Вячеслав Ладогин - Спички

О падении Византии

Знал каждый грек, ну, да и турок тоже,Пророчество об ангеле: в час тот,Когда падёт Царьград, де ангел БожийК Софийскому Собору низойдёт,И враг, в стенную хлынувший пробоину,Упьётся кровью из своих же ран:Такой чудесный меч христову воинуРукой посланца, мол, де, будет дан.

Вот и пришла беда,Врывается в Константинополь турок,Кровь, как вода,Втекает в каждый узкий переулок,На улицах резня.А у Святой Софии толкотня:Ждут ангела и тянут греки руки,Не приближаясь, выжидают турки.…Нет ангела!«Бог мой»! —Безрукий крикнул инвалид седой, —«Вот, вот же он! Как мечется, рыдает,Он каждому из вас меч дивный предлагает,И сквозь него вы руки тянете, слепцы»! —И тут, пронзён копьём, старик отдал концы.И вот – Стамбул. Там жители другие…Сокрылся от слепцов Собор Святой Софии.

Припев

О, Господи! Я весь горю.Твоя звезда в моей макушке.Курится дым. Так я курюОкурки за день до получки.

Бог помощь могучим шмелям!

Корабли потопляющим

Доверху наполнена грудь (дверь срывая с петель,Врывается на небо Ветер, бранясь, как погонщики мулов).Кипящий нектар непогоды я, вымокший Шмель,С цветка – небосклона сосу. И хмелею. И, с гулом,Под щелканье ивовых веток, под иволги звон горловой, —Я, бочка рифленая, тяжко кручусь над травой.

Ах! Сапфо сама – этой иволге – грудь прострелилаТяжелой строфой – и боль ее в песне спалила.

Решетку мышиных горшков – ткала Ипокрена, —Жужжаньем больна! Где ромашек прибойная пена,Из лесу олень, жук рогатый – из мха – выходилиИ мерялись силой. И оба-себе – победили.

Шмели же – от веку дрались с аравийскими львами.И грозно вонзали в них жала, махая крылами.Бог помощь могучим шмелям! Корабли потопляющим.

Коробок XIV

Огненный огурец

Дорога в Вырицу

И ведь дело не в том, что идея, и даже не в том, что плоха,Да какая бы ни была… всё одно человек-блоха,Проживающая своё пусть с идеей, пусть без неё,Пусть как древледремучий философ, пусть как чистое дурачьё.Вот такое приходит в голову, когда садишься в эле-ктропоезд на Павловск… лысый дядя навеселе,И думаешь: если б Бродский не придумал анжамбеман,С кем бы тогда рифмовался он, в чьей руке не стакан,А пивная бутылка. Крепкое. Сущий яд.Один из нас едет на Третью Платформу, второй же – в ад,Где жена вместо чёрта и вилы раскалены,Чтоб вонзиться в мягкое… а, может, и нет жены,Тогда нестирана наволочка, грязная голова,В телевизоре жизнь, превращённая кем-то в слова,Братан, я тебе сочувствую. Стайка цыганок в джинсеСела на станции Купчино. Как изменились всеЭти цветастые платья, памятные с тех лет,Когда «Лебединое Озеро» был неплохой балет,С тех лет, когда было проблемой купить билет,

С тех лет, когда станция Вырица, полная дикарейНа лошадях, слепоты куриной, клевера и шмелей,Меня принимала ребёнком. Родительский день. Мать с отцом,О том, что они разведутся, им самим неизвестно. С лицомМадонны мать разворачивает курицу. Помидор,Огурец, крупная соль, о глупостях разговор,С нами девочка Света, чья мать-одиночка к нейНе приехала, с нею папа и мама нежней,Чем со мной, это чуточку злит, но совсем не всерьёз,По дороге скачет цыган на лошади. Блеянье коз.Жизнь прошла, как азорские острова… ха-ха-ха,Какая дурацкая строчка: проплывая мимо, слегкаПод хмельком, сказануть такое можно, а тут… а тутИмператорский Павловск мимо, трупы, призраки, тени идут,Проверяют билеты у пассажиров, тридцать рублейБезбилетный проезд, если ж денег нет хоть убей,То, наверно, в живых оставят по своей неземной доброте.Цыганки выходят. Посёлок. Приехали. Здравствуй, отец.Чернолик как цыган, подвыпивший, живущий с охотничим псом,Сидящий в саду под вишней за большим уютным столом,Всю жизнь положивший в фундаменты, которые разнеслоВремя в дребезги. Намертво жизнь заснежило, замелоВремя. Как ненавижу время я, обессмысливающее даже ростШиповника! Подъяремные быколюди тянули возИ притянули к вишне, где отец, забывший, зачем                                                               жил.Мне, всем нам, исчадиям НКВД, простишь ли? Прости мне!.. нам всем.

