказу адъютант.
В госпитале висела непривычная тишина. Поток раненых при наступлении закончился. Что могли, хирурги уже сделали. Они сделали и то, чего не могли, но у них получилось. Больные переданы на попечение сестёр милосердия, удачи и собственных сил организма. Хороший уход и крепкий сон во все времена творили чудеса. Проблемы возникнут по истечении первых двадцати четырёх часов. А пока есть небольшая пауза.
Хирурги спали прямо в операционной. Была, конечно была и палатка, специально отведённая для врачей, и кровати с голландскими простынями, но хирурги берегли не то чтобы каждую минуту, у них каждая секунда сна шла в зачёт!
Александр Карлович Эбергарт беззвучно спал на операционном столе, подтянув острые колени к узкому подбородку и тонкой «испанской» бородке. Одну руку он уютно подоткнул себе под щёку. Вторую – бросил вдоль тела, свисала только вытянутая ладонь с бесконечно длинными пальцами с красивыми ногтевыми пластинами. В такие бы руки да скрипку Страдивари! Все обращали внимание на то, что кисти хирурга живут самостоятельной, отдельной жизнью. Казалось, что он постоянно дирижирует ими какое-то, слышное только ему, произведение. А может быть, они порхали над незримой клавиатурой рояля.
Николай Иванович Кусков спал на стуле, облокотившись на спинку, широко расставив ноги и устроив ладони на бёдрах. Во сне он находил устойчивое положение. Как так получалось – удивлялись все, но ведь получалось же!
Сон Эбергарта напоминал беззвучное порхание бабочки над цветком, зато Кусков храпел за двоих: на вдохе – монотонно хрипел, будто резал воздух двуручной тупой пилой, на выдохе – музыкально выпускал воздух между сочными алыми губами гурмана.
Вдруг нос Николая Ивановича дёрнулся один, затем другой раз. Открылся глаз и принялся внимательно, как на первичном врачебном осмотре, обследовать окружающее пространство. Чуткий слух уловил еле слышное движение в «предбаннике» операционной. Как опытный кот, он подкрался ко входу и тихо отвёл в сторону брезентовый полог. Кусков застал Софью Изъединову на «месте преступления». Склянки тёмного стекла застыли в руках у девушки.
– В чем дело, голубушка? – хриплым со сна голосом поинтересовался он.
– Да так, ерунда.
– Ерунда – это когда у вас тесто скисло. У нас ерунды не бывает. Кому плохо?
– Леониду Алексеевичу. – Видя непонимание в глазах врача, уточнила: – Корреспонденту.
– А-а. Что с ним стряслось?
– Карбункул на шее.
– Давно, голубушка, тайным врачеванием промышляете? – подозрительно
