Ярослав Смеляков - Стихотворения и поэмы
С ЯКУТСКОГО
Семен Данилов
380. ДЕТИ
На влажном побережье Нила,в арабской дальней стороне,всё непривычно-странным было,всё показалось чуждым мне.Тут солнце светит по-иномуи ветер не такой, как дома.
Я увидал не в старой книге,а ощутимо, наявучужие тяжкие мотыги,чужие листья и траву.Течет тут время по-иному,неторопливо, незнакомо.
Вдоль глинобитных низких зданийидут поспешно по жаремужчины в длинных одеяньяхи жены тайные в чадре.Здесь всё совсем не так, как дома,всё необычно, незнакомо.
Здесь всё в ином проходит свете,но ранним утром в школьный классспешат нестриженые дети,совсем такие, как у нас.Она такая же до боли,ребячья шумная орда,какую я в якутской школеучил в недавние года.
<1963>С АБХАЗСКОГО
Иван Тарба
381. ЗЕМЛЯ
Я — житель волн и житель скал,сын милой горной стороны.Я много ездил и видалмир весь почти — со стороны.
Опять по глобусу гоню,опять кручу его — крути!А в сердце бережно хранювсё, что увиделось в пути.
Мы все по-разному живемна этой маленькой земле:и на просторе полевом,и в птичьих гнездах на скале.
Умом и сердцем не пойму,никак не объяснят умы,как все они разъяли тьмуи лишь едва коснулись тьмы.
Куда с высот ни поглядишь,увидишь сразу в немотедома без окон и без крыши небоскребы в темноте.
Но время все-таки не спит,готовя новогодний стол,земля пылает и кипит,как утром праздничный котел.
<1968>382. «Как в незаконченной поэме…»
Как в незаконченной поэме,живут младенец и старик,звучат в одно и то же времяпредсмертный вздох и первый крик.
Века проходят величавонад полем справедливых битв,а тот, кто бредил вечной славой,в чужой земле безвестно спит.
Все мы заметили воочьюи все приучены давно,что вслед за уходящей ночьюрассвет торопится в окно.
Роняя свой убор зеленый,могучий дуб, меняя вид,потерянно и оголеннона зябком зареве стоит.
<1968>С АЛТАЙСКОГО
Бронтой Бедюров
383. ПЕРВЫЕ РУССКИЕ СЛОВА
Отец мой был парторгом колхоза.По утрам, неумело постучав в деревянную дверь,к нему приходили мужчины в мохнатых белых шубах.Они сильно пахли овчиной, сеном, снежной хвоейи зимним холодом открытого неба.
Они подсаживались к отцу и говорили:«На стоянке Ак-Кем не осталось кормов».Или:«Табун застоялся в верховьях Карасу.Пока не закрыло перевал, надо коней перегнать ниже,туда, где нет ветра и где еще стоит поздняя трава».
Они говорили:«Бабушка Туйкандай совсем одна.Ей надо выхлопотать пенсиюи оказать зимнюю помощь.Отрядите парней, чтобы они привезли ей дрова.Пошлите Бердена — пусть он застеклит ей окна».
Целый день приходили и уходили люди.Но особенно много их бывало по утрам.Они приходили к нам домой, потому что отецсидел за столом со своими новенькими костылями:неподкованный конь упал на молодом льдуи сломал отцу правую ногу.
Входившие люди казались нам, малышам,сказочно огромными.Это были табунщики, пастухи, охотники.Они только раз в месяц спускались в село,делая две остановки: у конторы и магазина.В магазине они брали муку, соль, комковый сахар, табак.И еще немного конфет для каких-то красавиц.Они набивали свои переметные сумы этим товаром,неспешно отвязывали конейи скакали обратно.
Они ночевали прямо на земле:под голову — седло, под бок — потник,а одеялом служила жаркая мохнатая шуба.На медленном небе над ними тихо кружились звезды,освещая их усталые лица.И только кони время от времени встряхивали головами.
