Рафаэль Сабатини - Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник)
– Я действительно ударил господина де Турзеля, но ссору затеял не я. Пощечина была ответом на оскорбление, не допускавшее иного ответа.
– Это так, д’Антрег? – Тон его высочества стал сварливым. – Вы об этом умолчали.
– Но, монсеньор, естественно, удар всегда чем-то спровоцирован.
– Тогда почему меня об этом не известили? Почему мне рассказали не все? Господин Моро, что это была за провокация?
Андре-Луи рассказал принцу, как было дело, и добавил:
– Эта ложь, монсеньор, порочит моего крестного тем сильнее, что я собираюсь жениться на его племяннице. Пусть я всего лишь учитель фехтования, я не могу позволить сплетне гулять дальше.
Его высочество засопел. Весь его вид свидетельствовал о неловкости и досаде.
– Да, это очень серьезно, д’Антрег. Это… это может затронуть честь мадемуазель де Керкадью.
Андре-Луи в свой черед был раздосадован тем, что отношение его высочества к инциденту изменилось именно по этой причине.
– Вы согласны, что это серьезно, д’Антрег?
– В высшей степени, монсеньор.
Андре-Луи, сдерживая гнев, гадал, действительно ли этот малый с внешностью обтянутого кожей скелета еле заметно ухмыльнулся, отвечая принцу.
– В таком случае передайте капитану де Турзелю, что мы им недовольны. Мы осуждаем его поведение в самых суровых выражениях и считаем такое поведение недостойным благородного человека. Передайте это ему от меня, д’Антрег, и проследите, чтобы он не появлялся у нас по крайней мере месяц.
Затем его высочество снова повернулся к Андре-Луи.
– Капитан принесет вам извинения, господин Моро. Д’Антрег, передайте ему также, что он должен в присутствии господина Моро официально взять свои слова обратно, и немедленно. Надеюсь, вы согласны, господин Моро, что нельзя позволить этому делу зайти дальше. Во-первых, существует эдикт курфюрста, запрещающий дуэли, а мы его гости и обязаны уважать и неукоснительно соблюдать законы этой страны. Во-вторых, сейчас не время благородным господам сводить личные счеты. Король нуждается, настоятельно нуждается в каждой шпаге, которая поможет защитить его дело. Вы меня поняли, сударь?
– Вполне, монсеньор. – Андре-Луи поклонился.
– Тогда, полагаю, с этим покончено. Благодарю за внимание. Вы можете удалиться, господин Моро. – И пухлая белая длань указала в сторону выхода, а толстые губы раздвинулись в холодной полуулыбке.
В передней зале господина Моро попросили подождать, пока господин д’Антрег разыщет капитана де Турзеля. Андре-Луи бесцельно и одиноко слонялся по просторному, почти лишенному мебели помещению, когда в дверях появилась Алина в сопровождении госпожи де Плугастель. Он устремился к ним.
– Алина!
Но выражение лица невесты остудило его пыл. Щеки девушки были бледны, меж тонких бровей пролегла морщинка, и во всем ее облике читалась оскорбленная гордость.
– О, как вы могли? Как вы могли?
– Как я мог что?
– Так злоупотребить моим доверием! Выдать то, что я рассказала вам по секрету!
Андре-Луи понял ее, но не ощутил вины.
– Я сделал это, чтобы спасти жизнь человека – жизнь друга. Ле Шапелье мой друг.
– Но вы не знали, о ком идет речь, когда вытянули из меня чужой секрет.
– Знал. Я знал, что Ле Шапелье в Кобленце, и, следовательно, речь могла идти только о нем.
– Вы знали?! Знали? – Взор Алины полыхнул гневом. За ее спиной стояла госпожа де Плугастель, которая приветственно улыбалась, хотя глаза ее были полны печали. – И ничего мне не сказали! Вы вызвали меня на откровенность, притворились равнодушным и вытянули нужные сведения. Как это низко и коварно, Андре! Низко и коварно. Не ожидала от вас такого.
Андре-Луи, с трудом сдерживая нетерпение, спросил:
– Может быть, вы скажете мне, какой вред я нанес лично вам? Или вы хотите меня уверить, будто сердитесь из-за того, что я не допустил предательского убийства своего друга?
– Не в этом дело.
– Очень даже в этом.
Госпожа де Плугастель попыталась примирить невесту с женихом:
– В самом деле, Алина, если этот человек друг Андре-Луи…
Но девушка перебила ее:
– Речь идет совсем не об этом, сударыня. Речь о наших отношениях. Почему он неискренен со мной? Почему так коварно использовал меня, почему подверг риску потерять доверие, с которым ко мне относится Месье? Он использовал меня, словно… словно шпионку.
– Алина!
– А разве не так? Кем, по-вашему, меня будут считать при дворе, когда выяснится, что этот человек, этот опасный агент из числа ваших друзей-революционеров, бежал потому, что я раскрыла намерения друзей его высочества?
– Об этом никто не узнает, – ответил Андре-Луи. – Я уже говорил с д’Антрегом и удовлетворил его любопытство.
– Вот видишь, Алина, – увещевала ее госпожа де Плугастель, – все кончилось хорошо.
– Не вижу ничего хорошего. Теперь мы не сможем доверять друг другу. Мне придется следить за собой, чтобы не сболтнуть лишнего. Как я могу быть уверена, что, разговаривая с Андре, я говорю со своим возлюбленным, а не с агентом революционеров? Что подумал бы обо мне Месье, узнай он обо всем?
– Мнение Месье, безусловно, необычайно важно, – с сарказмом произнес Андре-Луи.
– Вы еще насмехаетесь? Конечно важно. Монсеньор почтил меня своим доверием, так неужели я вправе обмануть его? А теперь я предстану в его глазах либо предательницей, либо дурой, не умеющей держать язык за зубами. Приятный выбор! Тот человек бежал. Он вернется в Париж, будет и дальше вершить зло, направленное против принцев, против короля…
– Вот мы и добрались до сути: вы сожалеете, что его не прикончили.
В этом предположении была доля истины, и оно окончательно вывело из себя мадемуазель де Керкадью.
– Это неправда! Никто не собирался его убивать! А хоть бы и так, это только следствие, а я говорю о причине. Зачем вы их смешиваете?
– Затем, что они неразделимы. Причина и следствие – две стороны одной медали. Рассудите по справедливости, вспомните, что мы говорим о моем друге.
– Вот и получается, что друг вам дороже, чем я, – сказала она, совершенно по-женски извратив смысл его слов. – Ради него вы мне солгали, ибо умолчание равнозначно лжи. Вы одурачили меня, обманули притворной праздностью своих вопросов и мнимо-безразличным видом. Вы чересчур хитроумны для меня, Андре.
– Хотелось бы мне быть настолько хитроумным, чтобы показать вам, как все это глупо.
Госпожа де Плугастель положила руку на плечо девушки.
– Алина, дорогая моя, неужели ему нет оправдания?
– Подскажите хоть одно, сударыня.
– Да сколько угодно, раз тот человек – его друг. Не представляю, чтобы Андре мог поступить иначе. Подумайте, милая моя, и вы со мной согласитесь.
