Заблудшие - Алексей Супруненко
— Ну, что политрук, дошел до линии фронта? — теперь с офицером можно было общаться и на ты. Что он сделает?
Волков поднял голову. Без сомнения он узнал, кто стоит перед ним.
— Ты я смотрю, тоже далеко не убежал. Мы то хоть к своим шли, а ты с Потаповым куда? К немцам, наверное? Вот и попал, куда хотел.
— Ты мне предательство Родины не шей, — возмутился Гриша таким нападками лейтенанта.
— Лучше скажи лейтенант, где подевались Пикулев и Бородин? Что-то в лагере, я их не вижу.
— Они погибли во время перестрелки, — не стал врать офицер, о причине отсутствия здесь его спутников.
— Тогда поясни мне, паникеру и пособнику врагам народа, почему во время контратаки погиб комбат Близнюк, а политрук Волков остался жив? Или почему во время перестрелки убили коммуниста Бородина, а коммунист Волков оказался у фашистов в плену? Молчишь? Расстреливать других куда проще, чем отвечать самому, — зло произнес Чижов, презрительно смотря политруку в лицо.
— Не тебе меня судить! — огрызнулся Волков. Григорий сплюнул ему под ноги.
— А жаль! Вот таких, как ты, и надо ставить к стенке, — сказал Гришка и поплелся к Саюну. Старшина словно ждал его возвращения.
— Чего ты от него хотел?
— Сказать, все, что о нем думаю,
— Полегчало? — усмехнулся старшина.
— Полегчало, — буркнул Гришка и больше не стал говорить на эту тему.
Вскоре в лагере поменялось начальство. Это определили по новому офицеру, который стал появляться у ограждения и внимательно наблюдать за происходящим. По-видимому, фашисту не понравилось, что советские командиры старались поддерживать среди отчаявшихся солдат определенную дисциплину. В один прекрасный день всех старших офицеров арестовали и вывели за пределы колючей проволоки. Зато всех стали кормить вареной пищей. Баланда еще та, но и ее надо было во что-то получить. У Григория кроме ложки ничего не было. И тут его снова выручил Саюн. У него каким-то чудесным образом оказался армейский котелок. У Чижова сразу же возник в мозгу образ красноармейца Бородина. Он тоже умудрился даже при бегстве с позиции прихватить с собой все положенное снаряжение. Вот, что значит старый воин. Старшина договорился с баландером и получал две пайки в одну посуду. Не будь рядом Саюна, Гришку бы давно вытащили за проволоку вперед ногами. Если бы он не сдох от простуды, то точно бы окочурился от голода. Всех в лагере интересовала судьба командиров и вскоре, она стала известна. Пленных командиров расстреляли и это подтвердили парни из похоронной команды, которые каждый день закапывали мертвых красноармейцев, погибших от ран, голода и холода. Гришка зарос щетиной, гимнастерка покрылась панцирем из грязи, и от него самого жутко разило потом, и запахом давно не мытого тела. Григория начинало знобить, и Саюн накрыл его своей шинелью.
— Красноармейцы, к вам обращается командование Великого Рейха! — послышались слова усиленные рупором. Чижов приподнялся на локте стараясь увидеть, откуда исходил звук. Возле колючей проволоки стоял какой-то мужичок в гражданской одежде, а рядом с ним комендант лагеря.
— Пойду, послушаю, — поднялся с земли старшина.
— Ты лежи, согревайся, — получше накрыл товарища пологом шинели старшина. Гришка остался на месте, но все равно прислушивался к обрывкам долетавших до него фраз. Вскоре Саюн вернулся обратно.
— И чего они там удумали? — живо поинтересовался Чижов.
— Рассказывают о победах Вермахта и призывают сдать властям евреев, коммунистов и командиров. В награду обещают по буханке хлеба за голову, — вкратце пояснил военный.
— Буханку хлеба? — чуть не подавился слюной Гришка.
— Кому ты веришь? Фриц рассказывал, что они уже Минск взяли. Брешут. Нельзя так быстро до Минска дойти, — не верил во вражескую пропаганду старый военнослужащий.
— А может и не брешут. Сам видел, как немчура перла, — вздохнул Чижов. Рядом с ними тоже народ шушукаться стал и явно не в пользу побед Красной Армии.
Визит коменданта не прошел даром. Несколько солдатиков подошли к фашистам и что-то им говорили, тыкая пальцами в гурьбу военнопленных. Затем они вместе с немецкими солдатами прошли вглубь территории, и вытащили из лагеря нескольких человек, на которых указали предатели. Этим отщепенцам на глазах у всех выдали по буханке хлеба. Сначала согласившиеся на сотрудничество с оккупантами солдаты сидели отдельно, но затем к ним стали подходить и другие, в надежде раздобыть хоть краюху хлеба. Без командиров масса военнопленных начала превращаться в стадо животных, которыми руководили только инстинкты. На следующий день фашисты вывели еще нескольких парней. Что с ними стало, можно было и не спрашивать. Похоронная команда работала исправно. Чижов ради интереса прошел мимо сидящих особняком солдат. Озлобленные, отчаявшиеся лица не вызывали у него ни какой жалости. Ноги сами вынесли в сторону Волкова. С политруком произошли изменения. Петлицы с лейтенантскими кубарями исчезли вместе с нарукавными нашивками. Боится! — самодовольно подумал Чижов.
— Что высматриваешь? Сдать захотел? Не досмотрел я тебя, гнида! — зашипел Волков. В этой интонации сплелись страх и ненависть одновременно. Пусть прочувствует, каково это ходить в ожидании смерти, — позлорадствовал красноармеец. Саюн таких походов не одобрил.
— Не вздумай лейтенанта выдать! Я тогда тебя своими руками задушу, — пригрозил старшина.
— Никто его выдавать и не собирается, — стало Гришке даже обидно, что о нем так подумали.
— Тогда и не ходи кругами, а то беду накличешь, — осадил парня Саюн.
Впрочем, так и получилось. На Волкова указал немцам Игнатов. Он-то хорошо знал политрука. Гришка на всю жизнь
