Стихи. 1964–1984 - Виктор Борисович Кривулин
а ну-ка скажи – чему?
хотя бы – когда размыкались губы
языковую ломая тюрьму
это было – освобождение тысяч
ошарашенных бритоголовых худых
даже не плакали, даже губами тычась
в черные губы не ощущали их
горького привкуса – привкуса жолчи табачной
это было – и никуда не исчез
мартовский праздник на крыше чердачной
солнце блаженных очес
радовались! но и по сю пору
вспомню как радовались – и живу
рот раскрывши, к захлебывающемуся разговору
прислушиваясь улыбаясь
«никакого повода к веселью…»
никакого повода к веселью
оттого и весело – и весь
обветшалый город как бы новоселье
празднует шумит и остается здесь
ночевать – бесцеремонным гостем
собственного дома, до утра
чем-то громыхая, кашляя – и грустен
первый свет что льется со двора
озаряя нищенскую утварь
книги брошенные на полу
черновик письма и обращенье: «Сударь!..»
далее зачеркнуто – в углу
«СПб» и дата. сумасшедший дом
сданный киностудии внаем
«всегда одно и то же состоянье…»
всегда одно и то же состоянье
а ты хотел…? действительно, чего бы
хотелось? воздуха? наверное. сиянья?
не без того. отчаянья и злобы
не заслонишь – когда рюкзак картошки
живую очередь у лавки отстояв,
домой волочишь, – до того ли, чтобы
остановиться: Боже, величав
Твой замысел и день великолепен
я стеклами Твоими ослеплен
их моментальный сверк в окне тысячелетнем –
как молния в толпе народов и времен!
и дальше в том же духе, с той же страстью
пока в конце концов не надоест
торчать как пень горелый в дыме счастья
не видя ни души ни деревца окрест
Пение вспять. Семь стихотворений (апрель 1982 года)
1
о петербургском ленинграде, сырожемчужном,
опять не разговаривать, но петь
на русском языке, пленительном но чуждом
почти всему что делается здесь
почти любому жителю в чей паспорт
широкое впечатано окно –
прямоугольная печать пространства
где умереть разрешено
она для всех пока живет не зная
что утолима – стоит рассказать
о ней кому-нибудь… но пленная чужая
мешает речь. я не могу связать
по-человечески и двух – какое двух! –
и одного-то слова с пустотою
объемлющей звучание как дух
объемлет тело холстяное
и вот беда: они вокруг молчат
а мы, поэты, горло мирозданья,
вымучиваем – и который год подряд
нечеловеческое клокотанье
прекрасное, осмысленное – если
не разговаривать но петь
о ней одной – о совершенной песне
тяжеловесной там, неуловимой здесь.
2
мусор. мусорный центр. одни мусора
как в олимпиадное лето.
что им снится на воле, в диаспоре – что за игра
световая? словесная? слезная? вместо ответа
на вопрос: «как пройти мне туда-то?» –
слышат нечто родимое: «шел бы ты в рай
к Богу!» – слышат как чудо.
покачнулась над мусором, как-то счастливо крылата
наша речь, наша птица – попробуй поймай.
3. Обратный сонет с надеждой на возвращение
сгинь, тема отъездов!
полупьяные блюзы разлук
слёз разливанное море
избороздили, изъездили!
столько листов написали
столько стержней высохло и опустело
но все та же пристань маячит
с выцветшим флагом
с тельняшкой на проводах
сохнущей или забытой
слепли и глохли когда провожали
недобитой кучкой толпились
с пандуса вниз ненасытно глядели
ну хватит! пора и вернуться
4
посмотришь – возвращенье на часах
слепой садовник вырезает розу
из розовой из папиросной
бумаги – и в роскошных волосах
страны-красавицы горит не увядая
и хрупкая и вечно молодая
конструкция на проволочном стебле
предпраздничные промыслы слепых
плывут оркестры в мокрых мостовых –
мы покупали, словно бы ослепли,
бумажные цветы – и самый праздник цвел
как чудотворный канцелярский стол
распространяя запах клея
но разве я о чем-то сожалею?
5
какая красота мне горло сжала
какая горестная красота
горит вокруг не осязая жара
как бы внутри неопалимого куста
стою и плачу перед нею
и руки опускаются: к чему
ни прикасался – это гасло, тяжелело
кусками падало в обугленную тьму
пустели пясти корневые
как высохшее дерево легки –
текли меж пальцев мертвые живые
возлюбленные дети старики
но что за красота меня за горло держит
и не отпустит не утешит?
6
ты говоришь: надежда и борьба
но что-то делается с горлом
и над сопротивленьем смехотворным
ревет ревет неслышная труба
играют правильное бегство
душа и без войны в развалинах лежит
через ее проломы свет небесный
и рваный рвется дым и ветер ворошит
бумажную труху… мы отступаем, слышал?
я слышу: изумрудный первый гром
по изумленным прокатился крышам
нас окружил объял воздушный дом
огромным шопотом – и значит, не умрем
или умрем от радости что выжил
и самый слабый среди нас
7
достанет мужества отрезать:
нет! никогда!
но можно ли сказать осмысленное да
и не смутиться
не помутнеть как медная
