Патрик О'Брайан - Миссия на Маврикий
— Конечно, я так и сделаю. Но вы могли с тем же успехом адресоваться напрямую капитану Обри. У него о вас самые лучшие воспоминания — часто говорит о том, какой у него был настоящий рулевой и очень жалеет о твоем отсутствии.
— Правда, сэр? — спросил Бонден с довольной ухмылкой. — Но даже если и так, все равно мы будем очень вам благодарны за разговор с капитаном. Нам кажется, это будет более правильным, если поговорите вы. А мы будем просто в восторге, покинув «Нереиду».
— Не больно-то она счастливый корабль, а?
— Да уж, сэр.
Бонден налег снова на весла, и, глядя в сторону, заметил:
— Там катают ядра, сэр — вот что она такое.
Стивен почти ничего не знал о кораблевождении, ни теоретически, ни практически, но даже он хорошо знал, что если на корабле экипаж начал прокатывать ядра по палубе под покровом темноты — пиши пропало, следующим шагом будет мятеж. Но также он понимал, что на любом нормальном корабле порка такого серьезного, добросовестного матроса, как Бонден, была бы делом немыслимым.
— Заметьте, я не жалуюсь. И, упаси Боже, не собираюсь никого осуждать: на «Нереиде» есть и настоящие ублюдки среди команды, а когда доходит до точки, на подобных кораблях «кошка» не щадит ни правых, ни виноватых. Я могу получить свои пятьдесят плетей, равно как и любой другой. Хотя, я могу сказать, когда впервые познакомился с «кошкой» — меня били, как барабан, когда я мальчишкой был на «Тандерере». Это называлось «предупреждение от оружейника». Тростью. Нет, я имею в виду, что в первую очередь мы: я, Киллик и остальные, хотим вернуться к нашему капитану. А уж во вторую мы хотим убраться с «Нереиды», пока дело там не приняло дурной оборот. А это уже не за горами. Я не дам много ни за жизнь самого капитана Корбетта, ни за некоторых его офицеров во время сражения, и даже просто в ненастную безлунную ночь, но участвовать во всем этом мы не хотим!
— Мерзко, Бонден, очень мерзко, — откликнулся Стивен.
Больше он не сказал ничего, пока они не подошли к борту «Боадицеи», где поблагодарил Бондена:
— Доброй ночи, и спасибо, что подвез меня домой.
Он заснул с «Путешествием Легуа», с его обворожительным описанием дронта и со Спармэнном, позже, в ночную вахту он услышал, что Джек вернулся на борт. Но когда они встретились, было еще довольно раннее утро. Стивена срочно вызвали в лазарет в связи с алкогольной комой, внезапно приведшей к сильнейшему кровотечению из ушей. Когда они встретились, Стивен понял, что его похмельная ночь и не менее похмельное утро (лазарет благоухал как винокурня) продолжаются. Капитан Обри был желтый и опухший, как любой слишком много выпивший — так много, что даже двадцатимильная обратная скачка не смогла выветрить из него весь алкоголь.
— Двадцать миль, больше двадцати миль на чертовой животине, которая три раза сбрасывала меня, изгваздав мои новые нанковые брюки! — бурчал Джек.
Его дурак-стюард разбил кофейник, его француз-кок сошел на берег с месье Бретоньером, присоединясь к остальным военнопленным — прощай бриоши на завтрак! Но хуже даже пропавшего кофе был факт, что адмирал, пообещав ему нужные приказы, так их до сих пор и не передал. Бесконечное и совершенно бессмысленное совещание у губернатора с ним, Фаркьюхаром и двумя армейскими генералами фантастической даже по меркам армии тупости, а потом соответствующей длины ужин с армейскими офицерами, явно решившими напоить гостей до поросячьего визга. И все это вместо приказов. В то время, когда он, Джек, только отбыл на своей чертовой сапной кобыле, адмирал уже давно храпел в кроватке. И вот вам пожалуйста: флаг-лейтенант не знает ни черта, ни о каких приказах даже слыхом не слыхивал, а Джек понятия не имеет: кто он и что он и что ему делать? Все это Джек втолковывал Стивену в своей каюте. Что о его вымпеле снова и речи не идет, что он теперь в подвешенном состоянии, что экспедицию вообще отложат, а если она и состоится через месяцы, его ототрут от командования: уж больно воровато поглядывал на него адмиральский секретарь, мозгляк — соплей перешибешь, к тому же еще и священник. В его исходных приказах ничего о высшем командовании не говорилось, и хотя адмирал упоминал о нем, как о решенном деле, назначение, несомненно, было отдано в его компетенцию, и он изменил свое мнение под влиянием Совета. Оттого то и просквозило это дьявольское: «Если вы поднимете свой вымпел».
— Давай выйдем на палубу, — попросил Джек. — Моя голова, кажется, состоит из раскаленного песка. И, Стивен, могу я просить, нет, умолять тебя не курить твои мерзкие сигары в каюте?! Такое ощущение, что мы живем в пепельнице, прям как с теми чертовыми красномундирниками этой ночью.
Они взобрались на квартердек как раз вовремя, чтобы увидеть странную фигуру, направляющуюся к борту, молодого человека в цветастом пальто и маленькой не менее кричащей шляпе. Он направлялся к правому борту, к месту дежурного офицера, поравнявшись с мистером Сеймуром, он отдал честь. Первый лейтенант пребывал в замешательстве, но отнюдь не Джек. «Выбросить это чучело с корабля!» — проревел он. Затем, прижав ладонь к разрывающейся голове, добавил гораздо тише: «Какого дьявола ему было надо разгуливать по палубе корабля Его Величества, разряженному как пряничный человек?» Молодой человек спустился в лодку, экипаж которой походил на клоунов той же расцветки и отчалил.
Стюард Джека осторожно приблизился, бормоча что-то о «кофейнике из кают-компании», и Стивен предположил:
— Мне кажется, нам хотят сообщить, что кофе готов.
Так оно и было. В процессе поглощения последнего доброжелательность воцарилась вновь, не без помощи свежих сливок, ветчины, яичницы, жареной свинины, остатков французского жженого сахара и апельсинового мармелада Софи.
— Я сожалею, что был так безобразно сварлив только что, по поводу твоих сигар, — примирительно заметил Джек, отодвигая стул и расстегивая жилет. — Прошу, Стивен, кури. Ты же знаешь, мне нравится этот запах.
— Есть! — ответил Стивен. Он разломил сигару на три части, раскрошил одну из них, смочил несколькими каплями кофе, свернул самокрутку, закурил и с наслаждением затянулся.
— С тобой все нормально? Тогда послушай: Бонден, Киллик и некоторые другие сейчас на «Нереиде» и желают вернуться к тебе. Как говорится, о вкусах не спорят, а им, видимо, нравится грубая, деспотическая тирания.
— О! — воскликнул Джек, — как я рад! Это будет как в старые добрые времена. Мало чего я хотел бы так сильно, как вновь быть вместе с ними. Но вот отпустит ли их Корбетт? У него дьявольский некомплект на борту, а ведь я могу только просить о любезности в данной ситуации. А ведь матрос вроде Бондена на вес золота!
