Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы

120. В тени платанов. Перевод Б. Пастернака

По обсаженной улице этойя ходил молодою порой.Под платанами два силуэта.Это — мой, а второй — это твой.

Ты проходишь под ними, не глядя.Ты идешь, не смотря на листву.Очутившись опять в их прохладе,я былое обратно зову.

Под стволами воронки в панели.Камнем выложены их края.Наши тени близ них уцелели —вот моя, а вот эта — твоя.

Листья осенью прыщут, увянув,облетает, лежит большинство.Если срубят один из платанов,в яму стану я вместо него.

Не платаны уходят, а время,а платаны глядят ему вслед.Я стою здесь с деревьями всемии тебе посылаю привет.

Я шаги твои раньше узнаю,чем платаны начнут шелестеть.Ты меня на панели у края,как бывало, по-прежнему встреть.

121. На набережной. Перевод Б. Ахмадулиной

Я в семь часов иду — так повелось —по набережной, в направленье дома,и продавец лукавый папиросмне смотрит вслед задумчиво и долго.

С лотком своим он на углу стоит,уставится в меня и не мигает.Будь он неладен, взбалмошный старик!Что знает он, на что он намекает?..

О, неужели ведомо ему,что, человек почтенный и семейный,в своем дому, в своем пустом дому,томлюсь я от чудачеств и сомнений?

Я чиркну спичкой — огонек сыройвозникнет. Я смотрю на это тленье,и думы мои бродят над Курой,как бы стада, что ищут утоленья.

Те ясени, что посадил Важа,я перенес в глубокую долину,и нежность моя в корни их вошлаи щедро их цветеньем одарила.

Я сердце свое в тонэ закалил,и сердце стало вспыльчивым и буйным.И всё ж порою из последних силтянул я лямку — одинокий буйвол.

О старость, приговор твой отмении детского не обмани доверья.Не трогай палисадники мои,кизиловые не побей деревья.

Позволь, я закатаю рукава.От молодости я изнемогаю —пока живу, пока растет трава,пока люблю, пока стихи слагаю.

122. Поездка за солью. Перевод Е. Евтушенко

Я в Агзеван за солью еду.Сижу в раздумье на арбеи сам с собой веду беседуи о тебе и о себе.

Вол тянет изо всех силенок,а впереди туман,                           туман…Мне хватит слез твоих соленых!К чему мне ехать в Агзеван!

Печалью полон я огромной,себя сомненьями казню.Тягучий скрип оси аробноймне клонит голову ко сну.

Сейчас бы сладко и усталонад мирно дремлющей рекойлизнуть соленые кристаллы,кусок скалы отбив киркой!

Я только с сахаром был в ссоре.Всегда я с солью дружен был.Чтобы не так горчило горе,его, как черный хлеб, солил!

Я столько знал и бед и боли.Меня мотало — лишь держись!Так много в жизни нужно соли!Ей-богу —                  с нею слаще жизнь!

123. Табак. Перевод Б. Пастернака

Верным спутником был мне табак.Не смогу я расстаться с куреньем,Спичка гонит души моей мрак,Стройность звезд придает размышленьям.

За работою дым табакаСамый лучший мой друг и советчик.Струйки тянутся в высь потолкаЧерез серые звенья колечек.

Точно ладан окутал алтарь,Или дым в курене, как в берлоге,Или в рощу врезается гарьПаровоза с железной дороги.

День дождливый. Ущелье Чечни.Скрип арбы. Туч несущихся клочья.Электрических станций огниГде-нибудь в глубине среди ночи.

К огорчению близких, табакСтал курить я особенно крепкий.Чтоб удачно писать, как-никакЯ нуждаюсь в хорошей зацепке.

Я не брошу курить и, куря,Как бы вижу в дыму папиросыСклон, поросший травой. С пустыряЯ спускаюсь к речному откосу.

На ладони спиральный узорНедокуренного никотина,—Точно вид затуманенных горЗастилает мне дали картину.

124. Метехи. Перевод Б. Ахмадулиной

Над Метехи я звезды считал,Письменам их священным дивился,В небесах, как на древних щитах,Я разгадывал знаки девиза.

Мне всегда объясняла одноЭта клинопись с отсветом синим —Будто бы не теперь, а давно,О Метехи, я был твоим сыном.

Ты меня создавал из ребра,Из каменьев твоих сокровенных,И наказывал мне серебраНе жалеть для нарядов военных.

Пораженный монгольской стрелой,Я дышал так прощально и слабоПод твоей крепостною стеной,Где навек успокоился Або.

За Махатской горой много днейТы меня окунал во туманы,Колдовской паутиной твоейВрачевал мои бедные раны.

И, когда-то спасенный тобой,Я пришел к тебе снова, Метехи.Ворожи над моей головой,Обнови золотые доспехи.

Одари же, как прежде, меняЙорским облаком и небесами,Подведи под уздцы мне коня,Чтоб скакать над холмами Исани.

А когда доскажу все словаИ вздохну так прощально и слабо,Пусть коснется моя головаГоловы опечаленной Або.

125. «Две округлых улыбки — Телети и Цхнети…» Перевод Б. Ахмадулиной

Две округлых улыбки — Телети и Цхнети,И Кумиси и Лиси — два чистых зрачка.О, назвать их опять! И названия этиЗатрудняют гортань, как избыток глотка.

Подставляю ладонь под щекотную каплю,Что усильем всех мышц высекает гора,Не пора ль мне прибегнуть к алгетскому камню,Высечь точную мысль красоты и добра?

Тих и женственен мир этих сумерек слабых,Но Кура не вполне обновила волнуИ, как дуб затвердев, помнит вспыльчивость сабель,Топот конских копыт, означавший войну.

Этот древний туман так неполон — в нем стрелыМногих луков пробили глубокий просвет.Он и я — мы лишь известь, скрепившая стеныВкруг картлийской столицы на тысячу лет.

С кем сражусь на восходе и с кем на закате,Чтоб хранить равновесье двух разных огней:Солнце там, на Мтацминде, луна на Махате,Совмещенные в небе любовью моей.

Отпиваю мацони, слежу за лесами,Небесами и за посветлевшей водой.Уж с Гомборской горы упадает в ИсаниПервый луч — неумелый, совсем молодой.

Сколько в этих горах я камней пересилил!И тесал их и мучил, как слово лепил.Превозмог и освоил цвет белый и синий.Теплый воздух и иней равно я любил.

И еще что я выдумал: ветку оливыЯ жестоко и нежно привил к миндалю,Поместил ее точно под солнце и ливни.И все выдумки эти Тбилиси дарю.

126. Ночи Пиросмани. Перевод П. Антокольского