Заблудшие - Алексей Супруненко
Вместе с болью, неопределенностью и страхом в жизни солдат были и позитивные моменты. Немцы не ожидали, что в плену окажется такое большое количество вражеских солдат, и пока умные головы решали, что с этим делать, то у интендантов возникали проблемы, как эту человеческую массу прокормить. Наверное, на этом фоне и появились возле лагеря женщины, которые искали среди красноармейцев своих родных и близких. За продукты и другие материальные ценности, они освобождали из плена дорогих им людей. Комендант на такие обмены смотрел сквозь пальцы, приветствуя поступление в рацион своих подчиненных свежих продуктов. Строгого учета пленным не было, и если несколько десятков окажутся на свободе, то ситуацию это в корне не меняло. Как только в зоне видимости мелькали женские платки и юбки, то солдаты подтягивались поближе к колючей проволоке с искрой надежды в душе, что их смогут выкупить. Григорий тоже постоянно вскакивал со своего места, чем вызывал усмешку у своего старшего товарища.
— Ты-то чего подпрыгиваешь? Твоих родственников тут точно нет.
Это Гришка понимал и сам. Его родной городок был далеко отсюда.
— Я слышал, что иногда парней забирают для работы на хозяина, — не хотел Чижов терять надежду.
— Так ты в батраки собрался?
— Мне все равно, только бы не здесь, — был мужчина не согласен с такой иронией Саюна. Старшина только махнул рукой, мол, иди уже. Сегодня он успел раньше других занять место у самой проволоки. Женщин всего было четверо. Все молодые, в пестрых одеждах и с лукошками в руках из которых торчали буханки домашнего хлеба и горлышки бутылей с мутной жидкостью, не иначе, как с самогоном. Искали какого-то Сметанского Владимира и Игоря Белокрыса. Значит, его стояние оказалось впустую. Три молодые женщины прошли мимо, не обратив на него ни какого внимания. Да и зачем? Он не Володя и не Игорь. Чижов, опустив голову, хотел было развернуться, чтобы вернуться к старшине, когда возле него остановилась четвертая подружка.
— Тебя как зовут? — спросила она с каким-то иностранным акцентом.
— Меня? — ожил пулеметчик.
— Гриша.
— Григорий, — как-то строго повторила она. Она повернулась к немецкому солдату и ткнула пальцем в Чижова.
— Григорий, — четко, но немного резковато назвала она имя солдата.
— Я, я, Гриша, — заколотил красноармеец себя в грудь. Солдат вермахта посмотрел, на грязного, худого Гришку и на корзинку в руках женщины. Подошел поближе и заглянул на набор продуктов. Жареная утка, каравай хлеба, овощи и бутылка самогона. Он довольно кивнул головой и подал знак солдату, двигаться к воротам. Продуктовый набор был явно ценнее, чем этот доходяга пленный. Так и не рассчитывая на счастливый исход, пулеметчик оказался на свободе. Гриша ускоренным шагом отправился следом за своей спасительницей к телеге, на которой приехали женщины. Своего Игорька и Володьку они не нашли, а выручать кого-то постороннего не стали. Григорий умостился возле заднего борта транспортного средства. На лошаденку прикрикнули, и она резво помчала домой, подальше от этого страшного места. Селянки то и дело бросали косые взгляды в сторону пулеметчика. Наконец одна из подружек не выдержала и заговорила с его спасительницей.
— Стефанiя, навiщо ти взяла цього доходягу? Вiн нi чим тобi не допоможе, лише тягарем буде.
Его новая хозяйка ответила тоже на украинском языке.
— Сподобався вiн менi. На мого Яна схожий.
Гриша напряг память. В его роте было много украинцев, да и служили они здесь, поэтому более-менее понимал, о чем разговаривают молодые жительницы села.
— Смотри, свекруха заревнует, — хихикнули девчата.
— Пусть ревнует. Сколько можно, мне самой работать? — не особо отчаивалась Стефания.
— Рискуешь. Он ведь не поляк и даже не украинец, а москаль.
Последнее звучало словно приговор.
— Не важно, лишь бы работник был хороший, — не смущалась такого статуса хозяйка. Теперь стало ясно, зачем Стефания выручила из плена Чижова. Ей нужен был работник. Сбылись пророческие слова Саюна. Во время всей дороги молодые женщины делились между собой сельскими сплетнями и информацией услышанной в уездном центре. Село, в которое они въехали было не совсем обычным. Наряду с украинскими мазанками, здесь так же стояли деревянные и каменные дома. В центре населенного пункта, устремив вверх шпиль с крестом, находилась католическая церковь. Не трудно было догадаться, что тут проживали поляки с украинцами. Чему удивляться, ведь Западную Украину Красная Армия освободила совсем недавно, а вот теперь опять потеряла. Их высадили у добротного деревянного сруба, окруженного высоким забором. Стефания уверенно открыла калитку.
— Прошу в наше имение.
По размеру дома и количеству хозяйственных построек насчет имения она не соврала. В родных краях Григория такого хозяина считали бы кулаком. Здесь так жила основная масса поляков. От кого их освобождала Советская власть и для чего, было непонятно. Украинцы жили похуже. Наверное, они в большей степени и были рады приходу новой власти и то ведь не все.
Стефания отвела его к флигелю.
— Здесь, ты будешь жить. Я Стефания Новак, в девичестве Ковач, а ты Григорий. Понимаешь, зачем я тебя оттуда вытащила?
— Понимаю, — кивнул головой красноармеец.
— Если сбежишь, поймают и убьют. Будешь плохо работать, отвезу обратно, — сразу же поставила его в определенные рамки новая хозяйка.
— Располагайся, — оставила она его одного. Располагаться каким образом, если дорожка на полу чище, чем его гимнастерка? Прошелся по комнате, потрогал подушку в белоснежной наволочке, заглянул в печь и напился вдоволь воды из ведра. Толком не успел закончить обход, как услышал женские голоса во дворе. Они быстро переместились в его сторону, и вот уже на пороге появилась женщина в опрятной одежде и модных сапожках. Ее лицо выражало недовольство. По возрасту она подходила на роль матери для Стефании. Окинув пленного критическим взглядом, она стала, что-то выговаривать, стоящей за ее спиной молодой хозяйке дома, при этом жестикулируя в ее сторону. Девушка тоже не молчала в ответ. Гриша ничего из этого не понял, так как разговор происходил на польском языке. Одно он хорошо усвоил, гостья была явно не в восторге от его появления.
