17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера том II - Альберт Беренцев
Вестминстерский дворец после немецких бомбежек 1941.
Группа армий «Норд», Куровицы, 4 мая 1943 вечер
Уже на закате колонна немецкой армии растянулась на марше, до самого горизонта.
Унтер-фельдфебель Ганс Шваб слышал, как офицеры говорили, что они сейчас возле неких «Куровиц». Еще говорили, что скоро будет город, укрепрайон, где можно будет встать на постой.
Но Ганс Шваб глядел по сторонам и не видел ни Куровиц, ни города, ни укрепрайона, только бескрайние русские поля и леса. Колонна двигалась с самого утра, все смертельно устали. Слава Богу, не было дождя. Русский снег уже растаял, русские дороги уже просохли, но не полностью. Состояние дорог оставляло желать лучшего, так что колонна продвигалась медленно.
Куда продвигалась? Зачем продвигалась?
Этим вопросом задавались сейчас все, но ответа не знал никто. Говорили про отступление, говорили про мир с большевиками, говорили даже про конец войны или про измену немецких генералов, убивших фюрера и заменивших его двойником. Говорили все смелее, а Geheime Feldpolizei (Тайная полевая полиция, «армейское гестапо», как её называли) бездействовало и на разговорчики больше не реагировало. Никто ничего толком не знал и не понимал, так что соратники Ганса Шваба озвучивали самые дикие догадки.
Было ясно одно: дан приказ на передислокацию на запад, из Вырицы в некую Выру.
Унтер-фельдфебель Шваб очень скоро оказался в конце колонны, на перекрестках его подразделение Шталаг 661/V несколько раз останавливали, чтобы пропустить вперед боевые механизированные части. А дважды Шваба вообще сгоняли с дороги в лес, вместе с русскими военнопленными, которых Шваб конвоировал. И в лесу заставляли ждать, пока не проедут вперед грузовики, пока не промаршируют солдаты.
Вырицкому лагерю военнопленных никаких грузовиков не полагалось, так что русских пленников гнали пешком. Тысяча человек пленных была на марше уже целый день, и каждый из них за этот день получил лишь миску супа из полевой кухни. И вши, и тиф шли вместе с русскими, эти люди и так были слабы и измучены, когда вышли из Вырицы, так что Ганс Шваб полностью отдавал себе отчет в том, что этот марш — марш смерти. Большинство русских до цели скорее всего не дойдут, останутся лежать мертвыми в полях и лесах вдоль дороги.
Начальник шталага майор Клаус Шваб, дядя Ганса, дал указание просто расстреливать тех, кто не может идти. Сам майор ехал впереди в грузовике, вместе с большей частью охраны шталага. Майор не заботился о том, чтобы проконтролировать отданный приказ, так что Ганс решил его саботировать.
Это решение пришло к Гансу как-то само, он просто нутром почуял, что теперь это возможно, в воздухе витал хаос, предчувствие непонятно чего. Конца войны что ли? Может так, а может и нет.
В любом случае, это едва уловимое ощущение грядущих перемен, хоть оно само и было эфемерным, неожиданно придало Гансу отчаянной решимости. Так часто бывает: слабое чувство вдруг порождает другое чувство, но уже сильное. Алхимия души человеческой — загадка.
Позади Ганса и его военнопленных по дороге тянулась колонна русских — тех, кто предпочел покинуть Вырицу и уйти с немецкой армией. Большинство из них сотрудничали с германской армией, так что теперь опасались возмездия со стороны большевиков, если Вырица снова вернется Сталину. Полицаи, священники, сельский староста, просто зажиточные крестьяне…
У этих никаких автомобилей, разумеется, не было, русские тащились на телегах, везли свои семьи, многие также гнали скот — коров, коз, лошадей. Так что Ганс, нарушив прямой приказ командира, распорядился всех пленных, которые не смогут идти, просто грузить в телеги бежавшим из Вырицы русским. И предупредил владельцев телег, что пленники должны доехать до места назначения живыми.
Не то чтобы это спасло много жизней, двенадцать человек русских пленных уже умерли сегодня на марше просто от болезней и усталости. Да и места в телегах очень скоро кончились, беглецы из Вырицы и так двигались перегруженными, их телеги ведь тащили их собственных детей, жен, стариков и разные пожитки.
Но за весь день ни один русский пленный расстрелян не был. Это, конечно, не успокоило совесть Ганса, не сняло с него ответственности за все те мерзости, которые он успел сотворить на русской земле, но это было хоть что-то…
Ганс Шваб в тайне надеялся, что майор скоро узнает о нарушении приказа и тогда Ганса самого расстреляют. Ганс хотел этого. Он теперь инвалид, он потерял палец и ухо, и даже невеста его бросила, предпочла ему эсэсовца, тыловую крысу. И каждую ночь Гансу снятся те школьники, которых он расстрелял два года назад при взятии Пушкина. Снятся до сих пор.
Унтер-фельдфебелю Гансу Швабу было уже глубоко все равно. Он был готов умереть. И творящийся вокруг хаос, сумятица, вот это непонятное отступление — все это только усугубляло состояние Ганса.
Сам Ганс ехал на мотоцикле, на еще довоенном DKW, без коляски и без пулемета. Вот только толку-то? Задачей Ганса было конвоировать русских пленных, а те шагали своими слабыми, покрытыми вшами и язвами ногами, ногами, на которых даже сапоги у многих уже давно просили каши. И большая часть конвойных, которые сопровождали пленников, тоже были пешими, разве только еще у одного парня был мотоцикл, а еще у одного — лошадь.
Так что перемешался шталаг на марше мучительно неспешно, со скоростью самого медленного и слабого русского пленника. Даже тащившие позади русские на телегах уже давно бы обогнали шталаг, они даже пытались это сделать, вот только разъезжавшие вдоль колонны на мотоциклах жандармы загнали владельцев телег обратно, в конец колонны.
Зачем? В чем смысл держать русских в конце колонны? Ганс этого не понимал.
А еще меньше он понимал другое: если с большевиками и правда заключен мир — то зачем тогда они вообще тащат с собой русских военнопленных? Почему их не оставили в Вырице, не обменяли на пленных немецких?
Заключение мира разве не должно начинаться с обмена пленными?
Но ответов тут не знал никто, даже сам майор-начальник шталага, а более высокого начальства Ганс за весь сегодняшний день так и не увидел. Да Ганс особо и не задавал вопросов, он просто разъезжал вдоль длинной колонны пленников на мотоцикле и машинально пересчитывал их, с самого утра он был занят именно этим. Один пленник даже сбежал в лес на глазах Ганса, один из конвоиров успел выстрелить, но не попал…
Ганс распорядился беглеца не преследовать. Да и как его преследовать, когда шталаг на марше? Других попыток побега, разумеется, не было, русские были для этого
