Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа

Они выволокли пушки на холм в ту же ночь. Земля, конечно, не успела высохнуть, орудия почти несли на руках, подкладывая под колёса валежник, но энтузиазм был столь велик, что к утру двадцатичетырёхфунтовики заняли предназначенные им места.

Утром, восхитительно безоблачным, британские тяжёлые пушки открыли огонь. Первые выстрелы сопровождал дружный рёв всего английского войска. Наконец, им было чем ответить лягушатникам. Двадцать восемь осадных орудий, окопанных по всем правилам, защищённых габионами, по наводке инженеров принялись громить основание бастиона Тринидад. Французская артиллерия тоже не молчала. Мутные воды Роильяса затянуло клубами порохового дыма, прорываемого ядрами, летящими с обоих берегов.

К концу дня, когда вечерний бриз снёс дым южнее, стало возможным оценить результаты работы канониров. Пробоина в кладке, окружённая мелкими щербинами отдельных попаданий, не слишком впечатляла. Возвращая майору Форресту позаимствованную подзорную трубу, Шарп не преминул съязвить:

— Ещё месяца три такой стрельбы, и французы заметят пробоину.

Вместо ответа Форрест внимательно посмотрел на Шарпа. Его беспокоило неровное настроение стрелка. Впрочем, он знал его причину. Деятельного Шарпа выматывало безделье. Уиндхэм отменил смотры солдатских жён, мулы мирно щипали травку, стрелку совершенно нечем было занять себя. Разговор на эту тему, затеянный Форрестом с полковником, плодов не принёс. Уиндхэм просто отмахнулся: «Всем скучно. Штурм прогонит скуку.» С этими словами командир взял половину штабных офицеров, свистнул борзых и умчался на ежедневную охоту. Задачу растормошить Шарпа Форресту пришлось решать самому. Майор искоса глянул на угрюмый профиль стрелка:

— Как здоровье сержанта Харпера?

— Рядовой Харпер выздоравливает, сэр. Через пару дней будет как новенький.

Форрест вздохнул:

— Я никак не могу привыкнуть к тому, что он рядовой. На язык так и просится «сержант». — он осёкся и пошёл пятнами, — О, Боже! Ричард, простите мне мою бестактность.

Шарп усмехнулся:

— Пустяки, сэр. Я почти привык к званию лейтенанта.

Сказанное им не было правдой, но Форрест очень уж переживал.

— Вам удобно, сэр?

— Вполне. Отсюда открывается великолепный вид.

С точки, где находились офицеры, просматривалась большая часть долины и сам Бадахос. Холм Сан-Мигель кишел английскими солдатами. Их было полным-полно и в траншеях, и в новых недостроенных орудийных капонирах. Разгадка крылась вот в чём: британские пушки вели огонь по бастиону Тринидад с расстояния примерно в восемьсот метров, далековато для серьёзного урона. Сапёрам требовалось сократить этот отрезок минимум вполовину, что предполагало сооружение второй параллели, почти у самого прибоя, как раз там, где высился французский форт Пикурина. Сегодня вечером, после заката форт будет взят. Шарп отчаянно надеялся, что штурм будет поручен его Четвёртой дивизии, но выбор командования пал на Третью и Лёгкую.

Форрест взглянул вниз на форт:

— Приступ, как мне кажется, не будет особо трудным.

— Нет, сэр.

Всё так, думал Шарп, но это только половина дела. Форт Пикурина возводился на скорую руку и его единственным предназначением было помешать и замедлить продвижение неприятеля. Имелся ров, прикрывавший невысокую каменную стенку, увенчанную частоколом с пробитыми в нём бойницами для стрелкового оружия. Расстояние, отделявшее форт от городских пушек, не позволяло смести шрапнелью атакующую его пехоту. Без артиллерийской поддержки форт, конечно, падёт, но заводь, образованная разливом перегороженного дамбой Роильяса, никуда не денется. Значит, прямая атака города невозможна. Штурмующим придётся наступать с юга, зажатыми между водой и южной стеной, в зоне досягаемости орудий огромного форта Пардалерас. Шарп попросил у Форреста подзорную трубу и направил её на дамбу. Строя её, французы расстарались. По верху дамбы шла узкая прямая дорога к форту на другой стороне реки, и этот форт был не чета Пикурине. Близость города позволяла меткому стрелку с бастиона Сан-Педро контролировать дамбу. Форрест проследил взгляд Шарпа:

— Что вы об этом думаете?

— Думаю, сэр, взять дамбу будет не так легко…

— А кто говорил о штурме дамбы?

Хоган посвятил Шарпа в планы Уэлсли, но на вопрос Форреста стрелок лишь качнул головой:

— Мне так кажется, сэр.

Форрест сторожко огляделся по сторонам и наклонился к собеседнику:

— Вы даже не подозреваете, Шарп, насколько близки к истине. Скажу больше: в этом и состоит боевая задача нашего полка.

— Нашего, сэр? — Шарп неподдельно изумился.

Майор был явно доволен произведённым впечатлением:

— Командир дивизии посоветовался с Уиндхэмом, тот предложил услуги нашего батальона. Так что нам повезло.

— Когда штурм, сэр?

— Не знаю. Мне не говорят таких вещей. Смотрите!

Майор указал на батарею номер один. Ражий пушкарь сноровисто оттянул от одной из амбразур последний габион, и молчавшее около получаса орудие изрыгнуло дым и пламя. Прицел был взят неверно, ядро взрыхлило землю перед Пикуриной, отскочило и нырнуло в заводь, взметнув фонтанчик воды. Французы в форте отозвались на первый блин английских артиллеристов глумливым криком, слышным даже здесь, в четырёхстах метрах.

Амбразура тем временем вновь закрылась. Канониры подняли ствол на полтора сантиметра, подкрутив здоровенный болт под казёнником. Канал ствола зашипел, протираемый мокрым банником. В дуло забили прибойником картузы с порохом и закатили ядро. Второй номер расчёта склонился над затравочным отверстием, вставил в него прокольник и проткнул пороховой картуз внутри орудийного ствола. Затем он поместил в затравочное отверстие запальник — тростинку, наполненную порохом наивысшего качества и отступил. Офицер отдал приказ. Габионы перед жерлом растащили в стороны. Артиллеристы зажали уши. Сержант с пальником на длинной ручке поднёс огонь. Пушка с грохотом выстрелила, откатившись назад по наклонённой к фронту деревянной платформе. На этот раз настал черёд британцев радостно кричать: ядро проломило частокол, осыпав защитников градом щепы.

Майор Форрест опустил подзорную трубу и сокрушённо покачал головой:

— Вот горемыки.

— Кто, сэр? — Не понял Шарп.

— Французы, — грустно сказал Форрест и, видя недоумение младшего товарища, поторопился объяснить:

— О, я не выжил из ума, Шарп. Просто, когда я вижу все эти ужасы войны, я вспоминаю своего сына…

— Я думал, ваш сын — мирный гравёр, сэр?

— Да, это так, но ведь французы там, в форте, не родились солдатами. Среди них, может, найдётся и парень, до войны зарабатывавший на жизнь тем же ремеслом, что и мой сын, и у этого парня тоже есть беспокоящийся за него отец…