Вячеслав Ладогин - Спички

Уходит. Мгновенно Мартемьянов оказывается в своей кухне.

МартемьяновЖизнь прошла. Видел многое. Но… поищи, брат, баранов!Где улики, улики же правду одни говорят?Нет, любезный полковник, не выйдет такой твой расклад.На-кось, выкуси, Ванечка не виноват.

Проходит три дня. Мартемьянов опять в кухне.

МартемьяновНа-кось выкуси, накося выкуси, выкуси накося!Ишь ты, выдумал пакости, вишь, тебе нравятся пакости…Сын… на даче… поджёг пьяниц двух!Ну а кто их спалил? Хоть – злой дух!Я встречался не раз – с чудесами,Даже было, что жгли себя сами.Ты вот, только, при чём тут, сынок?

Генерал, входя:Я намучился жать на звонок.

МартемьяновНе фурычит он… вы? Как открыли?..Генерал… но полковник – не вы ли?

ГенералЯ, сынок. Забываешь ты дверьЗапирать. Я повышен теперь.

МартемьяновПоздравляю.

Встаёт.

ГенералСпасибо, но дело —Дело прежде                 всего.

МартемьяновНадоело!

ГенералБросьте ёрничать! Муж ведь с женойУмерщвлён.

МартемьяновНу и кто тут виной?

Падает в кресло.

ГенералПерестаньте шутить ваши шутки!Дам, пожалуй, я вам день… нет, сутки.МартемьяновДа на что вы даёте мне срок?

ГенералЧерез сутки чтоб был голубок!

Наутро.

МартемьяновНи секунды не спал я.

СынЗвонит телефон.

МартемьяновЧто? Звонит?

Голос.Инженер, с вами маршал, неведомый вам, говорит.

МартемьяновВы?.. Вчера генералом являлись ко мне, что вы мелете!

Голос.Я повышен. А вы, запасник, мне дерзить как вы смеете!

МартемьяновВиноват.

ГолосЖиво Ваню в охапку и рысью к ментам.

МартемьяновЕсть. Р-шите идти?

Голос.Да, ступай! И смотри… Вот я вам!

МартемьяновСобирайся, сынок, мы уходим с тобой по приказу.Как придём, так узнаешь, куда, чтоб не всё, друг мой, сразу.

Уходят.

У дверей кабинета ожидают Мартемьяновы, вбегает бабка.

Бабка.Ой, коза! Ой, Манефа-коза, подожгла, дура, дачников,Да сама и сгорела… глупа да бодлива была.

МартемьяновЧто, какая коза?

Бабка.Смерть в огне. Помнишь прессу про двух неудачников?Их Манефа моя, то бишь дура-коза подожгла.Зацепила проводку рогами и, милушка, вспыхнула,Погорела, весь дом погорел.

МартемьяновГоворите, Манефа-коза их убила? Неслыханно!

Сыну:Что смеёшься, пострел?

Входит в майорском кителе тот, что был полковником, генералом и маршалом.

БабкаВот, товарищ майор.И улика – рог правый, обугленный.

Майор.Подожди ж ты с уликами, дай же открыть кабинет.(Возится с ключом)Мартемьянову:

Да, разжалован я! Был фигурой, вот, сделали пугалом,Но зато ваш сынок получил на свободу билет.Что вы смотрите? Вон! Я сказал, вон отсюда, проклятые,И смотрите, чтоб не попадались, не то вот я вас…

Бабке:Проходите, гражданка…. Так что там Манефа, коза твоя?Каб осталась жива, я бы ей надавал по рогам.

Скрывается с бабкой в кабинете, в руке обугленный козий рог.

МартемьяновЧто ж, Ванюша, пойдём, видишь, как наша жизнь переменчива,Хорошо, что сгорела коза, а иначе бы швах.Кто же знал, дорогой, что так глупо умрет твоя женщина?Что ты чувствуешь, Ваня?

СынНе выразить сердце в словах.

Стремительно убегает.

МартемьяновОн живой! Сын живой!

Удаляется, пританцовывая.

Выходит из кабинета бабка, крестясь, семенит прочь.

Дверь открыта. Кабинет пуст.

Двое прохожих:

1-йДа, представьте, вот так-то недавно сынок МартемьяноваБыл спасён от решетки козою Манефой внепланово.

2-йЧего не бывает!

