Стихи. 1964–1984 - Виктор Борисович Кривулин
некуда из темноты змеиной
бедного ума и черно-белых иллюстраций
пожираемых живой картиной
«одно прикосновенье – и прекрасна…»
одно прикосновенье – и прекрасна
тюремная пробежка в новостройках
и неба в нас не убывает
хотя его все меньше наверху
оно истаяло оно – смотри – смешалось
с очередями в каменных сорочках
в бетонных ватниках и чоботах лазурных
и что ему из лужи увидать
уже давно мы в будущем летим
в раю омытом облаками
и омут проволочный тела
давно уже звенит как заведенный
тихонько громыхая на ветру
а неба в нас не убывает
«полон зал земляничной поляной…»
полон зал земляничной поляной
с половиной незанятых кресел
он казался теснее чем тесен
гроб воскресный багровый
бергман. первое откровенье
зла нависшего зла не в шинели –
не военные стонут но послевоенные ели
от малейшего дуновенья
и над пропастью двадцатилетней
над обрывом предгрозовым
богоносная туча накрыла измены и сплетни –
воздух мелочной гибели воздух глотали
весь в узлах и затеках и ягодами кровим
и усеян искусственными цветами
«слишком дорогой ценой…»
слишком дорогой ценой
куплены – а спустят по дешевке
сами спустимся по возрастной
лестнице и подойдем к решетке
здесь тебе и львы и кованая птица
овцы бронзовые – целый зоосад
и восстанет сердце обомрет возвеселится
посреди библейских стад
но вретище советского иова
в символической свалявшейся шерсти
жалобно-звериное прирученное слово
не сумею правильно произнести
здесь бессмысленны и мудрость и отвага
и прикованного глаза не отвесть
от засетченных зрачков животного гулага
словно я живу уже не здесь
перед новоевропейской геральдической латунью
ни почтения ни трепета – одно
пристальное полнолунье
бесконечное – с намордником – окно
«вырезай, вырезай из газеты…»
вырезай, вырезай из газеты
из немилосердной ночи бумажной
вырезай уступчато, наспех
человеческие фигуры
обрученные кольцами ножниц
онемели пальцы – а я?
Доживу ли я до возраста смерти
до предпоследней заботы покоя,
с номером позавчерашним,
откуда умерших вырезаешь
непослушными пальцами? – то заедешь
на заголовок, а то и просто отхватишь
часть лица воротник барашковый честный орден
с борта невидимого мундира,
угол ризы незримой.
попаду ли сюда в чернорунное стадо,
искомой овцой последней
ко времени стрижки холодной?
или так останусь?
«вечно явится некстати…»
вечно явится некстати
сухонький пиджак сектанта
шея как песчаный спуск
речка делает колено
даль открыта скобяная
вид на бывший монастырь
что портрет его? не знаю
есть пейзаж неутомимый
речи тайная сибирь
видно буду я свидетель
повторенного раскола
двоеперстия во лбу
есть пиджак на спинке стула –
или он сутуло смотрит
из-под глыбы вековой?
«вон их, поэтов, куда занесло…»
вон их, поэтов, куда занесло
пекло словесное – в недрах котелен
гул – да не пчельник и луг – да не зелен.
Темное утилизованное тепло.
что ж! не такой ли работы хотели?
наперекор бытию, бытованью назло –
это ли не поэтическое ремесло?
это ль не Логос безумный в обыденном деле?
Нижние силы в жилища по трубам гоня
строчку за строчкой сжигая в журналах,
письмоводители, дети огня
наималейшие среди малых –
место нашли в теплотворных подвалах –
и захлебнулась горючая их болтовня
«тысячелетний флирт иконы с топором…»
тысячелетний флирт иконы с топором
беседа у окна – сердешная беседа
когда пространство между Павлом и Петром
как вздыбливаемая газета
стоит в огне – обуглясь по краям,
о чем-то вкратце повествует
и – вспыхнув наконец – ее словесный храм
летит по воздуху, ликует
«выплывут совсем не те…»
выплывут совсем не те
лица книги разговоры
жили, скажут, в нищете
были взяточники, воры
сбиты в тесные стада
мазаны единой краской
современники стыда
и какой-нибудь кампании афганской
может быть и среди нас
ангел проходил Господен –
не узнали, скрылся с глаз
там в одежду подворотен
чиркнул спичкою, погас –
и во тьме кромешной ходим
«под морозец мандаринный…»
под морозец мандаринный
и подарочный снежок
я на свечке стеаринной
все бы рукописи жег
убегая от ареста
или просто от тоски –
симпатическое средство
жечь свои черновики
пусть бела и невесома
им дорожка предстоит
с Гоголем второго тома
к Бабелю его молитв
«извивы Яузы я узнаю: в телегах…»
извивы Яузы я узнаю: в телегах
опять худой рассвет везут из темноты
где скошен дождь на вавилонских реках
где на горбатых мостиках зонты
зонты в предзаводском тумане
ты, отнятая жизнь, как новая спешишь
и если в проходной не отымают,
то значит жив Господь над океаном крыш
1983
«Молитва умаляется…»
Молитва умаляется
сжимаясь до мольбы
а слово так сваляется
от ног до головы
