Семен Кирсанов - Лирические произведения

«На самолете я летел…»

На самолете                        я летел,на лодочке                    непрочной.В полете             жадно я хотелстоять            на твердой почве.

На твердой почве                                  без грозыи в комнате                    без горя, —хотелось мне                     рвануться в зыбьзаоблачного моря.

И вот опять                        в полете я,и вновь            мотору внемлю,и снова к вам                        тянусь,                                   друзья,на дорогую землю!

Как ищет,                приземляясь,                                       мысльгде для нее                     страница,так сердцу                     требуется высь,чтобы к земле                        стремиться.

МЕСЯЦЫ ГОДА

Ты любишь                  ледяной январь,безветрье, стужу зверскую,а я —           лютующий февраль,метель, поземку дерзкую.

Ты любишь                  ранний месяц мартс апрельскими проталинами,а я —               молнирующий майс дождями моментальными.

Ты любишь                 облачный июнь,в просторе многоярусном,а я —            сжигающий июльи август — солнце в ярости!

Ты любишь               бархатный сентябрьс его зеленым золотом,а я —              когда несет октябрьштыки дождя по городу.

Ты любишь                краски в ноябре,свинцовые сливовые,а я —       декабрь,                    ведь в декабрегод переходит к новому.

Да,     я любитель декабряна снежно-белых улицах,за то,          что с первым январяон, чокаясь, целуется.

И бой         на башенных часах,и в полночь — у́тру здравица!И каждый               к будущему шаг —мне очень, очень нравится!

ЦВЕТОК

Позволь мне подарить тебепростой цветок —                                гвоздичку,похожий в комнатном теплена вспыхнувшую спичку.

Он ярко распустился                                        тут —перед окном,                        в стакане.Какой в нем чувствуется труд,терпенье                       и старанье!

Как он красуется,                               живой,гордясь своей породой,как точно              зубчики егонарезаны Природой!

Как тщательно                      один в другоймахровый листик вделан!Какой влюбленною рукойон ловко вставлен                                 в зелень!

Пусть он известен,                             как цветоктепличный и петличный,но я       его ценю                        за то,что выполнен отлично;

что учит он                  меня и вастерпенью в час работы,какое есть                и посейчасу тружениц Природы.

ПИСЬМЕНА

Нам понятна рукописей жизнь.Древние писали сверху вниз,пишем мы горизонтальной строчкой,свой рассказ заканчивая точкой.Лишь деревья пишут все вокруг,людям не показывая рук,пишут круговыми письменами,вовсе не изученными нами.

Летописец дерева в стволепишет, как на письменном столе;он сучки обводит, как виньетки,он по кругу вьет свои заметкио зиме и лете, смене дней,о глубоких замыслах корней.Дневники свои ведут деревья,ни к кому не чувствуя доверья.

Пишут, сколько лет им, как жилось,как о ствол однажды терся лось;строки есть на свернутых страницахо садившихся на ветви птицах,о дупле, о рое новых пчели о том, как дровосек прошелпо тайге серебряно-полярнойсо своей пилою циркулярной.

Но не знает ствол высокомерныйо машинах фабрики фанерной.Там ножом сияющим раскрытдревний, но понятный манускрипт.Говорит карельская березао дождях, о зное, о морозах,записи подробные, по дням,заповеди веткам и корням,правила для распусканья почек,и по кругу выписанный очерк,что за лес и какова гроза,и в морщинах мудрости — глазадерева, прожившего два векаперед юным взглядом человека.

О ПРОСТОТЕ

Желанье есть,                         мечтанье есть —быть проще, проще, проще.Простым-простым,                                как пить и есть,простым, как тропка в роще,простым,                 как дудки голосок,несложный и нестрогий,простым,                 как сена желтый стог,как столбик у дороги,простым,              как ровная черта,как дважды два четыре…— Но разве                  эта простотатебя устроит в мире?

Нет,          я желаю быть простым,как прост комбайн,                               понятныйтому,         кто вел его густыми жарким полем жатвы,как выбор                в множестве дорогодной — вполне надежной!Простым,              как прост                            простой итогработы очень сложной.Простым,                    как двинувшие насрасчеты пятилеток,простым,               как прост мой карий глазс его мильярдом клеток…

Ведь простота,                        она не ждет,не топчется на месте,а в вузе учится,                         растетсо всем народом вместе.

