Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза

у холопов и в посмеянии у всех народов». В казацком войске митрополит Иоасаф, в полном облачении, ехал тихо на коне; впереди несли церковные хоругви и образа; дым кадил и возносился к небу. «Братия и воины! – говорил пастырь, – Стойте за церковь вашу, отродившую вас духовно!» Гетман, в горностаевой мантии, опоясанный освященным мечом, с булавой, осыпанной драгоценными камнями носился на дорогом аргамаке и зычный его голос, призывавший на брань, приводил в трепет казацкие сердца. Поднялся туман, и солнце осветило равнину; на одной стороне пестрели цветные флюгера, блестели панцири, колыхались перья; на другой – чернели казацкие свитки, а там вдали возвышалось белое знамя повелителя крымских орд. Враги безмолвствовали: ни гетман, ни король не начинали битву. После двухчасовой пальбы поляки собрались на совет и уже порешили отложить битву до другого дня, но Иеремия прислал сказать от всего левого крыла, что оно рвется вперед. Король принял это заявление, как добрый знак и благословил начинать. Тотчас забили барабаны, заиграли трубы: Иеремия двинул 18 хоругвей. Ударили казаки, и оба крыла как бы поглотили друг друга. Бесстрашный Иеремия с обнаженным мечом указывал дорогу. Крепкий, скованный цепями, казачий табор вдруг рассыпался. Поляки проскочили сквозь табор и далеко за ним красовалось знамя герба Вишневецких. Когда явились на помощь татары, табор успели кое-как сковать, казаки с гиком бросились за Вишневецким; его разорванные хоругви стали пробиваться к редутам, но на помощь Иеремии спешил с правого фланга Конец-польский, а нападение татар на центре польской армии было отбито. Меткие выстрелы искусного артиллериста Пржыемского, стойкость немецкой пехоты и, наконец, поддержка гвардии заставили татар отхлынуть. Быстро двинул король артиллерию и немецкую пехоту. Разом грянули 40 орудий, поднялась черная туча, среди которой рассыпались фонтаны огня; раздался страшный крик – татары побежали в непонятном страхе. Они кидали седла, бурки, казаны, торбы – лишь бы облегчить своих коней. Орда скакала без оглядки, покинув в беспамятстве арбы с женами и детьми, свои сокровища, больных и даже мертвых, в противность Корану. Коронный хорунжий захватил ханский шатер, экипажи и серебряный барабан, которым скликали на битву. Наступал вечер. Король, из опасения засады, приказал вернуться всем в лагерь.

Скоро разнеслась по полю битвы победная песнь: «Тебе, Бога хвалим!». А в это время в казацком таборе, притиснутом к Пляшве, царило страшное смятение; дошло до того, что казаки палили друг в друга. Гетман поскакал вдогонку за ханом и оставил вместо себя полковника Джеджалыка, отважного воина, который успевал в одно время отбиваться и водворять порядок. С наступлением ночи подул резкий ветер; густые облака спустились к земле, полил дождь, как из ведра, а казаки должны были рыть окопы… Через 10 дней осады они покинули табор, 28 пушек, множество оружия, жалованные знамена, порох, денежную кассу и, пробившись через болотистую Пляшву, уходили небольшими отрядами навстречу Хмельницкому. Но не все успели уйти из табора. Когда ворвались в него поляки, многие кидались в воду, а 3 тысячи самых храбрых, заняв бугорок, держались до тех пор, пока их окружили, тогда они бросились напролом, причем большинство погибло, уцелело несколько сотен, занявших островки. Поляки ничего не могли с ними поделать, так что Потоцкий, видя напрасную трату людей, послал сказать, что если казаки сдадутся, то останутся живы. В ответ на это казаки побросали в воду золото и серебро, захваченное в таборе, и сказали: «Знайте, ляхи, что казаку дороже всего свобода!». Тогда гетман выслал против них две хоругви. Казаки прочли молитву, обняли друг друга и бросились в сечу. Целая сотня Радзивилова полка погибла прежде, чем перебили русских; остался один из этой горсти храбрых. Он спрыгнул в лодку и отмахивался косой; 14 пуль запустили в него – оставался жив, продолжая держаться на ногах. Один жолнер кинулся было, чтобы опрокинуть лодку и отскочил. Король, бывший свидетелем этой отваги, приказал сказать казаку, что удивляется его храбрости и дарует ему жизнь. «Я гнушаюсь жизнию, хочу умереть как казак!» – ответил последний боец под Берестечком. Немцы вошли в воду и закололи его копьями.

Прошло еще 3 года тяжелой войны. Украина обеднела, обезлюдела. Ее лучшие силы погибли в битвах или попали на кол; половина земледельцев ушла за Днепр на новые поселения, и тогда гетман ясно увидел, что хотя Польша и бессильна для того, чтобы смирить восставший народ, но и казаки слишком слабы, чтобы самим устоять. После долгой тревожной думы за судьбу своего народа, он обратился к единоверной Москве, где царствовал православный благочестивый царь Алексей Михайлович. За украинский народ вступился патриарх Никон, ревнитель православной церкви, и все русские люди, собравшись в Москве, просили царя принять в подданство казаков, причем дали обещание идти биться против польского короля, не щадя своих голов. Тогда царь отправил в Украину двух именитых бояр.

На третий день Крещенья, в 1654 году, была назначена большая Рада в Переяславе. На рассвете этого дня довбиши ударили в котлы и площадь стала наполняться народом. В 11 часов вышел гетман, прикрытый бунчуком, за ним вышел старшина. Генеральный есаул подал знак: все стихло. Гетман предложил народу выбрать себе государем из четырех, которого он хочет: турецкого султана, крымского хана, короля польского или же царя восточного, царя православного. Затем, сказав о каждом, что было нужно. Хмельницкий прибавил про царя восточного: «Этот великий Царь склонил к нам свое милостивое сердце и прислал бояр с милостью. Возлюбим его с усердием. Кроме его царской руки, мы не найдем благотишнейшего пристанища!» Тысячи голосов отвечали: «Вóлим под Царя восточного!». Полковник Тетеря обходил площадь и спрашивал: «Чи все так соизволяете?» – «Вси!» – кричал единогласно народ. Тогда гетман возгласил: «Буди так! Да укрепить Господь крепкой рукой!». Народ отвечал: «Боже, утверди! Боже, укрепи, щоб ми на зика вси були едини!» После этого начался священный обряд присяги.

Еще три года прослужил гетман своему народу и православному царю; прослужил бы, может быть, и больше, если бы заезжий шляхтич не опоил его отравленной водкой. Он стал сохнуть, хиреть и в Успеньев день, в Чигирине, скончался, сказав перед смертью: «Похороните меня в Субботу, которое я приобрел кровавыми трудами, из-за которого загорелась война, освободившая Украину». Через неделю его отпевали.

Рыдания народа заглушали церковное пение: «То не ветры осенние бушевали в дубраве, то плакали и вопили казаки, погребая батька своего, старого Хмельницкого». Гроб поставили в каменной церкви, построенной самим гетманом, но простоял он здесь недолго; польский наездник Чарнецкий приказал выбросить на поругание кости гетмана, который освободил Украину, жил для нее и вместе с ней