Рафаэль Сабатини - Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник)
В Шенборнлусте молодого человека проводили в переднюю залу, почти пустую в этот ранний час. Здесь Андре-Луи принял смуглолицый господин д’Антрег, холодно оглядевший его узкими, близко посаженными глазками. Одеяние Андре-Луи, конечно, не соответствовало платью, в котором следовало появляться при дворе, однако бедственное положение многих эмигрантов вынуждало придворных проявлять терпимость к подобным нарушениям этикета.
Господин д’Антрег удивил Андре-Луи вопросом о том, какие отношения связывают его с Ле Шапелье. Андре-Луи не стал делать из этого тайны. Они с Ле Шапелье были друзьями, а на протяжении некоторого времени и коллегами; их сотрудничество началось пятью или шестью годами ранее, в дни работы Штатов Бретани в Рене. Два дня назад они случайно встретились на улице, а накануне вечером Андре-Луи нанес Ле Шапелье дружеский визит.
– А потом? – властно спросил господин д’Антрег.
– Потом? О, мы просидели с ним около часа, а потом господин Ле Шапелье сообщил, что его ждут во дворце курфюрста, и попросил меня подождать его возвращения. Он уверял, что дело займет не более часа. Я прождал два часа, потом пришли господин де Турзель и два других господина, и я удалился.
Темные глаза господина д’Антрега наконец оторвались от лица Андре-Луи.
– Все это очень странно.
– Действительно, весьма странно. Заставить меня столько ждать…
– Особенно если учесть, что он не собирался возвращаться.
– Да что вы говорите!
– Этот человек, Ле Шапелье, покинул дом, где остановился, в девять часов.
– Да, примерно.
– В четверть десятого он появился в гостинице «Красная шляпа» – там на каретном дворе находился его дорожный экипаж. В половине десятого его карета миновала заставу на мосту; он держал путь во Францию. Очевидно, что он действовал в соответствии со своими намерениями, которые определились прежде, чем он оставил вас, как вы утверждаете, дожидаться его возвращения.
– Должно быть так, если ваши сведения верны. Очень странно, согласен.
– И вы не знали, что он не вернется? – Д’Антрег вперил в молодого человека буравящий взгляд.
Андре-Луи встретил его саркастической улыбкой.
– Я польщен! Вы принимаете меня за недоумка. Значит, я два часа сидел и ждал человека, зная, что он не собирается возвращаться? Ну и ну! – И он рассмеялся.
Господин д’Антрег, однако, не разделял его веселья.
– А если вы, например, собирались прикрыть его побег?
– Побег? – Андре-Луи внезапно посерьезнел. – Его побег?! Но от кого же, в таком случае, он бежал? Ему угрожали? Дьявольщина, господин д’Антрег, уж не хотите ли вы сказать, будто визит господина де Турзеля с друзьями?..
– Ни слова больше! – перебил его собеседник. – Этак вы далеко зайдете в своих предположениях! – На смуглом лице д’Антрега вспыхнул румянец. Он пришел в замешательство, осознав, что усердие в расследовании происшествия едва не выдало замысел, который теперь, когда исполнение его провалилось, должен был остаться тайной.
Но Андре-Луи с безжалостной мстительностью продолжал наседать на него:
– А по-моему, это вы, сударь, строите предположения. Если вы считаете, будто я остался, чтобы прикрыть побег господина Ле Шапелье, то вам следовало бы знать, по какой причине он бежал. Думаю, это достаточно очевидно.
– Ничего подобного я не знаю, сударь. Я всего лишь опасаюсь, что господин Ле Шапелье заподозрил какую-то опасность, иначе трудно понять, почему его отъезд выглядит как побег. Естественно, господину Ле Шапелье, агенту революционеров, было известно, что здесь его окружают одни враги, и, возможно, поэтому он начал бояться собственной тени. Довольно, сударь! Я провожу вас к его высочеству.
В маленькой комнате, примыкавшей к бело-золотой приемной зале с колоннами, за столом, заваленным бумагами, сидел с гусиным пером в руке брат короля. Рядом с ним стоял его фаворит, граф д’Аваре,[195] бледный, худощавый, утонченный светловолосый господин лет тридцати, внешностью, платьем и манерой держаться напоминавший англичанина. Протеже госпожи де Бальби, он был обязан ей положением, которое существенно упрочилось благодаря его собственным талантам. Его преданность принцу вкупе с его умом и средствами сделали возможным своевременный побег Месье из Парижа. Мягкий, учтивый и приветливый, господин д’Аваре снискал уважение всего двора, за исключением честолюбивого д’Антрега, который видел в графе опасного соперника в борьбе за расположение его высочества.
Принц полуобернулся в кресле и соблаговолил заметить Андре-Луи. Моро отвесил глубокий поклон. Граф д’Антрег продолжал настороженно стоять позади.
– А, господин Моро! – Пухлые губы Месье растянулись в улыбку, но глаза навыкате под дугами густых бровей смотрели недружелюбно. – Принимая во внимание услуги, оказанные вами особам, которых мы ценим, я не могу не сожалеть о том, что мой брат, господин д’Артуа, счел ваши взгляды и принципы весьма неопределенными и посему не смог предложить вам какую-либо должность в армии, призванной избавить Трон и Алтарь от неприятеля.
Его высочество сделал паузу, и Андре-Луи почувствовал, что от него ждут ответа.
– Возможно, я недостаточно ясно дал понять его высочеству, что мои принципы строго монархические, монсеньор.
– Монархические, да, но не вполне. Вы, как я понял, поборник конституции. Но это так, к слову… – Принц помедлил. – Как зовут того офицера, д’Антрег?
– Турзель, монсеньор. Капитан Клеман де Турзель.
– Ах да, Турзель. Я слышал, господин Моро, что накануне вечером вы имели несчастье поссориться с капитаном де Турзелем.
– Капитан де Турзель имел несчастье поссориться со мной, монсеньор.
Его высочество еще сильнее выпучил глаза. Господин д’Аваре выглядел испуганным. Д’Антрег, стоявший поодаль, тихонько прищелкнул языком.
– Ну конечно, вы ведь были учителем фехтования, – произнес принц. – Учителем фехтования с громкой репутацией, насколько я понимаю. – Его тон стал холодным и отчужденным: – А как вы считаете, господин Моро, подобает учителю фехтования ввязываться в дуэли? Достойно ли это? Не напоминает ли такое поведение… игру крапленой колодой?
– Монсеньор, в тех обстоятельствах у меня не было выбора. Я обязан был пресечь гнусную клевету. Учителя фехтования нельзя безнаказанно оскорблять только потому, что он учитель фехтования.
– Но насколько я понял, сударь, нападающим были вы; это вы ударили господина де Турзеля, не так ли, д’Антрег? Ведь был нанесен удар?
Андре-Луи избавил графа от необходимости отвечать:
– Я действительно ударил господина де Турзеля, но ссору затеял не я. Пощечина была ответом на оскорбление, не допускавшее иного ответа.