Проходят мимо.

Коробок V

К платформам ледяным тоски составы подавало лето

Русский плут

(фрагмент)

Бессовестный, бессовестный,Смешной и жуткий шут,Скажите, кто он, собственно,Новейший русский плут…

Вавилонская Давалка

(стихи о современности и о современной поэзии)

Соловей мой, соловей,

Голосистый соловей…

Кто скушен мне? В ком постоянства нет,В ком дышит жизнь ни шатко, и ни валко,Тот (дворник ли, политик он, поэт) —По сути – вавилонская давалка.

Ни обречённый, тусклый свет звездыМеня, боюсь, в давалке, не волнует.Ни принцип, ни хвостом туды-сюды,Ни против ветра, ни куда подует…

Каков – как человек?.. – о, не бездарен,Всем (по метле, политике, стихам)Даст фору, здесь – свой парень, тут, глянь – барин,Умён? – почти… в ошибках не упрям,

Занудливый? – …всё ж будит интерес,Жаль, леноват? – всё ж, вместе с тем – проворен,Все: Чацкий, и Молчалин в нём – Печорин,И Гамлет, есть А. С., и есть – Дантес…

Зевс, Посейдон есть, Аполлон плюс Пан,Чуть пьян, и трезв, чуть жив, чуть не упал,Слегка официальный, и… опальныйЧуть не добрёл до мысли шедевральной,

Чуть любит чуть друзей чуть-чуть своих,Чуть не блюю, признаюсь, от таких:Чуть холоден, чуть-чуть горяч, вестимо,Чуть поглядел, и мимо, Данте, мимо…

Отец: «Кем хочешь», – дочке как-то разСказал, – «ты стань, всё ж, знаешь – не давалкой».Ни пошлое тщеславье, ни отказ,От мелкого тщеславья жалкий,

Ни принцип, ни хвостом туды-сюды,Ни против ветра, ни куда подует,Ни обречённый, тусклый свет звездыМеня, боюсь, в давалке, не волнует.

Соловей мой, соловей,

Голосистый соловей…

Визит аса

Сняв гермошлем, на крыльях озорнойВлетел Ас Пушкин, «как поэт к поэту»В дом Ладогина. Вынул сигарету,И воздух задымил передо мной.

Понятно же, я кашлял и дрожал.Дым Пушкина по комнате клубился.Он сыпал на пол соль, он ел с ножа,Он цвёл геранью и в стаканы лился.

Я так себя вести, как он, хотел,Я даже (вздор, но!) танцевать пытался.Он бабочкой по комнате летел,Он кошкой по гардинам забирался,

Мне кажется, что я ему грубил.Табачный дым он скатывал в клубочек,И всовывал мне в рот, он столько ровно был,Пока хватило на шестнадцать строчек.

Бык, Лев, Мартышка и Ёсич Суслик

(Исповедь охранника)

Дело было в Москве. Ох, Москва, тебя звать – Вавилон,Где занятного вдосталь. Здесь каждая исповедь – книжка,Всю Москву не прочтёшь. Собутыльник мой нынешний – вон—Здоровенен, а хныкает, как – вороватый мальчишка,Что таскает варенье у мамки. Непросто ему:Исповедаться пьяно в Калашном, в шашлычной, в дыму,Говоря, он неполную стопку крутил, всё елозил руками.Эту исповедь я записал, как умею, стихами.

«Славка, Суслика предали мы»!.. —                                  рюмзал бык, – «объяснить? —В девяностых – все мы приподнялись на сосках-пустышках». —Шумный вздох, – «да вот, хрен, подкузьмил нас «зелёный» кредит,И доверчивость, знаете…                                   К слову, о сереньких мышках», —

Крякнул бык, – «Славка, я ведь о нас – в рот нам ты не пальцуй,Фигу выкусим наискось! – Мышки», – он мыкнул, – «козлисты,А без кошек – особенно», – по столу стукнул, – «хоть злись ты,Хошь пляши на носу корабля или… собс-ном носу,

Капитан, улыбнитесь», – мой бык проревел, – «вами песенка спета.Вы доверчивы к вашей команде? Что ж, море пожрётВаш корабль», – (пьяный «чох»), – «ни привета в волнах, ни корвета,Сага пишется золотом на этикетке от шпрот…

Мы наваривались в связке – клейкой – с героем рассказа,Спрос на соски пустышки пёр ахово, цвёл оборот.Оголев, налипала – рублишками впятеро – касса.Огорчила фортуна, зря все чаяли – в горку попрёт —

Пшик… иссяк к девяносто восьмому берёзовый сок.Ты кромсай, ты вгрызись в бересту, не докусишься – в мае.Славка Ладогин, помнишь ли, доллар в те дни всполз, высок —Просто выстрел в висок, чушь, ламбада светил чумовая.

