Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
На первой же станции Лёня купил местных фруктов. Ярких, сочных, лопающихся от переполнявших их соков. За мелкую монету ему чуть не завалили всё купе.
Среди пассажиров было несколько человек явно славянской внешности. Но вели они себя отчужденно-молчаливо. Нарочито тщательно изучали прессу и в разговоры ни с кем не вступали, чем, собственно, и выделялись среди других пассажиров. Конспирация с треском проваливалась.
Из всей дороги врезался неприятный эпизод. Красавец леопард гордо и лениво наблюдал, как мимо него катились вагончики. Вдруг из окна соседнего купе высунулся гранёный ствол старинной винтовки и раздался выстрел. Пятнистая кошка подпрыгнула и закрутилась на месте, поднимая красноватую пыль. Дёрнули тормоз. Поезд остановился, выскочил охранник с ружьём и побежал к своей добыче. Шотландская юбка смотрелась живописно и была весьма к месту. Осмотрев замершее животное, молодой человек махнул рукой. К нему кинулся машинист, и они за двадцать минут сняли шкуру. Поезд снова невозмутимо потащился к Драконьим горам.
Зачем и кому это было нужно? Не из самозащиты, а из прихоти, из пустого самолюбования, убили красивое, гордое, дикое животное, которое никому не мешало. Что изменилось бы в мире, если бы леопард продолжил лениво наблюдать за дорогой, деревьями, за многочисленными стадами? Ровным счётом НИ-ЧЕ-ГО! Всё равно, что походя, проходя мимо, пнуть нежащуюся на солнце псину. Зачем?! За что?! Из пошлого и глупого желания самоутвердиться, прекрасно зная, что никогда не получит ничего в ответ. Смелость труса над слабым. Но никто из пассажиров не выразил своих чувств ни звуком, ни жестом, ни взглядом. Было слишком жарко. Фирсанов с презрением посмотрел на стрелка, но тот или не понял, или сделал вид, что не понимает причины такого холодного взгляда взбалмошного русского. Такая мишень! Грех пропустить…
На месте их встречал сам Александр Гучков – мужчина борцовского вида, с покатыми плечами. В явном противоречии с крупным телом была интеллигентная, ухоженная тёмная бородка, в которой уже поблёскивали серебряные нити и изящное пенсне, поблёскивающее на носу. О Гучкове в Санкт-Петербурге вскользь упоминал ещё Сила Яковлевич. Мужчина оказался волевой и деятельный.
Как и определил Леонид раньше, среди пассажиров поезда несколько человек были из России. Двое сильно окали, а один резал окончания слов, как принято в Сибири. Также вокруг «борца» толпились французы и испанцы.
Всех посадили на лошадей и повели потайными тропами. Корреспондент «Невского экспресса» был молод, неплохо подготовлен физически, но сидел в седле из вон рук плохо. В первый день это не так сказалось, а вот в последующие дни состояние ухудшилось почти до плачевного. Только гордость не позволяла ему пожаловаться на своё состояние и попросить, чтобы его пристрелили и прикопали тут же возле тропы, по которой шёл караван. Ни скачущие обезьяны, ни диковинные цветы не привлекали больше внимания Леонида. Всё слилось в зелёную массу, иногда раздираемую фиолетовыми молниями боли.
Каждый привал Гучков интересовался его состоянием и каждый привал получал ответ, что всё более или менее. Александр может быть с удовольствием поговорил бы с ним, но слишком много других забот было у него на плечах.
Когда, наконец, они прибыли на место, Фирсанов как лунатик дошёл до палатки и, не раздеваясь, рухнул на указанное ему место. Но краткий миг перед сном он был счастлив – путешествие закончилось. Он на месте!
Часть II
Во время…
Январь – апрель 1900 года. Претория и окрестности
Муравей, юркий и быстрый, появился на самом кончике лезвия узкой травинки, нахально ощупал своими антеннами мир вокруг себя и, сделав какие-то свои выводы, снова вернулся на муравьиную тропу. И тут на него обрушился поток песка, славное насекомое засыпало целиком!
Пыль осела, и на некоторое время воцарилось спокойствие. Но вот уже на вершине песчаного холмика возникло движение и на свет выбрался тот, кого несколько секунд назад похоронили под слоем земли и мусора. Э, нет! Он так просто не сдаётся! Муравей поскрёб свои антенны и снова целеустремлённо отправился в своё неведомое путешествие. Пробежав совсем чуть-чуть, он упёрся во что-то чёрное, уходящее наверх, к небу, и стал огибать препятствие. В этот момент новая, гораздо больше предыдущей, порция песка обрушилась на него.
На этот раз муравей выбирался достаточно долго. Но наконец песчинки осыпались, какой-то корешок отвалился в сторону и… снова свобода! Мы не сдаёмся! Никогда и никому! В этот раз незадачливый путешественник приводил себя в порядок значительно дольше. Проверял целостность своих усиков и наводил красоту с особой тщательностью. Завершив туалет, он снова вернулся на тропу. Он даже успел обогнуть уходящую в небо какую-то колонну, но тут его накрыла огромная куча песка, которая, кажется, навсегда похоронила муравья – весельчака и смельчака.
Пятый президент Стефанус Йоханнес Паулус Крюгер, известный в народе под уважительным прозвищем «дядюшка Пауль», в саду претендентской резиденции невозмутимо и сосредоточенно наблюдал за муравьём под своими ногами. Развлечение с муравьём стало его завораживать и напоминать собственную жизнь. Только выбрались, отвоевались и – на тебе! Новая война, новые испытания. «Да когда же это кончится?» Этот вопрос не одну сотню раз он адресовал тому, кто был над ним, кто был выше всех в мире.
«Дядюшка Пауль» славился своей общедоступностью. В этот дом мог прийти любой желающий житель республики Трансвааль и высказать наболевшее. И приходили, и высказывали, но скандалили редко. В основном советовались. И старый Крюгер всегда давал дельный и верный совет, чем и заслужил искреннюю любовь своего народа. По всей республике из уст в уста передавалось его высказывание: «Если англичане захотят и предложат мне отдаться им, а потом сошлют на остров Святой Елены, я с радостью пожертвую собой ради свободы и независимости Южно-Африканской Республики».
Грузный, семидесятичетырёхлетний старик, с крупными чертами рубленного лица, с огромной бородой «лопатой», редко выпускавший изо рта курительную трубку, в первую англо-бурскую войну сумел дослужиться до генерала, проявив чудеса мужества и героизма. Безжалостное время теперь не позволяло ему так же лихо сидеть в седле и командовать армией. На первый план выходили более молодые, проворные, современные. Вон какая плеяда: Пит Кронье, Якобус Деларей, Петрус Жубер, Луис Бота и Хритсиан Девет в Оранжевой республике лихо и с размахом вели наступательные действия! Осадили Ледисмит, Мафетинг, Наталь. Бьют англичан. Да так, что любо-дорого смотреть!
Но продлится ли это долго? Тяжёлые, скрипучие думы одолевали президента. Первые военные успехи хоть и льстили его самолюбию, но не отвечали на главный вопрос –
