Стихи. 1964–1984 - Виктор Борисович Кривулин
чей недостроенный мост посредине
прерывается бездною треугольной –
геометрическим глазом невидимого Очевидца
вот – между прошлым и будущим – чудо в пустыне
голые ветки распахнут воздух нагольный
пальцами ледяными
стиснут локоть – пошли!
Октябрь 1981
«вид образованный выходом силы подземной…»
вид образованный выходом силы подземной
над виноградником воздух шатается пьяный
дикой маслины серебряный облак
на холмах одичалой эллады
этот поверхностный юг это лишь эпителий
смуглая кожа одевшая кости массива
горного – дух серебристой оливы
словно дыхание в зеркале обозначает бессмертье
невероятно – и все-таки живы!
лоно культуры, унылое чрево могильник
где пресмыкается северный червь-археолог
на глубине в основаньи деревьев миндальных
глубоко под корнями айвы и сливы
лежат холодильные склады
заизвесткованные пустоты
умершие чье дыханье
застывает облаком дикой маслины
из-под земли вырываясь
Октябрь 1981
«многовиденье и многословье…»
многовиденье и многословье
хор вещей
покрываемый ревом понятий
освещая скалистое море с холодной любовью
обнаружит луна обнаженную женщину, платье
нежный слой размыкая объятья
между скользких ложится камней
возле ног ее влажных
словно двое влюбленных
одежда и кожа
расстаются – а были настолько похожи
были сестры – одна обнимала другую
цвела темнота шевелилась
в их губах озаренных луною
и блуждала больная улыбка прибоя
возле ног ее влажных
между прибрежных камней –
он раскачивается над нею,
хор вещей покрывая светящейся тканью
обнаженное тело что взято в порыве прощанья
изогнуто и взметено в развороте
конвульсивное звездное облако плоти
жаль – душа расстается с одеждой своей
жаль – но светится море
возле ног ее влажных
Октябрь 1981
«едва ли россия – иная земля…»
едва ли россия – иная земля
на этом же месте да не под ногами
а над головой – совершенно другая
мы ждали мы видели: выйдет нагая
свобода – но вышла подол заголя
какая-то баба с тоской продуктовой
во взоре – она озирает поля
несыто, блуждающе, от неземного
одно только небо над нею и снова
под небом – недоля и жля
костлявой дорогой вернется к истокам
вернулась – гуляет, пускай тополя
железнодорожной листвой помавают
цистерны и мокрые горы угля
железная тьма на платформах – живая
зеленая темень пошла подбоченясь
выписывает вензеля
плывет выступая плечом или боком
смертельная техника в танце жестоком
и у станции ход замедляет
Август 1981
«лица троллейбусов помнишь ли прежних?..»
лица троллейбусов помнишь ли прежних?
что за добрые лица
тогда на меня смотрели
из-под очков запотелых
тайные интеллигенты
шепчущиеся по ночам
бестелесные их постели
невыключенный телефункен
подле койки на стуле
подвывает но полон
истинной правдой
болезненно-синие искры
в темноте рассыпая с треском
крупные синие искры
Ноябрь 1981
«естественное чередованье…»
естественное чередованье
демонстрации с тайником
одно обнаруживаешь скрывая
другое
на ветровом стекле
титанического грузовика
маленький Сталин глядит генералом
в сейфе районной милиции
конфискованный американец
розовый штатский хрущев
кипятится снимает шляпу
угрожает писать наверх
жаловаться Самому
Ноябрь 1981
«лица любимых и любящих наши пиры освещали…»
лица любимых и любящих наши пиры освещали
климат железный стоял за окном
как часовой или памятник на пьедестале
пили – стихи вспоминали не помня об нем
вот неживой он, железный! а мы как живые
кто-то с мороза врывался бутылки цвели на столе –
все это было при жизни прожитой впервые
все это я повторяю – но молча но в памятной мгле
и в одиночку с таким же твержу постоянством
как повторяется под новогоднюю склянь
первохрущевская лента – ее карнавальная пьянь
ее идиотское искреннее веселье
словно бы завтра – ни службы ни дрожи в руках ни похмелья
ни оцепенелого месяца над бездыханным пространством
Декабрь 1981
минотавр
символы и выкрутасы рельефа
то открываясь то прячась
в ажурные скалы
море все время присутствует слева
небо невидимо шествует справа
раз не дано поселиться на крите
хотя бы в американском отеле
дважды в день хоть бы деньги зеленые деньги
окуная в кипридину пену –
значит осталась консервная банка легенды
минотавр громыхает по горной дороге
столько историй развешано кем-то
у каждого поворота
каждая – недостоверна
слева незримое море
справа неслышное скальное небо
южная кромка империи
граница мира с немиром
граница быка с полубогом
проходит как молния комбинезона
по горлу – и обогнув подбородок
впивается в рот
угол морской воды и металла
Декабрь 1981
купанье младенца
словно кристалл марганцовки
бросили в таз
фиолетовый легкий дымок
закружился по дну развеялся
и чернильное облако поднялось
круглую воду окрасив
винно-пурпурное море
тогда подошло к меловым откосам
подступило кипя кораблями
расступилось – и греки сошли на берег
здесь купанье ребенка и брызги и плач
там –
