Заблудшие - Алексей Супруненко
— Зачем это? — не поленился он спросить, когда парочка очутилась за пределами конторы.
— В уезд я собралась на рынок, и тебя хотела взять. Но без документов ни как нельзя. Милиция тебя арестует и сразу в лагерь направит, — пояснила она.
— Какая милиция? Разве она здесь есть? — растерялся Чижов. Полька хихикнула.
— Это не советская милиция, а украинская. Теперь они в уезде руководят, — прояснила ситуацию женщина.
— Так можно было и пана Казимира попросить. Он бы не отказал, — немного переживал Чижов за такую поездку.
— А ты со мной поехать не хочешь? — обиделась женщина.
— Мне постоянно к свекру бегать надо?
— Я — то конечно хочу, — ни сколько не соврал бывший красноармеец.
— Но, если это опасно, то зачем рисковать?
— Для этого я тебе справку и сделала. Или ты думаешь постоянно сидеть дома? Мне жить как-то надо. Молоко, яйца продам и куплю чего-нибудь для хозяйства. Вон и керосин в доме заканчивается. Где мне его брать?
Все было логично. Есть вещи, которые в личном хозяйстве ни как не произведешь. Он шел по улице рядом с хозяйкой, ловя на себе любопытные взгляды прохожих.
— Стеша, а что за мужик с тобой? Не Ян и не брат твой? — зацепили ее бабы, стоящие у покосившегося забора одного из домов.
— Это Григорий, — сквозь зубы ответила она.
— И кем же тебе это Григорий доводится?
— Мужа не похоронила, а любовника завела.
Судя по тону, с каким задавали вопросы эти женщины, то особых симпатий к польке они не испытывали.
— Это не любовник, а работник, — пришлось что-то отвечать Стефании.
— И где ж ты такого работника взяла? На базаре купила? — не смолкали односельчанки.
— В лагере военнопленных.
— На самогон что ли выменяла? И что, так можно было? Бабы из плена своих мужиков освобождали, а она себе работничка выменяла. Живет же шляхта! Все, как в старые времена. Они паны, а мы батраки. Хоть при Советах на них управу нашли, — выступала самая бойкая баба из толпы.
— Я смотрю, ты уже и заскучала по Советской власти. Твой — то милый где сейчас? В Красной Армии воюет? Смотри, милиция узнает и заберет, — пригрозила Стефания.
— А, что у меня кроме жизни можно забрать? Что только детей малых? Нет у меня ничего! Не то, что у некоторых.
— Сама виновата. Кто в колхоз все тащил? — огрызалась полька.
— Ты тоже там была, — напомнили и ей о недавнем прошлом.
— Не от большой любви, а чтобы выжить при этой власти, — призналась Стефания.
— Надо было не брать таких, — сожалели об упущенной возможности односельчанки.
— Когда прикрутило, так овечью шкуру натянула, а как новая власть пришла, так снова панночкой стала? — укорили Стешу.
— Прежде, чем на других кивать, о себе подумайте. У новой власти и к вам много вопросов возникнет. Вы бы вместо того, чтобы лясы точить, работать шли, — пожелала им Стефания.
— Не на тебя ли панночка? Думаешь, новая власть по головке гладить будет? У Советов руки не дошли до вас, так и эти не тронут? Помним мы ваше панство и ничего не забыли. Придет время, поквитаемся, — угрожали украинки.
— О себе лучше подумайте. Твой-то Наталья, в Красной Армии. А если донесет кто? — зло произнесла Стефания.
— Кроме тебя не кому. У тебя тоже рыльце в пушку. Муженек польский офицер и брат неизвестно где, — донеслось в ответ. Стефания быстрым шагом миновала ненавистную группу женщин.
— Смотрите, и этот за ней бежит, как собачонка, — засмеялись селянки в след Чижову. Григорий догнал хозяйку.
— За что они тебя так ненавидят? — не удержался парень, чтобы не задать вопрос.
— Они всех поляков ненавидят. Ненавидят, потому-что сами в этой жизни ничего не смогли и теперь ищут виновных. Мы здесь хозяева и эта наша земля, — резко ответила Стефания.
— Теперь уже не ваша, — констатировал факт мужчина.
— Это все временно. Советы тоже сюда незвано пришли, порядки свои стали устанавливать. И где они теперь? Так и с немцами будет, — верила в свои идеалы полька.
— Ненавистные какие-то вы, — сделал замечание Чижов.
— Кто это вы? — попросила уточнить молодая хозяйка.
— Ты, пани Мария, пан Казимир, — перечислил Гриша ее родственников, при этом используя слово пан, как здесь было положено. Назвать их товарищами у него бы язык не повернулся.
— Своих односельчан ненавидите, Советскую власть ненавидите, немцев тоже.
— А за что вас любить? Вы в наш дом, зачем пришли? От большой любви? — зашипела на него Стефания.
— Помочь украинцам освободиться от угнетателей. К тому же это не польская земля, а украинская, — вспомнил Чижов, о чем им рассказывали на политзанятиях. Полька нервно засмеялась в ответ.
— Не моя говоришь? Здесь жил мой прадед и дед, и она вдруг стала не моей. Может твой дед здесь жил? — в ответ спросила женщина.
— Не жил, — признался работник.
— Тогда почему ты здесь? Почему учишь меня как жить? Зачем мне ваши колхозы? Почему я должна отдавать свой скот и землю кому-то? Почему запрещают ходить в церковь и крестить детей?
Гришка хотел ей что-то рассказать о классовой борьбе трудящихся, но понял, что как у политрука у него это не получится. Пришлось на этом прекратить обсуждение опасной темы. Стефанию эти разговоры только привели в состояние взвинченности. Она даже сорвалась на Чижове, заставив его выполнять несколько работ сразу, с которыми он не справился.
— Зачем я тебя только из лагеря вытащила? Не зря мне подруги говорили, чтобы я не брала доходягу, — выплеснула Стефания свои негативные эмоции на парня. Григорий, стиснув зубы от злости молчал. Он и так, за миску борща выполнял всю тяжелую работу по хозяйству,
