Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения
«Мой стих, беги в лесок живей ты…»
Мой стих, беги в лесок живей ты,Попойка ждет, — не будь ленив!Тебе подсунут фавны флейту,Под кустик лиру схоронив.
Спеши. Уж начат пир веселый:Зерном полны зобы у птах,Перепились росою пчелы,Какие лакомства в цветах!
Возьми товарищей с собою:Дух галльский и латинский дух, —В тимьян свалиться с перепоюТы не стыдись при этих двух.
Входя в долину изобилий,Будь весел, смел, но не лукав.Прибавит шагу пусть Вергилий,Держи Вийона за рукав.
Упейся! Пан так хочет. Благо,Фиал твой той доверил он,Что по Горацию — Лалага,По Лафонтену — Жаннетон.
В доисторические гротыТебя зовут, склонясь, цветы,И пьет Силен, да без охоты:Хлебнет и ждет — нейдешь ли ты.
ПРАЗДНИЧНЫЙ ДЕНЬ
В ОКРЕСТНОСТЯХ ПАРИЖА
Бряцают тамбурины где-то,И зноем пышет от земли;Расплывчатые силуэтыНеспешно движутся вдали.
Сверкают вихри легкой пылиВкруг древней башни короля;Лучи полудня ослепилиИ обессилили поля.
Дыханием горячим веютТрепещущие ветерки;В горниле луга маки рдеют,Как огненные языки.
Овечье стадо бродит сонно;Прекрасен этот жгучий день!Трещат цикады монотонно;Прохлады не приносит тень.
Недавно убрана пшеница, —Теперь и отдохнуть не грех!Из полной бочки в жбан струитсяБожественно веселый смех.
Нетвердый на ногах пьянчужкаК столу треногому приник.Ему дарует храбрость кружка,И забывает он на миг
Прямую линию, нехватки,Законы, страх, жандарма власть.И вот напиток Вакха сладкийНад податью смеется всласть!
Жует осел, мудрец хвостатый;Вполне доволен он собой:Конечно, уши длинноваты,Зато луга полны травой.
Несутся по тропинке узкойВеселой стайкой малыши.Исчерчена картечью прусскойВысокая стена Клиши.
Поскрипывает воз негромко;Париж бормочет все слышней —Старьевщик черный, чья котомкаХранит охапку королей.
Вдали, за дымкой светло-синей,Мерцают шпили и кресты.Венчают девушек в долинеУлыбки, радость и цветы.
ДУБ ИЗ РАЗОРЕННОГО ПАРКА
1
Меня, — промолвил дуб косматый,От жалости уволь.Да, был из мрамора когда-тоДворец и сам король.
Я видел на фронтоне лицаНадменных королей,Стремительные колесницыИ каменных коней.
Я видел, как из-под завесыРаскидистых ветвейПоглядывали ГеркулесыНа Геб и на Психей.
Охотничий рожок тревожныйЯ различал вдали,И, дуб могучий и вельможный,Своим я был в Марли.
Супругов царственных объятьяЯ наблюдал подчасИ замечал под их кроватьюЛозена много раз.
Версалю я дарил прохладу,Густую тень свою,У ног моих бродил по садуЛашез, как черт в раю.
Меня чугунная дуэнья —Решетка — стереглаОт неприличного вторженьяТеленка иль осла.
«Ничтожны и презренны нивы,А луг нечист и груб.Их должен избегать брезгливоПочтенный, старый дуб», —
Так под моим зеленым сводомХороший вкус ворчал,И незнаком я был с народомИ все сильней скучал.
Искусство окружив оградой,Вкус продолжал твердить,Что под замок, в теплицу надоПрироду посадить.
2
Я видел тех, что стыд забыли,От чести отреклись,Тех, что красавицами слыли,Героями звались.
Встречал я ропотом невольноНичтожеств этих ройИ ветками умел пребольноИх отхлестать порой.
Красавицы толпою пестройБродили по лугам,И де Рео с насмешкой остройСледил за ними там.
Герой был очень храбр, однакоСо смертью не шутилИ на цепочке, как собаку,Свой героизм водил.
Король устроился отменно:Когда он рвался в бой,Его просили все смиренноНе жертвовать собой.
И, бранное смиряя рвенье,Народ свой возлюбя,Приказывал сей муж к сиденьюПривязывать себя.
3
Я видел в славном этом веке,Как надо поступать,Чтоб, побывав женой калеки,Супругой солнца стать.
Я видел, как, сбежав от шуток,Поэт-лакей гулялИ рифмы, словно диких уток,В тиши подстерегал.
