Стихи. 1964–1984 - Виктор Борисович Кривулин
но милиционер из металла
серо-синее национальное древо
Дерево права и воли – оно вырастало
из нефтеносных глубин вырываясь наружу, и брея
власть является снизу из недр остывающей магмы
нет, не солнце-правитель, не маршал-виолончель
но полуграмотный сизый громадный
червь земного ядра
жало земли –
обнаженная цель
зимнего неба – и вся цветовая игра
сыплется вниз, под сапог милицейский
еле слышно хрустя скорлупою лицейской
«Что вознесла дрожжевая народная мощь…»
Что вознесла дрожжевая народная мощь
из человеческих кирпичей –
каменноугольный сталинский хвощ
энергоузел нервных лучей
сколько лет казалось: она мертва
эта сила – а мы живем
но строительство исполинского существа
нас держало во чреве своем
Контуры тела зримые изнутри
туманных внутренних городов –
уничтожь их память о них сотри –
ничего не останется в нас!
Столько лет в ожидании жизни живя
внутриутробным светом светясь
Слышали крик надежды – но как же я,
не родился? – и родина ведь не родилась
всем чужая разрыхленная москва
окуджава с его грустцой
куда-то едет а голос едва-едва
внутренний голос, босой
соразмерен сердцу и так же слаб
в таком же драном пальто
нечеловеческий непредставимый масштаб
строющегося ничто
снова его поражает – и он
дородовым завитком
свертывается в нижайший поклон
с горечью горькою под языком
«погода возраст возрастанье злобы…»
погода возраст возрастанье злобы
в агонизирующем воздухе зимы
когда бы тьма! но тьмы и тьмы и тьмы
и темен транспорт узколобый
локтем подденет задницей раздавит
но я привык – не обижаюсь не верчусь
общение с народом не рождает
ни светлых мыслей ни высоких чувств
оно такое тесное – такое
телесно ощутимое, когда
когда повеет тютчевской весною
от человеческого тронутого льда
ведь ничего в ответ не встрепенется!
ничто не вспомнится в надышанной груди
и если будущее все-таки вернется,
то все в слезах и нет, не впереди –
оно тихонько станет за спиною
притиснутое бывшее иное
«Господь со знаменем – воинственный Господь…»
Господь со знаменем – воинственный Господь
Доспехи на святых, над ними – орифламмы
их копья прободающие плоть
их огнедышащие раны
приходит войско приступом беря
московский вавилон парижскую блудницу
содом нью-йорка и – по манию царя –
всемирный рим, последнюю столицу
ступает конь на выжженной земле
тягач ползет по застекленным травам
здесь люди жили в мерзости и зле –
и вот над нами – серп господней славы
«какое будущее вспыхнув озарится…»
какое будущее вспыхнув озарится
в цепях аллегорических картин
и разве будущего исподволь хотим
когда о будущем о будущем твердим
его разыгрывая в лицах
возможно все: и увяданье здесь
и очарованное бегство за границу
играют молча синие зарницы
но грянут фиолетовые птицы
прощальный гимн – и ты исчезнешь весь
ничто не погибает беспричинно
но выбирая между двух смертей
бубня о будущем – о будущем детей
и что вокруг пустее да пустей –
я вдруг почувствую: действительно пустынна
вся область голоса где эхо леденея
отскакивая от оконного стекла
стучит по мостовой (она белым-бела!)
и собеседники с которыми свела
судьба – не люди но идеи
живых людей, когда припоминая
их интонации, едва ли узнаю
знакомые слова – прозрачная, сквозная
беседа – как наверное в раю
текла река общенья неземная
но это не вмещается в мою
пустую речь которую пора
прервать – и верно! прерываю
«непраздничная праздность и свирель…»
непраздничная праздность и свирель
овечьи дни в затоне у недели
но есть ограда – и найдется щель
найдется щель – и полоснет по щели
звездообразно – солнечный клинок
преследованье дивной цели –
пускай земля не осязает ног
ступающих по безымянной цвели
ее болот, асфальтовый поток
пускай течет, пускай лежит маршрут
как мертвая земля, на службу и обратно –
душа взвивается захлестывая кнут
на шее петербургской акварели
над бывшим городом – но это высший труд,
предпраздничный, невероятный
«возможно ли? победа из побед…»
возможно ли? победа из побед
победою поражено
поколение послевоенных лет
железной кружкою никто не обнесен
пьют победители квадратное вино
стекающее со знамен
все меньше праздника все тише толчея
как бы сквозь вату бухнул барабан
и вот победа – словно бы ничья
мрачнее пьяного не пьющий ничего
но лучше бы он был смертельно пьян
о, лучше б вовсе не было б его!
«выберешься на пустырь…»
выберешься на пустырь –
взглянет из-под переплета
книга льдистые поля
что за грязная природа!
что за резкий нашатырь
обжигает ноздри! что-то
есть от обморока в том
как теплеет подо льдом
смертоносная зевота
светоносная земля
«не объехать на мистической кривой…»
не объехать на мистической кривой
холм годов безиллюзорных
с подпаленной кое-где травой
смотришь на небо – крупитчатое, в зернах
словно дурно отпечатанное фото
влажно шелестит над головой
смотришь на небо – откуда я? да вот он,
в толпах продуктовых сам не свой
