Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I
ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ. Поэма
Часть первая
1
Ты город или городок,Ты узловая станция — на запад,На юг, на север, на востокТобою начинаются этапы.
Лучами рельс пронизаны поля —Сужающееся сиянье,Певучая, стальная колея:«Мы уезжаем, до свиданья!»
Мы уезжаем, и в окнеСтруится, как вода, перрон вокзала,Поток кончается, на днеЛежат рядком, зарывшись в гальку, шпалы.
По этой лестнице — куда, куда?Быть может, попросту на небоУвозят пассажиров поездаПолями зреющего хлеба,
Все ближе к солнцу. К сорокаПодтягивает красный столбик Цельсий,Но не кончается строкаПод гулким поездом — певучей рельсы.
2
С размаху, вдруг, опустит семафорПредупреждающую руку,И вот прислушивается просторК изнемогающему звуку.
Кто знает, на какой верстеНенадолго остановилось сердце,Но, пользуясь мгновеньем, степьК нам входит, открывая настежь дверцу.
И вместо стукотни больших колес,Скажи, что может быть чудесней?Мы слышим — созревающий овесШуршащую заводит песню,
И золотом и серебромЗвенят-звенят кузнечики, и птицыКричат во ржи, и в небе голубомС прозрачным плеском серый зной струится.
Но вот опять вздохнет локомотив,И в такт с вагонами, все вместеОни начнут выстукивать мотивДальнедорожных путешествий.
3
Все та же степь, но южный крайЕе уже по-новому струится —Как будто небо невзначайНе облаком задумало сгуститься,
А чем-то синим, плотным и тугим,Таким таинственно-глубоким,Таким прохладно-синим и такимНепоправимо синеоким,
Что сердце замедляет стук,Как бы захлебываясь ожиданьемТого, что, как большой недуг,Пронзает мукою и обаяньем,
Того, что морем называем мы.Сперва лиловою полоскойНад краем камышовой бахромы,Чуть затопляя берег плоский,
Оно струится и потом,Сгибая волн широкие завой,Шурша податливым песком,К ногам бросает лепестки прибоя.
4
В предчувствии грозы — темней восток,Темней, угрюмей, лиловее.Покрылся коркой холода песок,Но жар еще под коркой тлеет.
Вдали застыли облака,Приплывшие — откуда неизвестно,Откуда-то издалека,Флотилией тяжелой и чудесной.
Как броненосцы, став на якоря,Подняв над горизонтом днища,Они кострами дымными горят,А ветер, нарастая, свищет.
И вот, все море обыскав,Срывая рубище соленой пены,Он в низкий берег свысокаБросает черных волн нагие стены.
Вдали, в дыму, в пожаре водяном,Как будто радуясь пожару,Косым и острым чайкиным крыломБелеет лермонтовский парус.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Ты город или городок,Ты узловая станция. На запад,На юг, на север, на востокТобою начинаются этапы.
Будильник отзвенел. Уже пора.Мы скоро в новом направленьиПокинем наше давнее «вчера»И с радостью и с огорченьем.
Под утро воздух посвежел.Темно, как в сорокаведерной бочке.Но все же в щель видны ужеСтолбы, дома, забор. Поодиночке
Они встают, еще темнее мглы,На фоне узенькой полоскиСтепной зари, упершейся в углы,Раздвинувшей ночные доски.
С минутой каждой шире щель.Уже дощатый мрак совсем изломанИ в щепках мглы, как колыбель,Качается ангар аэродрома.
2
Уже дорожки старта больше нет,Спускаются с ходуль заборы,Проваливается за ними вследЗемли непрочная опора.
И в нежном грохоте винтов,Уже совсем переходящем в пенье,Бесследно исчезает то,Что было столь привычным — тяготенье.
Площадка вписана кружком в поля,И хордою — дорожка старта:Все больше притворяется земляТопографическою картой.
Навстречу — в золоте парчи,Как патриарх на паперть небосклона,Выходит солнце, и лучиБлагославляющи и благосклонны.
И вдруг, внизу, совсем заросший прудОт тех лучей так вспыхнет щедро,Как будто сквозь прозрачный изумрудЗемли просвечивают недра.
