Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Новороссийский полк получил приказание нанести последний удар хотя и отступавшим, но не бывшим еще в деле турецким батальонам. Весь полк развернулся в линию и, под командой генерала Тантурова, пошел на рысях. Два турецких батальона остановились отразить атаку; на правый батальон пошел первый эскадрон, на левый – второй. Впереди оказался овраг, усеянный камнями. Первый эскадрон спустился шагом, устроился внизу и вынесся в карьере. Молча, с опущенными ружьями, стояло турецкое каре. Уже видны смуглые лица солдат, их красные фески – они стоят, как мертвые. Вдруг блеснули на солнце стволы, страшный залп грянул драгунам в лицо… Люди, лошади повалились к ногам турецкой пехоты. Однако турки ошиблись в расчете и подпустили эскадрон слишком близко: он был уже на штыках. После небольшой рукопашной схватки, каре, по турецкому обычаю, разбилось на кучки, которые одна за другой, были истреблены. Второй эскадрон обогнул овраг слева и поскакал на другой батальон.
Этот встретил слишком рано, отчего драгуны почти без потери врезались в каре, обскакали его сзади и также истребили.
Поражение двух батальонов, прикрывших отступление, заставило турок ускорить движение: они бросали обозы и зарядные ящики, стараясь увезти только артиллерию; они бежали к своему лагерю, в надежде укрыться за его окопами. Анатолийская армия, недавно еще грозная, была похожа на обломки корабля, плывущие за ветром. Следом за ней, с барабанным боем, двигалась русская пехота, мелькали, как молнии, линейцы… Был двенадцатый час дня, когда по всей линии загремели барабаны; трубачи хором подхватывали сигнал в разных местах боевого поля. Сражение при Кюрюк-Дара кончилось: турецкая армия разбита. Она покинула 2 знамени, 25 значков, 15 орудий, 2 тысячи пленных. Этой блестящей победой кавказцы закончили кампанию 1854 года.
Черноморские пластуны под Севастополем
Второй и восьмой пластунские батальоны прибыли в Севастополь спешно, с подтыканными полками, а их обоз остался далеко позади. Они его и не видали больше. Навстречу батальонам выехал Корнилов, бывший начальник штаба Черноморского флота. Он, как водится, поздоровался с пластунами, проехал по фронту и потом спросил: «А нет ли между вами, молодцы, таких казаков, которые были в Анапе в двадцать восьмом году?» В обоих батальонах нашлось только двое, правда, стареньких, совсем сивых, но еще бодрых и крепких пластунов. Им тогда была «перва-паша», что значит – первый год службы; зато 8-й батальон имел знамя с надписью: «За отличие при взятии Анапы». Посмотрел Корнилов это знамя и сказал пластунам так: «Главнокомандующий помнит и доселе молодецкую службу черноморских полков под Анапой и надеется, что ваши батальоны с таким же отличием сослужат службу здесь, при севастопольском гарнизоне». Казаки замотали себе на ус эти слова. На другой же день они пошли к Бахчисараю. 13 октября 1854 года, в деле под Балаклавой, 120 пластунов шли в застрельщиках впереди цепи Владимирского полка против французской батареи. В лощине, усеянной мелким кустарником, налетел на них полуэскадрон африканских конных егерей. Высоко подняли лихие егеря свои сабли и вихрем неслись на пластунов. Но пластуны не стали строить кучек, а каждый казак дал с места верный выстрел и снял с коня по одному егерю; прочие проскакали поределым строем цепь, причем немногие из них успели вернуться, человек с десяток, не больше.
Тогда пошел второй полуэскадрон. Опять казаки встретили его врассыпную. Егеря перемешались с цепью, многие попались в плен, остальные были изрублены. Пластуны же не дали зарубить у себя ни одного человека. На Кавказе – не такие рубаки, как эти, и сабли у них другой выточки, да и то редко случалось, чтобы пластун со штуцером в руках был изрублен в бою.
В Севастополе пластунам дали первые места: сначала на Малаховом кургане, а потом на 4-м бастионе. Этот бастион сильно выдавался вперед против всей линии, и на него-то пало больше тягостей, чем на все остальные. В ночь на 5-е октября пластуны, бывшие в передовых секретах, дали знать, что у неприятеля большое движение и слышен шум артиллерийских колес. Полковник Головинский, командир 2-го батальона, думал, что будет штурм, сделал некоторые распоряжения и потом приказал вестовому поставить самоварчик. Только что раскипелся треногой самоварчик, раздались первые пушечные выстрелы: началось памятное бомбардирование. Одно из первых ядер, попавших на 4-й бастион, угодило на излет в самоварчик, опрокинув его вверх ножками. «От таке, – сказал пластун, – ухмыльнувшись, – Не буде полковнику чаю, бо ядро выпило!» Подобрав первого страдальца, пластун надел амуницию и пошел на бастион. Здесь один за другим падали моряки у своих орудий; недоставало прислуги, некому было отвечать; и вот пластуны, стоявшие пока без дела, приступили к орудиям. Хотя неловко, без сноровки, взялись они за мудреное для них дело, однако славно палили, и на первых же порах показали, какая кроется в них сила. На вид это были самые спокойные люди, но борцы надежные, никогда не терявшие голову, что бы ни случилось. Труды, лишения, опасности, даже тяжелые раны – выносили они с таким терпением, что начальство удивлялось; ничто их не страшило: они точно не чуяли, где скрывалась опасность и как она велика. Раз Головинский
