Юрий Кублановский - В световом году: стихотворения

«Столичная сгнила заранее…»

Столичная сгнила заранеебогема, поделясь на группки.Дозволь опять твое дыханиеи полыханиеуслышать в телефонной трубке.Прикидываясь многознающей:мол, там кагал, а тут дружина,зри суть вещей;и розу жаропонижающейспаси таблеткой аспирина,что зашипевшею кометкоюлетит на дно; а ты, смекая,останешься в веках как меткая,отнюдь не едкая,а сердобольная такая.

…Не долго до денька неброского,до видимости пятен снега,до годовщины смерти Бродского,его успешного побега.

Под вечер, похлебав несолоно,на стуле со скрипучей спинкойнеловко как-то, что-то холодносидеть за пишущей машинкой,хоть мы другому не обучены.На наши веси испитыепришли заместо красных ссученныхнакачанные и крутые.

И покорпев над сей депешею,без лупы догадался Ватсон,что — к лешемумне пешемупора за другом отправляться.

«Если бы стал я газетчиком…»

Павлу Крючкову

Если бы стал я газетчиком —только спецкором души,разом истцом и ответчиком,пусть бы платили гроши.

В чем-то, возможно, и ложные —ради заветных блаженств —я получал бы тревожныесводки своих же агентств.

Окна в подпалинах инея,тронутых солнцем; с утрав бритвенном зеркальце сильноесходство с акулой пера.

Первая мысль: о событии,даром, что только вчерав сильном вернулся подпитиипоздно в свои номера.

Пусть робингуды по ящикус криками в небо строчат,пули складировать за щекуучат своих басмачат,

коль перегрелся Калашников.Что до валютных менялскользких слоеных бумажников,пришлых подружек и бражников —так я свое отгулял.

Мне бы рубаху нательнуюс дарственной «в ней и ходи»,чтоб не студить не смертельнуюрваную рану в груди.

ДВА СВИДАНИЯ

Как ни спешу — ты уже здесь,встречным парком дыша.В облике есть странная смесьстарта и финиша.Сразу берешь верхнее до,правда, с оглядкою.На голове умной гнездос видною прядкою.

…Возле метро в стае дворнягмного породистых.Сей молодняк, слёт доходяги оборотистых,тоже бежит в морось и мглумимо накачанныхвпрок аспирином роз на углу,свежих не в меру,будто Бодлерув гроб предназначенных.

Если возьму и окликну — а тывдруг не оглянешься,где-нибудь в рощах временКалиты так и останешься,зело обучена берестянойграмоте филькиной.Сердце твое мне подкормкою — нос едкими шпильками.

…Манна блестит в шкурах жнивьябурого, рыжеговозле заброшенного жилья,где разве мышь жива.И в этом событии — жизни естьвторое дыхание,твердое алиби смысла, весть,обетование.

НОВОГОДНЕЕ

В столичных шалманах времен демократиигужуется много сомнительной братии,

чье рыльце в пушку и в кармане зеленые.Но прочих нелепее мы — опаленные

своими надеждами, будто конфоркамитех кухонь, куда пробирались задворками.

Над хвоей куничьей с алмазною крупкою,где Коба, зверея, попыхивал трубкою

и где величаво при всем слабоумиипо праздникам гыкали-квакали мумии,

днесь слишком заметно мельканье бесстыжегопод прежними звездами Толика рыжего,

с которым грозит нам за годы немногиестать новым открытием в антропологии.

В своих новоделах развесив теперичаубойные ряшки Петра Алексеича,

Россия ложится, и флот заодно,вся запеленгованная — на дно.

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ДОМ

Твои глаза смиренные, стальныеглядят в окно на падающий снег.И улицы полуживыеот русел вымерзших до основанья рекотличны разве выхлопами гари,когда зеленый свет;в палатке-крепости смурной пассионарийторгует выпивкой, надев бронежилет.

На явку здешнюю — былое хороняот тех, с кем лучше разминуться —поостерегся б я когда-нибудь вернутьсяна склоне дня,в привычной тесноте от снега отряхнуться;ни в нетерпении скорей к столу подсесть,ни, вытянув на свет бумаги лист безгласный,вдруг записать стишок ни с чем не сообразный,ни шепотом его, ликуя, перечесть…На всем лежит твой взгляд стальной и ясный.

«Зима с огнем на поражение…»

Зима с огнем на поражениепри беспорядочных разборках,с поддачей, головокружением,объятиями на задворках —она прошла; остались в памятигудки автомобильных пробок,на сумеречном небе налединад домино жилых коробок.

…Да споры: кто же мы — отступникив перелицованной одеждеи где — в банановой республикеили империи, как прежде?Иль на подходе нынче к власти знать,скомандующая «короче!»любителям поразглагольствоватьпо-русски на излете ночи.

МАРТ 96

Судные дни Московии,сложат о них былины:лужицы темной крови иофисы и малины.Тут ребятишки ушлыес мышцами или салом,слишком неравнодушныек выплатам черным налом,держат под мышкой пушки,гибнут в убойных сварах;рыжие потаскушкис ними бывают в барах.……………………………..…………………………….…………………………….……………………………..Жители Эльдорадосколько б ни заносились,жить у меня как надо,может быть, научились.Вот ведь и я пропавшуюзелень нашел в кармане,скудную, но хватавшуюна алкоголь в шалмане.

Как говорят философыпрошлого: «либо — либо».Ехать в мой угол бросовыйвздумала ты… спасибо.В жизни обезображеннойи посегодня с намиутренний бор — с проглаженнойфольгою меж стволами.

«Течение сносит и сносит…»

Течение сносит и сносит,и вовсе не труп врага,который прощения просит,тебя самого, дурака.

Меняются береговыепространства, укрытые в дым,ты видишь их словно впервыеослабшим своим боковым:

знакомые с детства откосыс сухим серебром корневищ,вцепившихся в осыпьразмытых прибрежных кладбищ,

избу старожилов последних,еще доживающих тутс отвычкой души от обеднии страха, что не отпоют…

В турецкую кожу одеты,дородные не по летами прыткие авторитетыуезды прибрали к рукам

и на сектора поделили,как всем почтарям вопрекидоносят, видать, не забыли,буреющие земляки.

Мне выпала вместо получкизавидная участь тайком:холодные странницы-тучкивскормили меня молоком.

Счастливцу изгнанья не будет,а родина — где-нибудь там,где устье воронками крутит,зазывно открытое нам.

ПРИБРЕЖНОЕ

Перегоревший рано июль,серые кровли, порванный тюль;

и хироманта находка — лопухвсеми буграми сразу набух.

Родоначальник, ветхий Адамтеплою водкой спасается там

и поминает рай в шалаше,знать, не хорошим словом в душе.………………………………………………….Я из другого теста, поди,что-то другое ноет в груди.

Кверху б спиною одетою плыл,щупая зенками бархатный ил.

Пыльный ли жемчуг, в брюхе ль икрау осетрины, жены осетра?

То-то сбежались на берег рекизнавшие цену целковым царьки.

Словом, двуногой быть не хочутварью, мне это не по плечу.

На самого я себя положусь.От самого я себя откажусь.

Так будет проще на Страшном Судематушке Роще, батьке Воде…

«Снятся мне окромя забот…»