Сбежавший из вермахта - Михаил Николаевич Кубеев
– Никак нет! – отрапортовал тот.
– Да ладно, – устало махнул рукой фельдфебель, – все знаю. Мне жаль расставаться с людьми, с которыми я давно воюю, которых хорошо знаю, но придется подчиниться. Ты, Ридель, у нас старослужащий, ходил в разведку с унтер-офицером Харри Кноппом. Хорошо себя проявил. Вот он и вспомнил о тебе. Так что готовься, сразу после Рождества переходишь под его командование. И накануне Нового года мы зададим хорошего перцу Иванам. В полку наконец зашевелились, поняли ситуацию.
– По такому случаю, герр старший фельдфебель, – Эрих умело изобразил на лице довольную улыбку, – предлагаю всем выпить! – И он, не дожидаясь ответа, налил в три кружки ароматного липового чая. – Я до сих пор с удовольствием вспоминаю ту разведывательную операцию под руководством Кноппа, – наигранным веселым тоном продолжал он. – Мне тоже жаль расставаться с камрадами.
– Что будем делать, Эрих? – печальным голосом начал Андреас, когда старший фельдфебель покинул блиндаж связи. – Если тебя заберут, то вся операция провалится.
– Не провалится, Андреас, – задумчиво проговорил Эрих, – нам придется ее ускорить. Значит, так, в ночь накануне Рождества мы должны покинуть расположение нашей части. И все.
Андреас так и подскочил со своего стула.
– Господи, помоги перебежчикам, – он протянул руку Эриху. – Не будем откладывать. Начнем составлять план?
Эрих помолчал и потом вздохнул.
– Да, другого выбора у нас нет. Именно так, в ночь на Рождество.
– Это самое подходящее время, – согласно закивал головой Андреас. – В эту ночь как раз родился наш Спаситель. Он поможет нам. – Андреас повернулся к Эриху. – Только ты знаешь что? – лицо у него вытянулось. – Не могу найти я ту бумагу.
– Какую бумагу? – насторожился Эрих.
– Ну ту, прокламацию. Она у меня где-то выпала. И я не мог ее отыскать.
Эрих некоторое время молчал, соображал.
– Раззява ты, Андреас! – наконец сердито произнес он. – Теперь набери в рот воды и молчи. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю! Даже если тебя будут поджаривать на сковородке. Понимаешь? – И он поднес кулак к его носу. – Шутки кончились. У меня есть две. – Он усмехнулся. – Теперь слушай меня внимательно. Отступать поздно. Мы связаны одной нитью. План действий будет такой…
Вот где Эриху пригодился его опыт режиссера-постановщика и приобретенные навыки разведчика. Прежде всего, надо уничтожить все улики, поучал он Андреаса, в том числе все письма из дома. Не оставить после себя ничего, что могло бы навести на след, указывающий на подготовку к побегу. На дежурство лучше всего отправиться ночью, напроситься в тот дальний бункер связи, что недалеко от леса. Лес густой. Если бежать вдоль него, то их никто толком не разглядит, и они попадут на передовую к русским. Эрих наблюдал за полетом снарядов, в леске у русских скрываются артиллерийские орудия. Да, лучше всего будет, если на дежурство они отправятся ночью. А кто будет у них старшим, пусть решает фельдфебель. Он знает своих подчиненных.
– Наверное, даст своего любимца унтер-офицера Ханса Протта, – высказал предположение Андреас. – Он пользуется особым доверием у фельдфебеля. К тому же любит поболтать, выпить. Рождественская ночь располагает и к первому, и ко второму.
– В любом случае, – ответил Эрих, – я заготовлю фляжку с коньячком. Нам останется только уловить момент, когда старший устанет, когда его потянет в сон, тогда и можно будет приступить…
В свободное от службы время, оставшись в блиндаже вдвоем, они репетировали схватку. Изображали из себя «русских разведчиков», которые напали на бункер связи. Первой жертвой становится унтер-офицер. Его бьют прикладом по каске, и он валится на дно окопа – в отключке. Оставшиеся двое сопротивляются, но им в рот вставляют кляпы, связывают руки и уводят за собой. Не обходится без кровопролития. По времени вся операция должна занять не больше трех минут.
За неделю ежедневной тренировки у них все вроде получалось без помех. Эрих остался доволен.
– Мы должны сработать четко, как детали в часовом механизме, – наставлял он своего подопечного. – Действуем бесшумно, аккуратно.
Андреас слушал внимательно и, несмотря на свою худобу, проявил завидное упорство, вцеплялся в Эриха железной хваткой, так сдавливал, что скинуть его было непросто.
– Ты, как кошка, – покраснев от усилий, похвалил он его. – Так и надо. Жестко, уверенно. Никакой пощады, или мы или они.
Просьба Эриха направить его вместе с Андреасом в ночь на Рождество на дежурство в дальний бункер связи нашла понимание у старшего фельдфебеля.
– Молодцы, приветствую такое решение, – удовлетворенно сказал он. – Значит, ваши камрады смогут беспрепятственно в моем бункере поднять стаканчик с вином, выпить во славу Иисуса и спеть рождественские песни. Молодцы, это очень похвально. Вот что значит влияние сына священника, – довольно усмехнулся он. – Тогда старшим я назначу вам унтер-офицера Ханса Протта. Он надежный парень. С ним вам будет веселей.
Ночь накануне Рождества Эрих не спал, ворочался на койке. Из головы никак не выходил тот план, который он разработал и предложил Андреасу. Теперь у него возникли сомнения. Сумеет ли Андреас в точности выполнить все его указания? Парень он хороший, моральный, но временами рассеянный, в поведении с камрадами жалостливый, уступчивый. Только в вере остается крепким как кремень. Для выполнения задуманного этого маловато. Но что-либо изменять было уже поздно, времени не оставалось. С Проттом они справятся, в этом у него не было сомнения, парень не очень крепкий, а вот потом… Главное, побыстрее добежать до передовых позиций русских и кричать, чтобы те не стреляли.
20. В ночь на Рождество
– Ты знаешь, Эрих, я вот думаю, когда закончится война и мы с тобой вернемся домой, то что бы ты хотел сделать в первую очередь?
Андреас сидел на табурете и на спиртовке подсушивал кусочки хлеба. В бункере связи пахло теплым хлебным духом. Затем по очередности Андреас намажет каждый кусочек тонким слоем маргарина, а сверху покроет свекольным мармеладом. И получалось «пирожное». Андреас сластена. Ему бы только конфетами и сдобными булочками питаться.
Эрих вытащил штекер, коммутатор погас, он задумался. В самом деле, что делать в первую очередь дома? Конечно, прежде всего, если бы он оказался дома, то пошел бы в душ и основательно вымылся, побрился бы новеньким лезвием Золингеном. Потом надел бы свежее белье, накинул толстый махровый халат и сел бы к столу. И чтобы на столе была берлинская шлахтеплатте – на деревянной доске порезанные кружочками ливерная и кровяная колбаса, копченое венгерское сальце, домашний зельц, сыр с тмином, поджаренные в подсолнечном масле черные хлебцы с чесночной приправой и рядом кружка