3
Темнеет неба синий шелк.Лежит земля разорванной холстиной.Сгоняет тучи дальний щелкИ блеск — молниевидной хворостиной.
Внизу гора. Внизу дождливый день,А здесь, в лазури величавой,Крестом распластанная теньПарит над бездною курчавой.
И с завитка на завитокИ с облака на облако взлетая,Она за ними, на восток,Скользит — прозрачная и голубая,
Пока средь крепко сбитых туч онаЗеленую не встретит прорубь,В которой вся земля далекая видна.Теряя нежную опору
Лучей и солнца, мы нырнемТуда, на дно, за нашей теплой тенью,С трудом проглатывая комСтремительно прекрасного паденья.
4
И вот видны уже — рукой подать —Средь длинных дождевых волоконДомов и улиц узких чехарда,Чешуйки крыш и дыры окон,
Рекой плывущий пароходИ барж тяжелых полукруг широкий,И, обступившие завод,Фабричных труб высокие флагштоки.
Просвечивая кружевом стропилИ дымом небо искалечив,Буграми мускулов, узлами жилПрикрылись доменные печи.
И, полетев вдоль пустырей,Где собрана вся городская накипь,Где всех гробниц еще мертвейНасыпанные пирамиды шлака,
Идя на приземление, спешимЕще раз насладиться ширьюИ разглядеть сквозь частый дождь и дымВсе то, что мы зовем — Сибирью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Все то, что мы зовем — Сибирь,Что сосчитать нельзя простой цифирью,Что раздалось и вдаль и вширьИ стало — самой необъятной ширью,
Где, сколько б городов ни строил человек,Какие бы ни вырыл шахты,Земля по-прежнему, из века в век,Зверьем и логовищем пахнет.
Лишь только за город — ужеИного мира смольно-хвойный воздух,Как будто бы стоишь на рубежеЗемли и трогаешь рукою звезды,
Как будто ласковый церковный мракИграет приглушенным светом,И вьется, точно дым кадильный, мошкараПод куполом широких веток.
Здесь каждая сибирская рекаПокрыта тою самою кольчугой,Которая для ЕрмакаБыла его смертельною подругой.
2
На пятый день мы вышли на Тобол.В ущелье тонкоствольных вязовЕго тугих и беспокойных волнБлестели желтые топазы.
Мы сбили крепкий плот. ШестыНам весла заменили поначалу —И вот прибрежные кустыУже отчалили и закачались.
Под вечер на плоту зажгли костер.Багровый дым слился с закатом.Темнели медленно лохматых горДоисторические скаты.
А ночь, упершись в берега,Костер все яростнее обнимала.Уже почти что наугадНас быстрина клокочущая мчала.
И, как бесплотно-звонкая звезда,Наш плот свистящим метеоромЛетел, скользил и падал в мрак, туда,В размах сибирского простора.
3
Лежу и слушаю — ухаЗабулькала в кастрюльке круглой,И надо бы подальше от греха:Унять огонь, оставить только угли.
Но я никак не в силах всплыть со днаСтруящейся и теплой дремы —Меня запеленала тишинаШироколиственного дома.
Закрыв глаза, смотрю: в глушиЛесной, скользя по краю ската,Прозрачной палкой ворошитПолдневный луч — валежник сыроватый;
Не слыша — слышу: комариный гуд,Шмеля тяжелое гуденьеИ знаю — встать пора, и не могуРасстаться с полудремным бденьем.
Потом, заслуженный упрекСглотнув, прикрывшись шуткой неудачной,Себе в разбитый черепокНалить нектар — душистый и прозрачный.
4
Русалки в синем море не живут(Там — иностранные сирены),И водяные ночью не всплывутНад океанской горькой пеной.
Им нужно, чтобы каждый годОни могли дремать, прикрывшись илом,Чтоб рек тяжеловесный ходЗима на долгий срок остановила,
Чтоб в полночь мог усатый водянойЗадать тебе такого страху,Что скажешь ты невольно: «Боже мой,Здесь русский дух, здесь Русью пахнет».
И я б хотел — в последний срок,Когда все станет скучно или поздно,Чтобы меня на бережокРеки снесли под полог ночи звездной.
В последний раз я посмотрю кругом,Услышу плещущую воду,Перекрещусь трехперстно и потомБезропотно уйду в природу.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