Но сейчас я хочу рассказать о старике Бушалдае.
Утром холод из двери добирался до меняи шарил у мальчишки за пазухой.Медлительно затворялась дверь,и в дом входил Бушалдай.Он долго кряхтел у порога,старательно отряхивал ногии только потом окончательно входил к нам.
Он в тщательно сшитых из ножек косулимягких сапогах на крепких тесемках.Его шуба украшена красной оторочкой,потребовавшей бездны искусства.Шуба его охвачена синим матерчатым поясом,который заменяет у нас кошельки и карманы.На правом боку у Бушалдая обязательный ножс красивой костяной ручкой.
Лисий хвост целиком пошел на воротник его шубы.Оттуда, из пушистого воротника,вылезает очень морщинистая старая шея.Его редкая бородка состоит из шести узких струекиндевелого дыма.А из-под рысьей шапки на меня и мою сестренкуглядели добрые внимательные глаза.
«Драстый!» —произносил он, не переставая обеими ладонямиоттирать замерзшее лицои отделяя сосульки со своей неказистой бородки.Ах, это русское слово!В нем было что-то несказанное,напоминающее реку, известную только одному Бушалдаю:она стремительно неслась вниз, бушуя в распадках,разъединяясь и сливаясь вновь.
Мы с сестренкой, ликуя, прыгали возле большойшубы деда и теребили ее заманчивые полы.Отец широко улыбался:«Якши, Бушалдай!»Потом они пили кирпичный чай,красный, как хорошо обожженный кирпич.Старик старательно дул на поверхность чаяи отхлебывал из чашки мелкими глотками.
Они говорили с отцом о табунах, об овсе,о войне в Корее и атомной бомбе.Они говорили о том, что на верхних стойбищахне хватает соли.Наговорившись и столковавшись,они пожимали друг другу руки,и старик несколько раз повторялеще одно русское слово — «карашо».Потом садился на мохнатого крепкого конька и уезжал.
Отец мой умер.Ему было бы сейчас шестьдесят.А Бушалдай жив,ему почти девяносто.И я, приезжая домой на каникулы,обязательно посещаю его.
Я вхожу в его дом и с удовольствием говорю: «Здравствуй!»Уважаю табунщиков!Старик, правда, теперь на пенсии,возраст его преклонен.Но такой человек, как он, не может сидеть сложа руки.
«Здравствуй!» — говорю я почтительно.А потом мы пьем чай, красный, как кирпич,и говорим о весне, об овсе, о войне во Вьетнаме.О выходе в космос обязательно и подробно.И еще о том, что на верхних стойбищахне хватает транзисторов.
У меня теперь огромный запас слов.Но я не забываю два своих первых русских слова:«здравствуй» и «хорошо».Ведь в этих словах так многосамого главного — тепла и доброты.
На чем я и заканчиваю.
<1968>384. ВЫПАЛ БЕЛЫЙ СНЕГ
Поздно вечером я возвращался с работы,и мне было так хорошо, так легко, моя любимая!
Это выпал первый белый снег.
Когда я шел на работу, деревья голыми были,а теперь они стоят, как модницы, в серебряных серьгах.И провода, осев под тяжестью снега,превратились в чудесные длинные ожерелья.С крыш падали звучащие капли,напомнившие мне шустрых воробьев.
Маленький город стал белым и просторным.
Небо подарило мне белую косулю — зимнюю ночь любви и спокойствия.
Когда я поздно вечером возвращался с работы,навстречу мне шел мужчина, широко распахнувтяжелое пальто,веселехонький, как мой брат,когда жена родила ему сынишку.
Когда я поздно вечером возвращался с работы,я увидел влюбленных.Он пригнул лапчатую снежную ветвьи бережно стряхнул чистый снег на непокрытые волосысвоей возлюбленной.Она засмеялась,и от этого смеха снег тотчас растаял.
Вот что происходило,когда я поздно вечером возвращался с работы.
<1968>С БУРЯТСКОГО