…Вот и предали мы – ртов лавина ж – по лавкам гудит! —Это мало, что предали – мы распилили остатки.И не отдал наш Ёсич кредита, и чисто в девятке,Как сказала завскладом, умчал его нохча – бандит.

Говоря это, вдруг поднял, как у младенца больногоБык глаза на меня… и – давай наливать водку снова.

Ну так, Суслик на днях отзвонился… прошло десять лет.Всем – и Лёве, и мне, и Мартышке… зовёт на обед.

И вздохнул неказистый гигант, как грудное дитя…«Мы с Сусликом встретились с гаком лет десять спустя», —Зашептал покаянно, – «на рынке одной из окраин,Где, знаешь ли, с рыбой живой то ли чан, то ль бадьяПластмассовая», – пьяный кашель, и всхлип… – «встал хозяин:

– Нам парочку карпов вот этих, красулей, – давай» —Так Ёсич носатому весело кажет кавказцу —Сегодня мы рыбу, апостолы! Не унывай,У нас Благовещенье, мы протчую вкусность на Пасху…

«Хатите, два штучка пачищу за сорок рублей», —Спросил нас носач. – «Да, почисть. Только раньше убей»…

Тут паузу сделал «апостол» и водки глотнул,Потом продолжал на корявом своём воляпюке,Простецком московском жаргоне трындеть, так заёрзав, что стулПод ним заелозил по кафельной плитке, и звукиМешали мне слушать, но я не сказал ничего,Я ждал чуть брезгливо, чем кончится притча его.

Охранник продолжает:

«Ну… Ёсич поморщился: «Участь я вижу мою» —Продолжил охранник, – «не чувствую больше, мол, боли —Как с рыбы вначале, содрали в тот день чешую,Как ей, после выдрали жабры, живот, мол, вспороли.

Карп думает, будто плывёт, хвост дрожит, плавникиШевелятся… нет, ему плыть, как по водам вам топать!Он будет изжарен вдали от пруда и реки,Идёмте же, нам вчетвером предстоит его слопать».

И рыбу в пакет непрозрачный кавказец швырнул,И вывесил Ёсич улыбку свою – шире скул.

И велит Суслик в кухне Мартыну:– Мартыш, подсоби, —В муку соль вмешай, перед жаркой посыплешь ей карпа, —Оно не сложней, чем пилить и мутить из деньгиСебе на чаёк – да чего ж это ты – без азарта?!

А ты – бык продолжил – (сказал Суслик благостно мне) —Порежь, брат, хребет поперёк, попили кругляками, —Товар не со зла попилил ты, и не по вине —А просто что делать, твой шеф же в лесах, с бандюками!..Ты же, Лёва,                   поставь сковородку на сильный огонь —И лей в неё масло, когда та «тефаль» раскалится,Как ложь в мои уши ты лил…Был один, стал другойИз вас, хлопцы, каждый. Не бойтесь, я не Монтекристо,

Не мститель я, мальчики, всех созываю к столу,Кормлю от души, хоть прошу не серчать – без размаху.И прошлое видится мне как сквозь некую мглуЗа этою гранью – он рек, расстегнувши рубаху…

Шрам яркий на рёбрах – лиловый с багровой каймой —Невольно потрогав, наш Лев прошептал: «Бог ты мой»!Тут – бывший хозяин сказал: «Карпа, парни, берите,Вино вам, и хлеб – что же как не родные сидите?

Глаз вон – тем, кто старое всуе начнёт поминать,Два глаза долой – кто посмел о былом забывать».

Боялся, что делать, я пьяной истерики послеТакого рассказа, но «бык» обошёлся без позы,Лишь вскинул глаза на меня. Водки налил, хлебнул,Качнул стул скрипящий и плешь очень низко нагнул.Мне – страх – его слог неприятен, но повесть такуюНе вдруг позабудешь, вот, я её и – публикую.

Октябрь