Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
На другом конце крепости, со стороны Молдаванского предместья, во главе шестой колонны шел неустрашимый Кутузов. Под градом картечи колонна достигла контр-эскарпа. Здесь пал, сраженный пулей, молодой бригадир Рибопьер, на которого возлагали так много надежд. Солдаты приостановились, поколебались, но в эту опасную минуту спустился в ров сам Кутузов; за ним бросились солдаты и скоро очутились на валу. Однако на валу пришлось так жутко, что Кутузов вызвал резерв; херсонские гренадеры дружным ударом в штыки заставили турок очистить им путь. Шестая колонна утвердилась прочно. Колонна Орлова шла на Бендерские ворота, что почти посередине крепости. Когда часть ее успела подняться, растворились ворота, и турки, с ятаганами в руках, бросались вдоль рва, во фланг 4-й колонне. Таким образом она была разрезана надвое; тем, которые находились наверху, грозила явная гибель. Во рву завязалась кровавая схватка: казаки и турки, сбившись в темноте, резались насмерть; точно из адской бездны раздавались поочередно то громкое: «Алла!», то наше русское: «Ура!», смотря по тому, кто брал верх. Бедные казаки; почти безоружные, гибли под турецкими ятаганами сотнями; их маленькие пики дробились в щепы. В это самое время неподалеку спустилась в ров 5-я колонна Платова. Тут казаки очутились по пояс в воде и только начали было взбираться под сильным перекрестным огнем на вал, как услышали вправо от себя победные крики турок, а вслед затем шум жестокой свалки. Они замялись, остановились и тотчас были опрокинуты назад, в ров. К счастью, недалеко от 4-й колонны находился сам Суворов: он послал резервы. Полоцкий полк, под начальством храброго Яцунского, ударил янычарам в тыл. Янычары было попятились, но в эту самую минуту пал Яцунский, убитый наповал. Турки опомнились; опять раздался крик победы: полочане стали отступать. Тогда выскочил из задних рядов священник с крестом; осенивши солдат, он сам бросился вперед, и на этот раз полочане ринулись, как тигры; в миг они пронзили штыками густые ряды турок: многих уложили, остальных заставили бежать. Расстроенные казаки, устрашенные множеством турок, гибелью своих товарищей, топтались на месте, как вдруг среди общего смятения и безурядицы, раздался громовой голос Платова: «С нами Бог и Екатерина!» Он приставил лестницу и полез на вал. Вслед за Платовым обе колонны поднялись наверх – неприятель сброшен, Бендерские ворота заняты; часть казаков успела пробраться оврагом до самого берега, где оказала большую помощь нашему десанту.
В то самое время, когда войска штурмовали с поля, де-Рибас вел с пальбой свою флотилию в две линии: в первой линии плыла на сотне казачьих лодок пехота, и на 45 лодках черноморские казаки; во второй линии шли на веслах большие суда: бригантины, шлюпки, плавучие батареи. Крепостные батареи отвечали им огнем ста орудий; в том числе одна гаубица кидала снаряды в 15 пудов весу. Только темнота ночи спасла нашу флотилию от погрома. Подойдя на ружейный выстрел, вторая линия, разделившись на две половины, примкнула к флангам первой. В таком порядке лодки подошли к берегу. Войска сделали высадку быстро, отчетливо и после кровавого боя овладели всем прибрежьем Дуная. Десять тысяч отборного турецкого войска очистили все батареи, чему немало помогла колонна Львова, захватившая, как сказано, несколько батарей с тыла. Под начальством де-Рибаса также находилось много иностранных офицеров, как, например, граф Дамас, принц де Линь, сын генерала, Эммануэль Рибас и другие; они бросались на турок с рыцарской отвагой, подавая тем высокий пример русским войскам. Эта услуга не обошлась им даром: между ними были убитые и почти все переранены.
В 8 часов утра вся крепостная ограда перешла в наши руки, но зато расстройство войска и потеря в людях были так же велики. Большие скопища турок готовились защищать улицы, дома, тогда как нашим приходилось наступать слабым, сильно растянутым фронтом. Но Суворов не любил медлить. Получено приказание: перевести дух, устроиться и продолжать атаку. С быстротой молнии войска спустились вниз, и началась сеча, какой не бывало давно. Это не то, что сражение, где дело кончается натиском, в один-два удара; это были тысячи драк – на площадях, на улицах, в домах, во дворах, за каждым углом. Ночное побоище казалось теперь шуточным делом, игрушкой. Турки не ступали шагу без борьбы; они стреляли из окон, из дверей, с крыш, из-за высоких заборов; при всяком удобном случае, например, на площадях, они встречали русских тесным фронтом, в ятаганы. Наши отступали перед натиском, перестраивались и шли в атаку за атакой, пока не разогнали скопища. Большие гостиницы, или ханы, надо было штурмовать, как крепости или же разбивать их ядрами. Тем не менее, наши войска шаг за шагом, надвигаясь кольцом, сжимали турок все теснее и теснее. Этот тяжкий победный путь особенно дорого доставался безоружным казакам. Была минута, когда они, окруженные на площади турками, могли погибнуть все до одного, если бы не выручила их вовремя подоспевшая пехота да отважные запорожцы. И в других местах случались опасные минуты. Так, Каплан-Гирей, окруженный татарами и турками, в числе нескольких тысяч, подобно бурному потоку, устремился навстречу нашим войскам: черноморские казаки в один миг были смяты, причем потеряли две пушки. Им также угрожала гибель, как прибежали три батальона егерей и, окружив хана, вступили в свалку. Каплан-Гирей, победитель австрийцев, сдавленный в тисках, кидался, как лев, очищая путь; он, видимо, искал смерти: на приглашение сдаться – отвечал каждый раз широким взмахом своей сабли. Возле него пало пять сыновей, много знатных мурз, и сам он умер на солдатских штыках, прикрыв собой около четырех тысяч турецких и татарских трупов. Генерал Ласси, добравшись до середины города, наткнулся на тысячу татар, вооруженных пиками и засевших за стенами армянского монастыря. С ними находился Максуд-гирей, потомок Чингис-хана. Он защищался во славу своих предков и только тогда сдался, когда солдаты выломали ворота и перебили больше половины его отряда. После Ласси подошли остальные войска. К часу дня город был занят; турки держались
