Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо
Первые библиотеки представляли собой небольшие склады с полками вдоль стен и рядами вертикально стоявших табличек. Собственно, специалисты по истории Ближнего Востока предпочитают называть их «архивами». Там хранились счета, накладные, квитанции, описи, брачные договоры, соглашения о разводе, судебные документы, кодексы законов. А также совсем небольшое количество собственно литературы, как правило, религиозных поэм и гимнов. При раскопках дворца в хеттской столице Хаттусе, на территории современной Турции, обнаружили несколько образцов любопытного литературного жанра: молитв об избавлении от половой немощи.
В библиотеке в Хаттусе – а еще раньше в Ниппуре, на юге Месопотамии – были найдены таблички с каталогами коллекций. На них каждое произведение обозначалось первой строчкой или кратким содержанием, поскольку давать названия книгам было тогда не принято. Чтобы сохранять целостность длинных текстов, для каждого указывалось количество табличек. Иногда упоминалось имя автора и другие дополнительные сведения. Существование этих каталогов доказывает, что уже в XIII веке до нашей эры библиотеки разрастались настолько, что читатели не могли охватить все их содержимое одним взглядом. Кроме того, каталоги – свидетельство важнейшего теоретического достижения: осознания единства коллекции как блага, к которому следует стремиться. Каталог – не просто приложение к библиотеке: он ее суть, связующее звено и апогей.
Библиотеки Ближнего Востока никогда не были публичными. Они принадлежали либо престижным школам писцов, где использовались в качестве собрания примеров для обучения, либо царям. Ассирийский правитель Ашшурбанапал, живший в VII веке до нашей эры, был крупнейшим коллекционером книг до Птолемея. На одной из табличек он говорит, что создал библиотеку в Ниневии для своего «царского созерцания и чтения». Ашшурбанапал обладал нехарактерным для монархов той эпохи умением, которым любил прихвастнуть: искусством письма, «каковому среди царей, моих предков, не был обучен ни один». В его библиотеке археологи обнаружили около тридцати тысяч табличек, из которых только пять тысяч содержат литературные тексты. Это обычная смесь архивных документов, книг с предсказаниями, религиозных и магических трактатов и известнейших образцов древней литературы Ближнего Востока.
Библиотека горделивого Ашшурбанапала, ближайшая предшественница Александрийской, не обладала всеохватностью последней. Она содержала документы и тексты для публичных церемоний и ритуалов. Даже художественные тексты находились там по практическим соображениям: царю надлежало знать основные мифы своего народа. Все без исключения библиотеки Ближнего Востока перестали существовать и погрузились в забвение. Рукописи великих империй были похоронены вместе с разрушенными городами под песками пустынь, а их обнаруженные фрагменты не поддавались расшифровке. Так крепко были они забыты, что многие путешественники, находившие клинописные надписи среди развалин ахеменидских городов, думали, что перед ними – просто орнаменты для оконных и дверных косяков. Лишь спустя века молчания страсть исследователей позволила разыскать эти тексты и расшифровать древние языки, на которых они написаны.
Книги из Афин, Александрии и Рима, напротив, никогда не умолкали окончательно. На протяжении веков они шепотом вели диалог о подвигах и приключениях из мифов, но также и о философии, науке, законах. Мы сами некоторым образом, не подозревая того, являемся частью этого диалога.
24
У Александрийской библиотеки были и египетские предки, но они вроде тех родственников, чьи лица на семейных фотографиях получились размытыми. Во времена правления фараонов существовали частные и храмовые библиотеки, однако сведения о них едва дошли до нас. Источники упоминают о «домах книг», архивах, содержавших административные документы, и «домах жизни», хранилищах тысячелетних традиций, где священные тексты переписывали, толковали и всячески берегли. Подробнее всего египетскую библиотеку описывает греческий путешественник Гекатей Абдерский, сумевший в эпоху Птолемея I попасть с проводником в храм Амона в Фивах. Дивясь, он пишет о лабиринте залов, двориков, коридоров и комнат. В крытой галерее помещалась священная библиотека с надписью над входом: «Место заботы о душе». Помимо этой прекрасной метафоры – библиотека как лечебница для души, – мы мало что знаем о египетских книжных собраниях.
Подобно клинописи, иероглифы более тысячи лет прозябали в забвении. Как так могло получиться? Почему долгая история письменности обернулась путаницей непонятных картинок? В Египте очень немногие умели читать и писать (только писцы, самая привилегированная часть населения после царской семьи). Начинающий писец должен был знать сотни знаков, а со временем их количество доходило до тысяч. Неспешное обучение в школах, напоминавших по степени престижа заведения с нашими программами МВА, где куют топ-менеджеров, могли позволить себе только богачи. Из числа выпускников выбирали вельмож и жрецов, которые могли вмешиваться в борьбу фараонов за престолонаследие, навязывать свои идеи и ценности. Не могу отказать себе в удовольствии процитировать египетский текст, настолько же далекий от нас по времени, насколько близкий по духу. В нем состоятельный зрелый господин Хети, сын Дуафа, дает образцовую отцовскую отповедь своему сыну Пепи, который валяет дурака в школе писцов, влетающей семейству втридорога:
Будь прилежен в писаниях! Видел я медника за работой, пальцы его – как когти крокодила. Брадобрей бреет до наступления вечера и бродит с улицы на улицу, ища себе работы <…> Рубщик тростника вынужден отправиться в дельту, сделав более, чем способны сделать его руки; растерзали его комары, умертвили мухи <…> Послушай, нет должности, свободной от начальства, кроме должности писца. Он сам себе начальник. Если будешь знать письмо, добьешься большего успеха, чем ремесленники, о которых я рассказал тебе. Примкни же к избранным людям.
Мы не знаем, внял ли Пепи увещеваниям отца, отучился ли, скрепя сердце, в школе, открывающей путь к вершинам египетского общества. Если да, то после нелегких лет, когда он только и делал, что терпеливо вычерчивал знаки да сносил побои наставников, славившихся тяжелой рукой, Пепи завоевал право хвастаться приличествующими писцу атрибутами: кистями с щетиной различной густоты, пеналом-палеткой, мешочками с краской, черепашьим панцирем для смешивания красок и дощечкой из благородной древесины, используемой как подставка для папируса – писали
