Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
Это были судоходные воды, где ежедневно эпирский корабль встречался с двумя-тремя другими судами и даже с рыбачьими лодками, бесстрашно уходившими далеко от берега. Иногда с других кораблей плывущих окликали, спрашивая, кто они, и куда направляются. В ответ всегда звучало одно и то же: «Царь Эпира Неоптолем возвращается в свое царство!» Путешественники не считали нужным сообщать всем прибрежным жителям, что на пути в Эпир собираются посетить остров Одиссея.
Сам итакийский базилевс давно уже узнал от Неоптолема, что на Итаке в последние несколько лет то и дело появляются знатные ахейцы с разных концов Пелопоннесса и из прочих ахейских земель, одержимые надеждой убедить жену Одиссея царицу Пенелопу, что муж ее погиб и уже не вернется, и она должна вновь выйти замуж. Итака была небогата и невелика, а потому могло показаться странным, что на это царство находится столько охотников, однако Одиссей отлично понимал, кто и почему зарится на его жену и его владения. После окончания Троянской войны многие воины, в основном родня известных царей и небогатые базилевсы, чьи уделы во время их отсутствия захватили соседи, остались ни с чем. Их доли троянской добычи были быстро растрачены и промотаны, их воины и рабы, не получая достойного содержания, роптали и готовы были заниматься грабежом, и любой из таких царьков, потерявших царство, готов был, силой либо хитростью, прихватить себе какой угодно кусок земель, чтобы осесть на нем и стать вновь базилевсом, а не бродягой… Итака, пускай и не большая, располагалась, к тому же, в самых судоходных местах, и в ее гавань нередко заходили и купеческие корабли, и рыбачьи суда, что давало неплохую возможность вести самостоятельную торговлю. В свое время отец Одиссея царь Лаэрт ввел небольшую плату за право стоянки в его гавани — купцы отдавали малую часть товаров, рыбаки платили рыбой, и все были этим довольны. Итака была скромным, но вместе с тем соблазнительным куском для искателей чужих уделов…
— Я высажусь на южной оконечности острова, вдали от гавани, — сказал Одиссей Ахиллу, когда на четвертый день плавания вдоль берегов Пелопоннесса корабль приблизился к острову Закинфу, за которым был узкий вход в Коринфский залив, а дальше лежал большой остров Кефалления и рядом с ним — Итака[63]. — Думается мне, что сразу появиться в городе и объявить, кто я такой, небезопасно. Лучше сперва неузнанным разведать, что творится в моем царстве.
— Ты сомневаешься в своей жене? — спросил Ахилл с обычной своей прямотой, зная, что в этом случае Одиссей не обидится на него.
Итакийский базилевс усмехнулся и качнул головой.
— Может быть, я глуп. Но в Пенелопе я почему-то не сомневаюсь. Да, я по прежнему верю женщине, которую не видел семнадцать лет! Верю, что мой сын и наследник хотел бы узнать о моем возвращении, а не о моей гибели. Странно… Столько раз убеждаться, что верность чаще бывает в сказках, чем в жизни, и верить в нее!
— Почему в сказках? — искренне удивился Ахилл. — Я тоже слышал об изменах и подлостях, но в жизни чаще видел другое.
— И много ты вообще видел? — вновь усмехнулся Одиссей. — На войне ты был с тринадцати лет, двенадцать лет воевал, а потом пять лет, как и я, мотался по чужим землям. Что ты видел-то?
— Видел все эти пять лет, как мой брат Гектор ждет встречи с женой, — спокойно проговорил молодой человек. — А теперь от Неоптолема знаю, что и Андромаха ждала его все эти годы, хотя должна была верить в его гибель. Так что верность — не сказка, Одиссей. Но, наверное, ты прав. Лучше нам проявить осторожность и для начала разузнать, как обстоят дела на Итаке.
— Нам? — удивился Одиссей. — А вы-то при чем? Вы высадите меня на берег и поплывете в Эпир.
Ахилл нахмурился.
— Звучит обидно. Хорошо, что ты сказал это мне, а не Гектору. Он считает, и я считаю, что коль скоро ты помог нам, мы тоже должны тебе помочь и, по крайней мере увериться, что привезли тебя не в ловушку… А я, к тому же, был вроде бы твоим другом целых двенадцать лет!
— Времена меняются, — пожал плечами Одиссей. — Времена меняются, люди тоже. А вот ты не меняешься, Ахилл! Поступайте, как знаете…
Остров Кефалления показался из тумана утром следующего дня. Кораблю предстояло пройти вдоль его высоких скалистых берегов около двух сотен стадиев — Итака находилась северо-восточнее Кефаллении, ближе к полуострову. Ветер оставался попутным и, налегая на весла, можно было достичь Итаки уже ближайшей ночью или следующим утром. Однако кормчий Филипп приказал гребцам не спешить.
— Это плохие места, — объяснил он Неоптолему. — Во-первых, вдоль этих берегов полно подводных камней, которые даже я не все наперечет помню. Продырявить днище тут ничего не стоит, а пристать, чтобы починить, считай, почти некуда — с этой стороны острова ни то что ни одной гавани, а ни одной сносной бухты, куда бы можно было войти кораблю вроде нашего. И второе: в этих местах любят шнырять морские разбойники. Конечно, у нас на судне шестьдесят сильных воинов, да ты, царь, да еще твои отец с дядюшкой, которым, думается мне, ничего не стоит вдвоем перебить целую армию. Но связываться с разбойниками сейчас, когда мы плывем домой… Мне что-то не хочется!
После этих слов опытного морехода Неоптолем выставил наблюдателей с каждого борта и велел внимательно следить за каждым проплывающим мимо или идущим навстречу кораблем: молодой царь неплохо знал отчаянные замашки морских грабителей и вовсе не желал, чтобы его судно протаранили или осыпали дождем стрел, он и так потерял, в общей сложности, больше половины воинов, с которыми год назад покинул Эпир.
Однако, против ожиданий, плавание вдоль неприступных и безлюдных берегов Кефаллении оказалось совершенно спокойным. Кораблей вообще не было видно, и только с десяток крупных рыбачьих лодок встретились мореплавателям.
К полудню следующего дня правее нескончаемых скал появилась на горизонте темная полоска еще одного берега.
— Ну вот, Итака показалась! — объявил Филипп и передал рулевое весло одному из гребцов, чтобы перейти на нос и следить за приближением к острову.
Одиссей уже давно стоял на носу, ожидая появления Итаки, но ничем не выдавая того урагана чувств, который на него обрушился. Его лицо казалось неподвижным, и только глаза, как обычно, его выдавали: в них стояли боль и слезы, но этого никто не видел, ибо он отвернулся ото всех, по привычке опустив голову.
— Афина Паллада! — прошептал он так тихо, что и сам себя не услышал. — Мудрая и великая богиня, помоги мне не сойти с ума!
Спустя еще два часа корабль подошел к южной оконечности острова. В этой части Итака была пустынна — здесь селились только рыбаки, но они предпочитали бухточки и заливы, расположенные западнее. Склоны уступчатых невысоких холмов, спускавшиеся к пологому каменистому пляжу, тоже были каменистыми, заросшими редкой травой, кустарником, да жидкими кущами небольших кипарисов. Земля здесь была малоплодородна, и местные жители не выращивали на ней ни винограда, ни злаков, лишь весной используя эти склоны под овечьи пастбища.
