Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Чýдным и величественным памятником этой тяжелой годины стоит ныне среди Москвы, на возвышенном берегу реки, златоглавый храм Спасителя. Его задумал построить еще император Александр; начали постройку при императоре Николае, продолжали все царствование Александра II и освятили при его преемнике, благополучно царствующем императоре Александре III. Русский человек, входя в этот «небеси подобный» храм, на стенах которого начертана вся Отечественная война, вспоминает с гордостью, как велики были жертвы, принесенные русским народом для спасения достоинства, независимости и благосостояния Отечества, на которые так дерзко посягнул Наполеон. И знай он, на что способен русский, он никогда бы не переступил нашу границу. Он думал, что Россию так же легко завоевать, как некогда Александр Македонский завоевал Персидскую монархию. За эту ошибку Наполеон горько поплатился, – о чем рассказано в своем месте.
Наступление в Чечню и Дагестан
Между коренной Россией и Закавказьем, где мы недавно утвердились, прямой путь лежал через горы, населенные непокорными племенами горцев. Военно-грузинская дорога, пролегающая между Владикавказом и Тифлисом, делила наших врагов на две половины: влево от нее – Чечня и Дагестан, вправо – Кабарда и Черкассы. Другой путь в Закавказье, более кружной, шел берегом Каспийского моря на Дербент. Страна между рекой Тереком и отрогами Андийского хребта населена чеченским племенем. Сейчас за Тереком, вплоть до Сунжи, тянется полоса безводная и безлюдная, а за Сунжей, верст на 25 вглубь, начинается так называемая Чеченская плоскость. Эта равнина покрыта вековыми лесами, с продольными и поперчными прогалинами. На ее дальней окраине возвышаются отроги Черных гор, далеко не так высоких, как главный Кавказский хребет, и, кроме того, покрытых чинаром, кленом, ясенью. Крутые и обрывистые скаты соединяют эти горы со снеговым Андийским хребтом, за которым начинается чисто горная страна – Дагестан. Тут много высоких и обширных котловин, дающих начало большим рекам, впадающим в Сунжу: Мартан, Аргун, Фортанга, Асса и другие. В начале незначительные речонки пополняются по пути множеством горных речек и, буря на дне оврагов, прорезаются через горы, образуют ущелья и быстро несут свои воды на Чеченскую плоскость.
Богатая водой и обильная лесами Чечня способна к земледелию и скотоводству. Воинственное чеченское племя выселилось из гор и распространилось до самого Терека, причем распалось на вольные общества. У них нет ни князей, ни дворян; каждое небольшое общество управлялось отдельно и соседи не вмешивались в его дела. Чеченцы, жившие над Тереком и Сунжей, давно уже признавали власть Русской державы и носили название мирных. Но это не мешало им прорываться через нашу линию, грабить транспорты, отгонять скот, хватать пленных и потом слагать вину на дальних собратий. Или они делали еще хуже: укрывали разбойничьи партии абреков, указывали им путь и прятали награбленное добро. Кроткие внушения не вели ни к чему: хищные, как волки, и неукротимые, как тигры, чеченцы принимали кроткое обращение за слабость, а подарки распаляли еще больше их природную алчность. С окончанием Наполеоновских войн, в 1816 году, на Кавказ назначен один из прославленных героев этих достопамятных войн, Алексей Петрович Ермолов. Казалось, сама судьба предназначала Ермолова на Кавказа, – этой, до него грозной и неприступной, твердыни; она же дала ему тот богатырский облик, который сразу внушил страх горским народам. При необычайной силе, могучем телосложении и громадном росте Алексей Петрович своей большой, круглой головой и седыми спадавшими волосами напоминал грозного льва. Суровые, спокойные черты лица его выражали неутомимую энергию. И непреклонную волю, хотя, в то же время, большие голубые глаза глядели ласково. Он смотрел на все мирные и немирные племена, населяющие Кавказ, как на будущих подданных Русской державы и требовал от них повиновения. Он говорил, что золото и подарки служат лишь приманкой и что для укрепления власти русского царя железо гораздо надежнее. Ермолов начал с Чечни.
В 1817 году он приказал заложить укрепление «Преградный стан» на реке Сунжа для защиты Военно-грузинской дороги. Чеченцы ответили рядом набегов, распространяя опустошение по Тереку, где стало опасно выходить за ворота станиц. В середине мая следующего года прибыл на линию Ермолов и остановился в станице Червленной, откуда должно было начаться движение в Чеченскую землю. Он вызвал к себе старшин всех ближних аулов, раскинутых по Тереку, и объявил им, что если они пропустят через свои земли хоть одну партию хищников, то их заложники будут повешены, а сами они загнаны в горы, где перемрут от голода и моровой язвы. «Мне не нужны мирные мошенники, выбирайте любое – покорность или истребление ужасное». За угрозой последовало дело: в конце мая авангард русского отряда перешел Терек и двинулся на Сунжу; в шести верстах от Ханкальского ущелья должна была вырасти новая крепость.
Те из жителей окрестных селений, которые считали себя виновными, бежали в горы, остальные сидели в домах. 10-го июня в русском лагере было совершено торжественное молебствие, а затем, при громе пушек, заложена сильная крепость о шести бастионах, которую Ермолов назвал Грозной.
Тогда чеченцы бросились укреплять и без того неприступное Ханкальское ущелье. Редкая ночь проходила без тревоги. Но постройка крепости подвигалась быстро, солдаты работали неутомимо, а чеченцы, между тем, день ото дня становились отважнее и дерзче. Бессонные ночи и тяжелая работа днем сильно утомляли солдат, почему Ермолов решился проучить чеченцев. Он приказал казакам вывезти за крепость пушку: пушка могла служить отличной приманкой. Чеченские караулы дали знать о том в соседние аулы, и перед рассветом большая партия вынеслась из лесу. Казаки обрубили гужи, бросили пушку и поскакали в лагерь. Чеченцы даже не преследовали их, а столпились возле пушки, прилаживаясь, как бы ее ловчее увезти. В эту минуту 6 батарейных орудий ударили по ним из лагеря картечью, другие шесть – гранатами: ни одна картечь, ни один осколок не пропали даром.
Чеченцы оторопели, не зная, что делать и только тогда опомнились, когда
