Стихи. 1964–1984 - Виктор Борисович Кривулин
в давке, в потеплении животном
около торговли угловой
разве жизнь действительно просторна?
разве жизнь действительна? работа?
развяжись! оставь ее, чего там:
лучше сдохнуть непритворно
чем прикидываться что живой –
смотришь на небо, и в ожиданьи горна
задран подбородок и развернут
треугольник локтевой
острием на радужные сосны
на закат порфироносный
«ты невнятно говоришь…»
ты невнятно говоришь
несколько друзей, и то лишь
года через два услышат
гул которому ты веришь
гром дождя на дальних крышах
или водопады с крыш
Я невнятно говорю?
да не говорю я вовсе!
я давно уже умолкнул
вся-то жизнь длиною в осень
в осень века – что в ней толку?
вся-то словно бы в раю
светится, голым-гола
с яблочком своим ядреным
с паутинно-слабым звоном
заглушающим колокола
«На помойке общенья стихи да холсты…»
на помойке общенья стихи да холсты
нарисованы плохо написаны вяло
но зато – партизанская щель красоты
в оккупированных нищетою кварталах
регулярная армия как-то внезапно слиняла
обыватели спят переулки пусты
но патрульное эхо еще сотрясает мосты
покрывая мурашками шею канала
в три погибели скрючась ползком из подвала
выползая крадется – но кто это здесь
с героической лампочкой в четверть накала?
свет – за пазухой, жаркий цветок алкоголя
шарф – как вымпел – великое дело, благое!
и горит в удлиненных бутылках горючая смесь
Пиранези
по медной пластине по дымно-коричневой тьме
гуляет со скрежетом коготь орлиный
гравер-итальянец полжизни курлыча в тюрьме
царапая доску растит крепостные руины
эскарпы и рвы равелины сухой водопад
разрушенных лестниц и волчьи замшелые своды
и как по камням неумолчно лопаты стучат
и что сумасшедший щебечет рассыпав крупицы свободы
по выступу – выступу в нише окна
откуда не свет – излучение пыльного знака
аршинная фраза на чадном листе полумрака
хотя поневоле но тысячу раз прочтена
железисто-слезным читанием, точно вслепую
молитву на воле звучавшую всуе
ведут, захвативши под руки, заводят
на зубчатый гребень а где оборвется стена
провалом сознания – заговорят о свободе:
свободна! ступай! И в плечо – отпуская – толчок
шагнет – и восхи́щенный будущею колымою
художник Тюрьмы разрывая с телесной тюрьмою
парит над веками и счастлив еще, дурачок!
«что же было?..»
что же было?
чего не бывало
точно в бочонках из-под лото
с бревенчатого причала
загружают игрушечное вино
в допотопные барки
катят по сходням и будущее спасено
от жажды, от мировой кочегарки
«симфония из бытовых разговоров…»
симфония из бытовых разговоров
та же музыка только словами
даже выключая звук
продолжается изображенье
птичьего человека
ищущего равновесия
взмахивающего руками
«темно, говоришь? безысходно? скажи: некрасиво…»
темно, говоришь? безысходно? скажи: некрасиво –
язык не поднимется, вкус не соврет
закрою глаза – и как будто шагаю с обрыва
лечу в молоко голубое ногами вперед
лечу и не чувствую ни облегченья ни бездны
одно любопытство и рвется незримая сеть
воздушных путей – и вплетается в контур телесный
ветвистая молния как семихвостная плеть
внизу пастернак или фрост на своих огородах
случайной лопатой червяк рассечен дождевой
и в тысячекратно воспетых природах
запахло землистою тысячепервой весной
глаза прикрываю – во тьме поэтической прорвы
ни отдыха нет, ни житья – но паренье одно
над почвой сырою где – до горизонта – просторны
простертые руки объемля простор иллюзорный
всего что со мной совершиться должно
«я не оглох но в голосе народа…»
я не оглох но в голосе народа
окрашенном природной глухотцой
иссякла музыка, слетела позолота –
и он остался красным и отечным,
язык отечества под кожей переплета
насквозь пробитого отточьем…
ведь жалко – не оглох над недоговоренной
судьбою – над любой страницей
написанной по-русски, по-людски!
все – за словами, от чего не заслониться
о чем не говорят легко и оживленно –
не прикусив язык и сжавши кулачки
«не японец я торчать на сливе…»
не японец я торчать на сливе
на слиянии листа
рисовой бумаги с белизною –
но и в новоэмигрантском чтиве
за разоблачительной стеною
разве истина и красота?
«всего лишь символика жизни – растенья…»
всего лишь символика жизни – растенья
пунктирны, очерчены ясно – проста
их схема – сквозимость и ясность осенья
стена сквозь деревья – сама пустота
пускай никого не спасла красота
но разве спасает спасенье?
стена за деревьями смерть за горами
но докрасна розовоствольные сосны
раскалены – и горят не сгорая
свечение бора сквозь религиозный
подъем на обрыв со свечами –
от солнца и сумрака загородясь
ладонью прозрачной, с каймой кровеносной
меж сомкнутых пальцев – я чувствую связь
больнее чем кровную – это зажглась
осмысленный жар излучая
душа вещества световая
«вижу березы у церкви, местную кошку…»
вижу березы у церкви, местную кошку
разлегшуюся посредине
асфальтированной неровно площадки
перед кафедральным