Их было там немало — разныхКропателей стихов,Надутых спесью, безобразных,Напыщенных шутов.
Привольно им жилось в Версале:Одевшись напоказ,Они собою украшалиСусальный свой Парнас,
Высокомерно рты кривили,Сжимали кулакиИ с видом гениев строчилиБездарные стишки.
В Марли терпели нрав их грубый.Блуждая меж стволов,Они цедили, стиснув зубы,Обрывки пышных слов,
Хромую Лавальер любилиКипридой называть…И лживые слова их былиВставным зубам под стать.
4
Неслись приветственные клики,Старался кто как мог:«Светило — наш Луи великий,Луи великий — бог!»
Сгибался Боссюэ понуро,Стихами льстил Расин,Глядеть порой на бога хмуроУмел Корнель один.
Наш мир устроен очень странно:В восторге род людской,Олимп, хотя бы деревянный,Увидев над собой.
Нередко Лафонтен в аллееСвои стихи читал.С улыбкой басням чародеяПридворный сброд внимал:
И царедворец искушенный,Умело гнущий стан,И герцог, сумрачный и сонный,Бавиль, Френез, Таванн,
И Лувуа, палач кровавый,И Шамильяр-лакей…Всех рассмешить умел на славуСей чарователь змей!
5
Была природа в парке этомКак будто неживой;Как будто с выспренним сонетом,Возились там с травой.
Все было чинно, тихо, гладко.Ленотр и Жан ЛюллиВ садах и танцах беспорядкаСтерпеть бы не могли.
Застыли тисы, точно в трансе,Равняли строй кусты,И приседали в реверансеЗаученном цветы.
Дубам нещадно обкорналиГустые ветки их,Чтоб королям напоминалиАлександрийский стих.
Вид обездоленный и хилыйСобою сад являл:Казалось, что Баттё унылыйЕго продиктовал.
6
«Вельможи, грабьте без стесненья!»Кричали короли.С улыбкой муза ПросвещеньяСклонялась до земли.
Проныра муза вдохновенноУмела льстить и лгатьИ у прохожих откровенноПодачки вымогать;
Храм Аполлона величавыйУсердно стереглаИ у дверей торговлю славойПо мелочам вела.
На кальвинистов шло гоненье,Везде царило зло, —Меня же стригли без стесненьяПод гребень Буало.
У Ментенон кривились губкиВ улыбке неземной.Был чертом этот ангел в юбке, —И вот уж кровь рекой
Из Нантского эдикта хлещет,Тревожа предков сон,И д'Обинье в гробу трепещет,И тяжко стонет он.
Все мог купить король без спора.Сердца, и честь, и кровь,У судей — совести укоры,У женщины — любовь.
Очерчен едким Сен-Симоном,Двор как живой возник:На троне — призрак, а за трономВсесильный духовник.
7
Мне ненавистно это времяЗлодеев и тупиц.Не по плечу пигмеям бремяВеличья без границ.
Грозит и правым и неправымВладыка эшафот.На смену парикам кудрявымВек пудры настает.
Спустился на народ голодныйСлой пудры, как туман.В чести уже не плут безродный,А важный шарлатан.
Искусство тащится за модой.Всем подданным в пример,Луи Пятнадцатого одойДарит хитрец Вольтер.
Власть короля глупа на диво.У мысли заткнут рот.В шуршащих юбках горделивоМонархия плывет.
Но грозные слышны удары,Земля дрожит — и вотБежит от справедливой кары,Как вор, весь этот сброд.
Пока кружились мошки в танцеНад головой моей,Не стало шума, блеска, глянца,Не стало королей.
8
Мне хорошо: ушла тревога,Нестройный шум умолк,Украсила мой парк берлога,И стал монархом волк.
В лучах полуденных расту я,Откинув прежний страх,И революция, ликуя,Цветет в моих ветвях.
От Трианона пахнет тленьем.Он мертв, но я живуИ глушь вокруг не запустеньем,А вольностью зову.
Хромал наследник, и с изъяномБыл королевы стан.Теперь я подружился с Жаном:Проворен, ловок Жан!
Мне поцелуй крестьянки звучныйМилее во сто крат,Чем ловкого Данжо докучный,Обдуманный разврат.
Приятней лес, и ветер свежий,И луг, и блеск зари,Чем туфельки (ах я, невежа!),Графини Дюбарри.
Меня не окружает болеБесчестье прежних дней.Приятней мне цветок на воле,Чем во дворце — лакей.
Весна, мне нрав твой своевольны;Приятней и милей,Чем их позор самодовольныйИ золото цепей.
Не слышно шуток РокелораИ праздной болтовни,Но больше воздуха, простора,Ясней и чище дни.
