Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
А гетман пообещал хану, что заночует в обозе! Тогда казаки насыпали за ночь вокруг польского обоза высокий вал, втащили на него пушки и стали палить. Поляки выкопали себе другой, потеснее, и только успели перейти, казаки – за ними, насыпали себе еще выше. Поляки не знали теперь, куда им укрыться от стрел и пули; каждый пан стал окапывать себя и лошадь. Они засели в норы, как кроты. Гетман велел вести подкопы, но польские инженеры скоро это проведали. Они ставили на землю миски с водой, а сверху накрывали их бубном. Как только вода всколыхнется, бубны издавали звуки и по этой примете сейчас же узнавали, куда идут подкопы, поляки рыли тут же колодец и начинали копать встречную мину. Несмотря на это, к концу июля у поляков вышел весь порох, свинец, вышли запасы, и они, поев конину, стали ловить в домах кошек, мышей, грызли кожу, жевали «спеклую» землю. И паны, и простые воины терпели одинаково. От смрада гниющих трупов воздух породил заразу. Тем не менее крымскому хану Ислам-Гирею надоело ждать, и он, признав гетмана, сказал ему сурово: «Если ты мне в три дня не расправишься с поляками, – отвечаешь своей головой!». После этого русские пошли на штурм. Впереди гнали пленников, связанных шестами; на груди у них висели мешки с землей; вслед за ними катили гуляй-городыни изумительной величины. Пальба из орудий, крики, грохот городынь устрашили поляков, спертых в темноте и тесноте. Князь Иеремия заступил дорогу беглецам: «Кто двинется назад, тот сам погибнет, или меня положит на месте! Вперед». Он сам выскочил из окопов, врезался в ряды казаков и, положив многих на месте, поджог городыни. Приступ не удался. Гетман изобрел другую выдумку. В одно утро поляки увидели, что казацкие валы сразу повысились от набросанного хвороста; сверху торчали лестницы, и сидевшие на них казаки закидывали в их норы железные крюки, вытаскивали людей, точно рыбу из воды.
До сих пор король не особенно спешил подать помощь войску. Он сам имел не более 20 тысяч, ополчения прибывали к нему очень медленно и то из местностей, занятых казаками. Когда их набралось около 13 тысяч, король занялся обучением: учил стрельбе, маршировке, учил стоять в карауле, сам по ночам проверял посты, прислушиваясь, не затевается ли где-либо измена. Движение войска замедлялось проливными дождями и большим обозом. По обычаю того времени, у каждого шляхтича была в обозе своя пароконная буда, в которой хранились ветчина, сухари, горох, овес, водка, запасное оружие, котелок для варки пищи, лопата, топор, заступ и лукошко – необходимые при земляных работах. Несмотря на то, что король находился уже недалеко от Зборова, он не знал, где неприятель, его подъезды пропадали бесследно, жители молчали, а Хмельницкий все знал до малейших подробностей.
Оставив в окопах пеших казаков, он ночью выступил с татарами навстречу королю; не доходя Зборова, они взяли вправо и скрыто расположились за лесом. Когда войско стало в полной готовности, гетман, собрав к себе полковников, сказал:
«Наши отцы, братья, дети простирают руки и просят освободить от фараонского ига. Души замученных молят о мщении; церковь поруганная взывает к вам, сынам своим, постоять за нее. Но не дерзайте поднять убийственной руки на короля, помазанника Божия! Мы воюем против панов, против мучителей, которые подвигли его на нас». На другой день – это был праздник Успения – поляки начали переправляться по двум мостам через речку Стрипу. Гетман это видел, он сидел на дереве и ждал удобного часа. В полдень он выслал казаков к ближайшему мосту; задняя стража была сбита, казаки бросились на мост и начали рубить поселян, обедавших у своих повозок.
Нестройные, непривычные к бою, они валились, как снопы, и им некуда было спасаться: сзади – казаки, спереди – татары, мост загроможден будами. В Зборове зазвонили в колокола; король выслал оттуда несколько хоругвей, но их смели до последнего человека. Более 20 знатных панов погибли в кровавой сече; до 5 тысяч шляхтичей лежали в разбросе и много тогда замков и палацов осиротели в Польше, тут погибал цвет польского рыцарства. Управившись у ближайшего моста, казаки понеслись к другому, но король успел уже переправиться, мост был сломан, и казаки попали под перекрестный огонь; в них палили из Зборова и с того берега. Тогда гетман повернул, поспешая на ту сторону. Между тем король устроил свое войско к битве. На левом фланге он поставил ополчение под начальством Любомирского; в центре стала немецкая пехота и сам король с пятью хоругвями гусар; на правом фланге – остальные конные хоругви и несколько полков пехоты под начальством канцлера. На горизонте показалась черная лента, потом она вдруг свернулась в клубок: это были татары; они остановились перед правым флангом и стали вызывать на герцы. Поляки стояли неподвижно. Татары повернули направо, вихрем пронеслись перед фронтом поляков и врубились в левый их фланг. Крики «Алла! Алла!» перемешались с призывом поляков: «Иисус! Мария!», с гиканьем казаков. Темнота от стрел была такая, что поляки не различали своих от чужих. Полковник Пузовский, у которого стрела пронизала обе щеки, прискакал к королю. Ян Казимир с обнаженной саблей поспешил на левый фланг. Он хватал за узды лошадей, поднимал знамена, грозил саблей, громким голосом призывал на битву. Воины устыдились своего малодушия, на миг остановились, но новая татарская волна поглотила их бесследно. Тогда король двинул из центра немецкую пехоту; канцлер повел правое крыло. Ян Казимир, в самом пылу битвы, велел двинуть три хоругви: «У нас нет ротмистров!» – отвечали ему. – «Я ваш ротмистр!» – крикнул король и хотел уже броситься вперед, но его удержали паны силой. Сумерки прекратили битву. Поляки сошлись к обозу, их окружали татары и гетман.
Темна и ужасна была эта ночь. Предводители съехались верхами на совет. Они были в отчаянии: «Мы погибли! Спасения нет!» – кто-то предложил вывести короля тайно из обоза. «Никогда я не покажу пример гнусной низости! – сказал король: – Я готов жить с вами и умереть». Канцлер Осолинский предложил написать хану примирительное письмо. Пока писалось это письмо, в лагере разнесся слух, что король убежал. Жолнеры бросили лопаты; слуги стали запрягать повозки; все готовились бежать. Утомленный долгой молитвой, король только что прилег, как прибежали
