Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Небольшая речка Пилява отделяла оба табора – польский и казацкий; по обе стороны реки тянулись болота; поперек ее была настлана плотина. Казаки успели эту плотину занять, укрепили ее шанцами, а болото разгрузили лошадьми и скотом. В понедельник, 20 сентября, поляки перешли в разных местах Пиляву и овладели плотиной; на другой день казаки снова ее отняли. Вечером в казацком таборе поднялся необычайный шум: тысячи голосов кричали на разные лады: «Алла!» – Так казаки встречали небольшой татарский отряд Карабчи-мурзы; тотчас же был подослан к полякам лазутчик, который передал пацанам, что явилась татарская орда в 40 тысяч. Предводители только теперь сознались, что выбрали для лагеря самое неудобное место – яры, болото, а в тылу у них оставалась равнина, которую успел уже занять Кривонос. Сдав начальство Иеремии, три предводителя бросили лагерь. Вслед за ними бежало в Константинов и остальное войско. Утром выехали казаки погарцевать, а гарцевать-то некому: лагерь был пуст, только лаяли собаки. Гетман двинул все свои силы в погоню, и велика была казацкая добыча: им досталось 120 тысяч возов с лошадьми, 80 пушек, да на 10 миллионов всяких драгоценностей, оружия, доспехов, собольих шуб, персидских шалей, сукон, материй, закусок, вин. В 4 дня казаки выпили столько меду, что его могло бы хватить на месяц.
Победа под Пилявой открывала путь в беззащитную Польшу, и Хмельницкий не знал, что ему теперь делать – идти ли туда, или вернуться в Украину. Он собрал Раду: «Веди на ляхив, кончай ляхив!» – кричали простые казаки, особенно те, которые привыкли к грабежу. Гетман распустил их загонами, а сам занялся осадой городов, выжидая, чем кончится варшавский съезд панов; они съехались на выборы короля. Казацкие послы также явились в Варшаву, и паны, желая сделать угодное гетману, выбрали королем Яна Казимира, брата покойного Владислава. Казаки, получив от него милостивое послание, как послушные дети, тотчас оставили польские границы.
В январе 1649 года Хмельницкий въехал в Киев. Звон колоколов, пальба из пушек, восклицания народа приветствовали гетмана и его сподвижников. Этот день был торжеством не только Хмельницкого, но и торжеством всего народа, православной веры. У стен Св. Софии встретил гетмана митрополит со всем духовенством; бурсаки пропели ему на латинском языке хвалебные песни. Бывший в то время в Киеве, иерусалимский патриарх Паисий принес гетману поздравления от себя и от всей греко-российской церкви; кроме того, он благословил его на новую борьбу. В Киеве съехались послы Крыма, Турции, Молдавии; приехал московский посол Унковский с ласковым словом его царского величества Государя Алексея Михайловича и с богатыми от него подарками. Хмельницкий, окруженный послами держав, понимал, что он обязан своим величием русскому народу, нисколько не гордился и держал себя по-простому, по-казацки. Он потчевал гостей из золотых кубков, наполняя их горилкой или же домашней наливкой, а гетманша, разодетая в шелка и бархат, растирала в черепке табак для своего мужа. Приехали и королевские послы. Торжественно, на площади, при многочисленном стечении народа, они поднесли гетману королевскую грамоту, булаву, осыпанную сапфирами, и красное знамя с изображением белого орла. Гетман, одетый в богатый соболий кобеняк, прикрытый бунчуками, стоял среди половников и войсковой старшины. Однако послы не принесли мира. Гетман требовал, чтобы казаки, помимо панов, подчинялись прямо королю, чтобы унии, костелам и жидам – не быть, Вишневецкому не давать начальства над войском. Полякам, привыкшим смотреть на Украину, как на свое добро, такие условия показались дерзкими. Украинский народ, по их понятиям, был создан для того, чтобы служить им в холопстве, а казаки, если что имели, то не сами добыли, а получили с панской ласки. Польша пришла в движение – готовилась война на жизнь и смерть. Начальство над войском принял сам король; около 50 конных хоругвей и немецкая наемная пехота – всего от 10 до 12 тысяч, выступили к границам Волыни под начальством трех почтенных вождей: Фирлея, Ляндскоронского и ученого Остророга; к ним присоединил свои хоругви Вишневецкий. Разорив, как водится, окрестный край, паны стали под Збаражем, в нынешней Галиции. На горе стоял збаражский замок, внизу – город, возле которого расположилось войско. Поляки сразу же сделали большую ошибку: начали окапываться очень широко. Еще вал не был готов, как в день апостолов Петра и Павла появились татары. В Украине весь народ поднялся на войну. Поселянин забросил свой плуг; орáла, серпы и косы были перекованы в оружие; заброшены нивы, запустели хутора, села; дома остались лишь калеки, старики да бабы – все ушло в Чигирин, столицу Богдана. Гетман расписал их по полкам, по сотням; в иных сотнях набралось по тысяче, а всех полков было 30. В конце мая Хмельницкий выступил в поход; на Черном шляху, за Животовым, к нему присоединился крымский хан Ислам-Гирей. В его огромной орде, кроме своих татар, находились крымские горцы, отличные стрелки из лука, степные ногаи, евшие сырую конину, буджакские татары – лихие наездники степей, пятигорские черкесы с выпученными глазами и закрученными за ухо длинными чубами; были здесь и донские казаки. Говорили, что такого войска не видела Европа со временем Тамерлана.
Паны, захваченные врасплох, принялись кончать свои окопы. Засучив бархатные рукава кунтушей, рядом с жолнерами и челядью, они копали всю ночь; наступило утро, а окопы не готовы. В этих случаях они обыкновенно убегали, потому что не умели выдерживать долгую осаду, но все пути были заняты и, кроме того, с ними находился Иеремия, умевший сдержать самых трусливых. Вечером ксёндзы обошли со святыми дарами, и всю ночь польские жолнеры провели в молитве.
Наутро выступил казацкий полковник Бурлей, который воевал за Синоп и задал страху Цареграду; теперь он вел свой полк на венгерскую пехоту. Она не выдержала, бросилась назад; татары по ее следам ворвались в обоз. Казалось, все погибло, но отважный Иеремия
