Томас Костейн - Высокие башни

— Что хочет сказать нам твой Бог? — спросил вождь. Филипп собирался припугнуть индейцев наказанием, если их не отпустят, но не успел и рта раскрыть, как почувствовал чье-то прикосновение. Фелисите! На ее лице также не было страха, и она словно бы говорила: «Мы тут очутились вместе и должны вместе разделить опасность». Взяв его за руку, девушка прошептала:

— Расскажи им о Жан Сен Пере.

Филипп заколебался, не будучи уверенным, что его рассказ убедит краснокожих лучше, чем подготовленные им аргументы, а потом решил: «Начну с этого, а к угрозам прибегнуть всегда успею».

— О Вождь великой реки, — произнес юноша, — Бог белых людей повелел мне поведать тебе о проклятии, выпавшем на долю воинов другого племени много лет назад. Был такой город, Билль Мари де Монреаль, основанный французами, где я появился на свет. Город был так хорошо укреплен, что ирокезы никогда на него не нападали. Но вот жестокие члены племени Долгого Дома решили убить мирного и спокойного человека, Жан Сен Пера, который никогда и никого не обижал. В том, что они его убили, нет ничего удивительного, ирокезы убивали великое множество хороших людей просто за то, что те были белыми. Но на сей раз они совершили огромную ошибку. Они отрезали ему голову и забрали ее с собой. О, Великий Вождь, это была ужасная ошибка! Бог белых людей решил наказать их за их деяние. Ведь он является единственным Богом на земле и создал и сушу, и море, и обладает властью покарать тех, кто убивает его чад. Слушайте теперь внимательно, что случилось с жестокими воинами, унесшими с собой голову Жан Сен Пера.

Фелисите, внимательно следившая за происходящим, увидела, что Филипп приковал к себе внимание индейцев. Захватчики теперь буквально ловили каждое его слово. В сердце у девушки всколыхнулась надежда. Неужели такое возможно, и снова свершится чудо?

Филипп помнил каждое слово из рассказа мсье Д'Ибер-вилля и помнил как сам он поражен услышанным. Он прямо-таки трепетал от волнения и страха, сидя в темноте подле гроба своего друга Дюжины и Еще Одного. Сможет ли он вселить в индейцев надлежащий ужас, ведь от этого зависят их с Фелисите жизни?

— Пока они плыли вниз по реке к землям Долгого Дома, из одеяла, в которое они завернули отрезанную голову, вдруг послышался громкий голос. Кто-то говорил на языке ирокезов… И тут они все поняли: Жан Сен Пер, будучи жив, не знал ни единого слова ирокезов, значит, с ними говорит Бог белых людей!

— Великий Вождь, вот что сказал им Бог с помощью головы убитого белого: «Вы убиваете нас, совершаете акты вандализма и проявляете жестокость. Вы хотите нас уничтожить, но вам не удастся этого сделать. Придет день, когда мы станем вашими хозяевами, и вы станете нам подчиняться!» ирокезы испугались и перепрятали отрубленную голову. Но куда бы они ее ни помещали, в ушах у них постоянно звучал этот голос. Он говорил с ними днем и ночью, не давая ни минуты покоя. Наконец они сняли скальп Жан Сен Пера и избавились от головы. Но мира и покоя это не принесло. Голос завещал им из скальпа, снова и снова повторяя: «Бойтесь гнева белых людей и их великого Бога!»

На лице вождя отразились удивление и страх. Он обвел внимательным взглядом своих воинов, как бы желая получить от них дельный совет, но те с ужасом уставились на своих пленников. Тогда Вождь обратился к Филиппу:

— Если с нами с твоей помощью говорит Бог белых людей, то чего он от нас хочет?

— Великий Вождь! — воскликнул Филипп. — Ты можешь меня убить, как сделал это с моим безоружным товарищем. Но ты не сможешь убить говорящий с тобой сейчас голос. Он будет преследовать тебя, как голос Жан Сен Пера преследовал ирокезов. Ты можешь разрушить мое тело и предать его огню, а потом развеять пепел по ветру, но в ушах твоих вечно будет звучать голос, напоминая о возмездии тебе и твоему племени. У тебя больше не будет ни минуты покоя, ты забудешь, что такое сон, будет только этот голос. Ты услышишь его в журчании реки, в шелесте деревьев, в свисте ветра и ворчании грома. Всегда и всюду одни лишь угрозы жестокой расправы.

Фелисите увидела, как гордый вождь чуть поежился.

— Голос этот никогда не прекратится, — продолжил Филипп грозно. — Он перепугает всех ваших женщин и детей, у них начнутся припадки и изо рта покажется пена! Ваши посевы погибнут. А голос станет так греметь в лесах, что оттуда убегут все животные и улетят все птицы. Ваши охотники начнут возвращаться с пустыми руками. И голос не исчезнет до тех пор, пока все люди вашего племени не сойдут с ума. Великий Вождь, он не исчезнет до тех пор, пока все вы не попытаетесь избавиться от него в быстрых смертельных водах Великой Реки!

Филипп опустил руку, закончив, и повернулся спиной к вождю. Держась за руку, они с Фелисите медленно направились к реке.

— Мне кажется, сейчас их единственное желание — оказаться подальше от нас, — шепнул он девушке.

Филипп ничуть не преувеличил результаты своего длинного выступления. Взглянув через плечо, он заметил, что индейцы, даже не посоветовавшись, стремглав кинулись к лодкам. Впереди всех длинными скачками летел Вождь.

Молодые люди вознесли горячую благодарственную молитву и расположились на берегу в ожидании спасательной экспедиции. Оба невероятно устали и теперь, прислонившись к стволу, сидели под деревом.

Филипп несколько раз пытался заговорить, но Фелисите почти не слушала и только кивала в ответ. Девушке казалось, что она уже умерла и сейчас находится между небом и землей.

И вдруг она поймала на себе глубокий взгляд чьих-то злобных глаз: кто-то смотрел на нее с уносимого течением бревна. Откуда силы взялись! Фелисите отпрянула от берега и закричала во весь голос. Филипп только рассмеялся.

— Аллигаторы намного опаснее, когда их видишь!

Сам он даже не пошевельнулся. И лишь через час Филипп спросил, не поворачивая головы:

— Ты хоть понимаешь, что теперь свободна? Фелисите, видимо, все еще не пришла в себя.

— Да, я свободна, — она вздохнула, а потом спросила: — Бедняга действительно мертв?

Молодой человек, помедлив, ответил:

— Его тело отвезут в Новый Орлеан и там похоронят, если… осталось, что похоронить…

Прошел час, второй, третий… Солнце стояло высоко, день обещал быть необычайно жарким. У Фелисите снова заболели руки. Зато Филипп наконец пришел в себя. Он встал, потянулся и вдруг закричал:

— Вон они! Я вижу! В первой лодке губернатор. Господи, как же хорошо. В мире нет прекраснее зрелища, чем лодка, которой управляют люди из Новой Франции!

Он выбежал на берег и начал там танцевать, размахивать руками и кричать, чтобы привлечь к себе внимание. Его почти узнали и громкий клич радости и облегчения огласил окрестности. Жан-Батист ле Мойн в знак приветствия поднял вверх весло.