Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Гетман Богдан Хмельницкий
После Сигизмунда на польский престол вступил его сын, Владислав, тот самый, который чуть было не сделался московским царем. Он до страсти любил войну, томился без нее, скучал, но польским панам это было не по вкусу; еще больше им не нравилось, что король стоял за качество, за всех православных людей, не похваляя против них насилий. Недовольные паны стали противиться королю, не давали ему воли, а главное, не давали денег для войны. Тогда король тайно послал казакам милостивую грамоту и приглашал их выйти в море против турок. Старшины казаков утаили эту грамоту, потому что боялись панов, и, может быть, на этот раз тем дело и кончилось, если бы не произошел такой случай. Один задорный шляхтич сделал наезд на родовой хутор Богдана Хмельницкого, войскового писаря казацкого войска. Подобные наезды были тогда обычным делом. Шляхтич разорил на хуторе пасеку, сжег мельницу, избил до смерти сына Хмельницкого. Войсковой писарь вступился за свою обиду. Он был тогда уже человек известный; его ласкали поляки, уважали казаки.
Зиновий Богдан Хмельницкий приходился по матери внуком славного казацкого гетмана Богдана, о котором рассказано раньше. По своему времени, он был человек ученый, говорил по-латыни, по-польски, но характер имел скрытный и часто говорил одно, а делал другое, уверял недруга в дружбе и готовил ему зло. Хитрость в то время уважалась, особенно, если она соединялась с природным умом. А Богдан Хмельницкий был умен; к тому же, как истинный казак, он был необычайно храбр. Однажды в битве с турками Хмельницкий увидел, что его отец, сотник Черкасского полка, упал под ятаганами. Он врезался в ряды врагов и много их скосил, пока его окружили, скрутили руки и взяли в плен. Таков был человек, с которым пришлось Польше посчитаться за старые грехи. Обиженный неправдой, поруганный и посрамленный Хмельницкий воскликнул: «Еще жива казацкая мать! Не все отнял Чаплинский – сабля осталась!» – и поехал в Варшаву. Однако польские сенаторы не только не взяли его сторону, но даже смеялись над ним; зато король принял Хмельницкого ласково и сказал ему: «Знаю об утеснениях казаков, хотя помочь вам не в силах. У вас есть сабли; кто вам запрещает постоять за себя? А я всегда буду вашим благодетелем». Сам король научил Хмельницкого, что делать. По возвращении на родину, он в ночное время собрал знатнейших казаков в лесу и, держа в руках грамоту короля, подробно рассказал, что видел в Варшаве и что слышал по пути, описал бедствия русского народа, угнетение казачества и в таких словах призывал казаков на борьбу: «Соединимся братья! Восстанем за церковь и веру православную, истребим ересь и напасти и будем единодушны. Призывайте казаков и всех ваших земляков; я вас поведу. Возложим упование на Всевышнего: Он нам поможет». – «Умрем друг за друга! – крикнули казаки. – Отомстим за обиды наши, освободим от ярма братий наших! Соберемся, начнем! Да поможет нам Всевышний!» – Так началось восстание казаков, погубившее Польшу.
В декабре 1647 года Хмельницкий бежал в Запорожье, откуда пробрался в Крым. Татарским ханом был тогда воинственный Ислам-Гирей. Сначала он не доверял казакам, но когда Хмельницкий присягнул на ханской сабле, в присутствии всех мурз, хан подал ему руку и сказал: «Мы теперь верим тебе». Хмельницкий получил богатые подарки: черкесский панцирь, колчан, лук со стрелами, розовый кафтан из златоглава, суконный кунтуш и позолоченную саблю. Хотя сам хан отказался воевать с поляками, но позволил пригласить перекопского мурзу Тугай-Бея. Тот год случилась в Крыму засуха, падеж скота, и Тугай-Бей охотно согласился. Это был наездник дикий, свирепый, любивший войну, а пуще того – грабеж. В половине апреля его орда стояла уже на речке Бузулук, в нынешней Екатеринославской губернии; Хмельницкий опять заехал к запорожцам. Они тотчас собрались на раду. Вышел в середину круга кошевой атаман и подробно рассказал, что терпит Украина, какие обиды претерпел Хмельницкий – как его, войскового писаря, лишили достояния, засекли сына, отняли жену, лишили даже походного коня и напоследок присудили к смерти; как он теперь ездил в Крым и привел оттуда помощь. «Слова и честь Хмельницкому! Пусть он будет нашей головой, а мы до последнего издыхания будем ему помогать!» – отвечали запорожцы кошевому. Тогда принесли из войсковой скарбницы королевскую хоругвь, бунчук с позолоченным шаром, булаву с каменьями, печать и старшины, в виду всего войска, вручили эти клейноды Хмельницкому; но он отказался их принять, пока не будет выбран, по старым обычаям, своими казаками. На совещании со старшиной положили двинуть только 8 тысяч запорожцев; прочим оставаться наготове.
Между тем вся Украина заволновалась в ожидании Хмельницкого; по селам забродили нищие и странники, между городами засновали гонцы с возмутительными листами. Начались тайные сходбища, подсылки, уговоры, угрозы – и все это тихо, без шума. Однако паны заметили, что творится что-то недоброе, и со страхом ждали беды; лишь одни польские гетманы не верили в силы Хмельницкого; они полагали, что войсковой писарь явится с разным сбродом степных бродяг, с которыми им не трудно будет справиться. На всякий случай, они двинули 6 тысяч казаков вниз по Днепру; сколько же желнёров и драгун направили степью, под начальством молодого Потоцкого, сына коронного гетмана. В этом отряде было много знатных поляков, желавших отличиться. 22 апреля Хмельницкий выступил из Запорожья, обошел крепость Кодак, где сидел польский гарнизон и стал против поляков табором у потока Желтых Вод, названных от глинистых берегов; татары стояли в отдалении, как будто не желая вступать в бой. По берегу Днепра