Сеятель соли

Я сеятель соли на улицах ночи,И я не вельможа, но я что-то вроде,Я снежные тучи с земли прогоняю,Слова жадных губ на другие меняю.

Лопата – псалтирь и канон мой торжественныйСлагает из снега и жести божественной.Ритм, ритм движений свеченьями друженКрыш, ждущих рассвета. Весь город завьюжен,

Я сеятель соли, я шаркаю бритвойПо рыхлому, рыхлому, р-рытвина, рытвинаПустой мостовой скорый шаг замедляет,А соль выпадающий снег растопляет.

Лишь хриплое пение голоса жести,И снег зарычал, и завыл, против шерстиЗверь белый-пребелый задет, клок валится,И чёрная перед ногами страница.

«Я пишу тебе через силу, постарайся меня понять…»

Я пишу тебе через силу, постарайся меня понять.Умирать надоело, милый, достало меня умирать.

Если чем я и жив, то тем, что пишу эти строки, и – всё.Стать одною из них я хотел бы, пусть бы в воздух меня унесло.

Или если неосквернённый есть на земле ещё храм,Я хотел быть в нём колонной, я за это всю жизнь отдам.

А пока война и заботы – что ж, видать, это доля моя —Канониром стоять у штирборта твоего корабля.

И прошу я, как просит воин в пороховом чаду:Дай Ты мне избежать пробоин. Знаешь, правым я галсом иду.

Дай, чтоб то получил убивец, что мне предназначить хотел.Дай, чтоб парус, твой голубь, любимец, не осиротел.

Псалом № 1

1. Доволен раб. Послушный – Небу мил,Кто на пути греха – души не утомил,Хлеб не ломал с шутом,              к смутьяну в дом не хаживал:2. В алтарь Учения сердцебиенье каждое…И день, и ночь носил…

Припев:Алли-луйя! Чей к небу шаг – доволен он,Ведь шаг судьбы такой – он Громом проложён.Алли-луйя – храня Небесные слова,Доволен раб лучом – из сердца Божества.

3. Добру весь день учась, пребудет он, как дерево,Чьё семя при воде упало, возрастать.В срок – плод его ветвей, зимою не растерянаОкажется листва, и честь, краса, и стать…Дано всем действиям послушных рук – блистать.

Припев:А чёрных дел он не свершал, постыдных дел,Кто шёл путём небес, как горный снег он – бел.

4. Не так паршивцу, и шуту:Не так написано,Сметётся после молотьбы он с камня лысогоНа землю шелухой. Увидят страх они.5. И не войдут ни победить в судах они,Ни со святыми хлеб им преломить,6. ПонежеДух знает путь Святой, кто прожил зло, тот – не жил.

Мужское Танго

Исповедь, это не – прошлоеСделать по-прежнему прошлым,Это прошенье души —Счесть моё зло ненарочным,А для души нет времён —Время скромней её ранга.Вечность истратит патрон,Свищет душа – наша ранка.Исповедь – я; и – Закон,С Богом мужское танго.

Огненный огурец

Пишу тебе подобие ответа —Пророчества сбываются, мой друг,Читай… пока не требует поэтаК священной жертве своевольный Дух,

«Окстись, брат»! – рявкнул старший, – «БогЗакатанных, – нас держит в банке,Как огурцы для после пьянки»… —«Будь», – улыбнулся младший, – «спок!Нет банок. В ноздри Дух живойБьёт, как укроп на огороде.А в банку – суй… найдёшь – в народеВдруг огурец есть огневой».

Во все века, у всех культурЕсть парни… «не в себе немного».Неосторожно верить в Бога —Причуда избранных натур.

Припев

Вот миг, когда порыв внезапен —Сказать: «Продлись! Как хорошо»…Zum Augenblicke dürft’ ich sagen:Verweile doch, du bist so schön![2]Могу сказать об этом миге:Помедли, задержавшись в книге.

Я вспыхнул, Боже, и горю.Твоя звезда в моей макушке.Курится дым. Так я курюОкурки за день до получки.

Такое вот мгновенье, со звездой……………………………………………………………

Примечания

1

Мыслю, следовательно, существую (лат.)

2

Дословно это переводится так: «Об этом мгновенье мог бы я сказать: «Помедли (задержись) же, ты так прекрасно!»