Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Разумеется, - согласился Эрнст-Хайнрих, все еще не садясь. – Меня зовут Эрнст-Хайнрих Лихте из Ашенбурга.
Он слегка изменил свою фамилию, чтобы не выдавать отца. Вряд ли тот бы обрадовался, если бы услышал, где и с кем коротает время его сын.
- Ашенбург? Это не там приковали какую-то девицу на цепь к кухонному столу и держали двадцать лет взаперти за то, что она крутила шашни с каким-то молодчиком?
- Боюсь, вы ошибаетесь, - вежливо возразил Эрнст-Хайнрих. Ашенбургом звалась их старая усадьба, и прадед когда-то присоединил это название к фамилии. Юноша фыркнул.
- Людвиг фон Ринген, - представился он и нетерпеливо указал на табурет рядом с собой. – Извольте сесть – теперь ваша честь нисколечко не пострадает от питья с незнакомцами.
Эрнст-Хайнрих помедлил, но послушался. Как только они сели, Людвиг фон Ринген первым делом присосался к кружке и залпом выпил половину.
- Хорошо! – воскликнул он, вытирая мокрые губы. – Итак, господин Лихте из Ашенбурга, какими же судьбами вы столкнулись с моим драгоценнейшим из драгоценных, как говорят у турок, предком?
- Все очень просто, - Эрнст-Хайнрих взял кружку, но тут же поставил ее назад. – Он попросил меня охранять его.
- Он? Охранять? Вас? – Людвиг фон Ринген недоверчиво заглянул ему в лицо. – Старый волк потерял зубы, раз начал нанимать телохранителей? Вот это новость! Он сказал вам, зачем ему понадобился телохранитель?
- Не имею ни малейшего понятия.
Сын барона вглядывался в него еще с полминуты, а затем отстранился.
- На вашем месте я бы отказался, - с некоторым пренебрежением сказал он. – Да и вообще не связывался бы с нашей семейкой. Бежал бы куда глаза глядят. Я вот все пытаюсь убежать, - внезапно сказал он и опрокинул остатки вина. – Да эту поганую кровь никуда не денешь.
Эрнст-Хайнрих промолчал, ожидая продолжения, и не ошибся.
- Из-за таких, как он, Господь когда-то стер с лица земли род человеческий, - с твердой убежденностью сказал Людвиг фон Ринген. – Из-за таких, как я. Он бесчестный убийца и грешник, и я не понимаю, почему моя мать осталась с ним, когда узнала о нем правду… Знаете, что я вам скажу? Если бы кто-нибудь убил моего отца, я бы не смог его осудить. Разве что предпочел, чтоб этот человек убил и меня, чтобы убрать даже память о нас.
- Молитесь, чтобы Господь вас вразумил, - ответил ему Эрнст-Хайнрих. – Вы не должны допускать подобных мыслей. Они ввергнут вас во грех.
- Не будьте святошей. Если б вы могли оказаться в моей шкуре!.. – Людвиг фон Ринген впал в пьяную тоску, и его взгляд заволокло винной дымкой. – Налейте мне кружечку, и я скажу вам кое-что еще.
Эрнст-Хайнрих послушался. Он нацедил вина – кран у бочки неожиданно оказался завернут так туго, что ему пришлось попотеть, чтобы открыть его. Когда Эрнст-Хайнрих поставил вино перед сыном барона, тот окунул туда указательный палец и лениво облизал его.
- Нас с ним надо бояться, господин Лихте, раз вы теперь в телохранителях у старого волка, - сказал Людвиг фон Ринген очень тихо, уткнувшись в свою кружку. – Одна ночь или один день, опять эта луна, жажда крови и безумие, и перед вами будет настоящий зверь, готовый убивать. Я видел его вчера, когда он смывал кровь со своего подбородка… И вчера же волк задрал неподалеку какого-то разбойника. Волк! Трусливейший из зверей! Если бы ваш отец был волком, господин Лихте? Как бы вы жили с тем, что однажды лишитесь разума и обратитесь в зверя, потому что произошли от его семени? Я не могу пойти на войну, не могу ухаживать за достойными девицами, потому что меня снедает страх. Пусть не сегодня и не завтра, но мне не избежать такой судьбы.
- Вам надо проспаться, - заметил Эрнст-Хайнрих. Внутри себя он кричал изо всех сил от изумления и отчаяния: все сложилось воедино, хотя он не мог – и не хотел – верить в это. Оборотней не существовало, не могло существовать, но он сам видел волка, который убил разбойника. Он видел, что наставник сердит на барона, и наставник знал секрет этого человека. Он собственными глазами читал донос, в котором говорилось, что барон фон Ринген – оборотень.
- Мне нужно не просыпаться никогда, - пьяно заметил Людвиг фон Ринген. Он допил свое вино и подвинул к себе кружку Эрнста-Хайнриха, но одолел только половину и теперь клевал носом. Эрнст-Хайнрих потряс его за плечо.
- Ну-ка, поднимайтесь, - сказал он. – Я отнесу вас наверх.
- Я сам, - запротестовал юноша, но он никак не мог подняться с табуретки, тяжело опускаясь назад. Наконец он уцепился за шею Эрнста-Хайнриха, обняв его, как давно потерянного брата, и, тяжело дыша на него вином, пробормотал:
- Запомните мои слова… Бегите отсюда.
- Потому что ваш отец оборотень?
Людвиг фон Ринген не ответил, тяжело повиснув на нем, и Эрнст-Хайнрих затащил его на второй этаж, потревожив по дороге слугу, чтобы открыл дверь и приготовил постель. Когда он стаскивал с баронского сына сапоги, чтобы выставить их за дверь, юноша приоткрыл глаза и сказал пьяным и сонным голосом:
- Да.
Эпиграф