ПРОИСШЕСТВИЕ

Ах, каких нелепостейв мире только нет!Человек в троллейбусеехал,        средних лет.

Горько так и пасмурноглядя сквозь очки,паспортную карточкурвал он            на клочки.

Улетали в стороныиз окна — назадженский рот разорванный,удивленный                      взгляд…

Что ж такое сделаноею или им?Но какое дело нам,гражданам                   чужим?

С нас ведь и не спросится,если даже онвыскочит и броситсяс горя            под вагон.

Дело это — личное.Хоть под колесо!Но как мне безразличноесохранить               лицо?

Что же мы колеблемсякрикнуть ему: «Стой!»Разве нам в троллейбусекто-нибудь —                        ни свой?

«Шла по улице девушка. Плакала…»

Шла по улице девушка. Плакала.Голубые глаза вытирала.Мне понятно — кого потеряла.

Дорогие прохожие! Что же выпроскользнули с сухими глазами?Или вы не теряете сами?

Почему ж вы не плачете? Прячетесвои слезы, как прячут березыгорький сок под корою в морозы?..

ОДНА ВСТРЕЧА

Я утром проснулся.                            Был воздух зимы — перламутр.Тебя я увидел                       глазами, смотревшими внутрь.В себе я увидел тебя —                                       ты сияла внутрии мне улыбалась,                           и мне говорила:                                                     «Смотри:теперь не в себе я живу,                                     а в тебе —                                                            я твоя…»Но это, как видно,                               в то утро ослышался я.

Тебя, тебя                   мне нужно до зарезу,чтоб приютить                        мое метеоритное железо,несущееся                  к молодой планете —к тебе, Земле,                          единственной на свете!Хладеют                и сжимаются светила,и луны образуются                               из звезд,так и любовь —                       она сейчас скатиласькометным небом, волоча свой хвостмимо Земли, прекрасной, нежной сушейприльнувшей к Океану и уснувшей…

Позволь ты мне                           иметь воздушный замок,чтоб побродить                        в его воздушных залах,где будем мы,                         покинув город душный,сидеть вдвоем                          и есть пирог воздушный.Не в замке мы,                              не бродим, не пируем…Я разве сыт                      воздушным поцелуем,я разве рад,                      что в небо над бульваромлюбовь летит                      воздушным детским шаром?

Горы мрака                    и мокрого мелачерез душное небо таща,погрозилась гроза,                               погремелаи ушла без дождя,только молнией                         ломкой и скоройна ходу кое-где посветив…

Так и эта любовь,                              у которойникаких перспектив.

Дорогая,                 мой милый читатель,в этот день грозовой духоты,о, как ливень                        пришелся бы кстати, —понимаешь ли ты?

Я просил              (так ведь было же!):правду вынь да положь!Ты смолчала                     и выложилаярко-желтую ложь.Что положено —                            принято.Хорошо.            Я готов.Но дарить ведь не принятолживых,              желтых цветов?

Это было не мыслями,это было не чувствами —чувства            были немыслимы,мысли были бесчувственны.

Это было не зрением,а скорей — подозрением,что теперь уже прошлое,так сказать,                     дело прошлое.

Ляжешь, сядешь, подумаешь:ждать ответа?                       Подумаешь!Если даже останемся —все равно —                   мы останемсяжить, друг другом забытые,словно вещи забытые.

Это было сознание,что душа без сознания.

Есть такое слово:                           «заго́илось».Это значит:                    боль, что была,не прошла и не успокоилась,а в привычку как-то вошла.

Рана вроде и безобидная,можно долго терпеть, не крича.Но привычка —                         вещь незавидная, —как курение по ночам.

Сердце              обрывается мое:в поле —             порыжевшее жнивье,в роще —                 листья желтые летят,их перед отлетом                              золотят.Солнце             начинает холодеть,можно              его в золото одеть,с ним уйти за горизонт,                                      туда —в сумрак,              в остыванье,                                   в никогда.Помню я              светлеющий восток,помню            зеленеющий листок,поле,        где колосьями по грудьзаслонен                 теряющийся путь,и вдали,             у рощицы,                               ее…Сердце              обрывается мое.

ЭТОТ МИР