Теперь я нунциев не вижу,Сановных нет господ,Зато мне с каждым часом ближеЛазурный небосвод.
В тени ветвей моих маркизаВела собою торг,А ныне знает здесь ДенизаПростой любви восторг.
Конец оградам, рвам, заборам.Присев на мягкий склон,Сюзон ласкает персик взором,Как Матюрен — Сюзон.
Есть у меня и развлеченья:Веселой чередойПовесы-ветра приключеньяПроходят предо мной.
А иногда, порой весенней,Придет девчурка в сад.Моей угрюмой, старой тениПриятен детский взгляд.
На свете ничего светлееИ трогательней нет,Чем чистой девочки в аллееНеясный силуэт.
Она беседует с травою,С цветами у ручья.Беседе юности с весноюВнимаю тихо я.
Я вижу сев и прорастанье,Я вижу жизнь в зернеИ тайну бракосочетаньяВ глубокой тишине.
Я вижу под ночным покровом.Как торжествует вновьНад целомудрием суровымПрекрасная любовь.
Я вижу пары, поцелуи,Объятья без конца.Желанием томятся струи,У ветров есть сердца.
Природой это ликованьеОсвящено навек:Начало скрыто в окончанье,И семя даст побег.
За мной ухаживает буря,Поит дождя струя.Росу полотнищем лазуриС листов стираю я.
Зима приносит сон глубокий,Но лишь придет апрель,Опять весны розовощекойЯ ощущаю хмель.
Я, вольный, стал своим в природе,И мне сладка весна.Для нас гармония в свободе,Мой друг, заключена.
Под небом, дышащим отрадой,Хочу, чтоб сгинул гнет,Чтоб не стеснен был лес оградойИ королем — народ.
Чтоб райский сад, густой, прохладный,Вновь распуститься мог,Бутон земли рукой громаднойСлегка сжимает бог.
Исчез король, исчезла кликаВсех временных владык,И бога — вечного владыку —Я, наконец, постиг.
Он многолик, как мирозданье,Он благ — и потому,Даруя миру упованье,Рассеивает тьму.
Исчезли касты. По дорожкеЧервяк ползет ко мне.Я равным стал и малой мошкеИ солнцу в вышине.
Иллюминаций пышных болеНе видно в тьме ночной.Я ими жертвую без боли:Мне нужен свет иной.
Пылали фейерверка знакиНа небе, и земляНе бога видела во мраке,А имя короля.
Перебегали по полянеСлепящие огни.От них стремглав спасались ланиИ прятались в тени.
Свод неба, тихий и огромный,Тонул во мгле всегда:Фонариков на ветке темнойПугается звезда.
Бенгальские лучи огнямиПронзали глушь лесов,Надменно затмевая пламяКрестьянских очагов.
В те дни мы все — осины, вязы,Суровые дубы —Маркизов и ракет проказыСносили, как рабы.
Казалось, что в Версальском парке,Гоня дремоту прочь,Рубиново-сапфирный, яркийПожар гудит всю ночь.
Король, надменный и суровый,Любил игру лучей,А я в них видел блеск багровыйКостров, где жгут людей.
Неисчислимые ракетыС шипением рвались.Взлетали кверху самоцветы,А пепел падал вниз.
Порою луч зелено-синий,Внушая людям страх,В честь короля, как хвост павлиний,Сверкал на небесах.
Теперь ничто здесь не пылает,Свечей и плошек нет, —Как всем крестьянам, посылаетМне только небо свет.
Под кров листвы, сквозной и темной,Прийти ко мне не прочьСозвездия толпою скромнойИ блещущая ночь.
Я тень планеты неизвестнойНад головой ловлю;Приветы страннице небеснойШуршаньем веток шлю.
Мои окутывает ветки,Мой одевает стволНе серный дым, густой и едкий,А звездный ореол.
Мне молодость дарит свобода,Я опьянен — и вотВ объятья приняла природаМеня и небосвод.
Но все, что ныне уцелелоОт века королейВ саду, где ослик бродит смелоВ невинности своей, —
Зола былых иллюминаций,Богини и божки,Великолепных декорацийКартонные клочки,
Лежащие меж трав-крестьянок,В пыли и без огней,Осколки плошек-куртизанок,Любимцев-фонарей,
Когда-то пестрых погремушек,Поверженных столбов,Ракет — сиятельных старушек,Подсвечников-попов, —
Весь хлам в своей тупой гордынеГлумится надо мнойЗа то, что снизошел я нынеДо дружбы со звездой.
ПИСАНО В 1827 ГОДУ
