Георгий Шенгели - Собрание стихотворений

1933

«Панамская соломка…»

Панамская соломкаИ ленты ультрамарин,И глупенькая заботаО стрелках вдоль чулка.И в туфельку мотоциклеткиЛегко ложится она,И двести тысяч взрывовВдаль унесут ее.А парень рыжий и ражийВ марсианских больших очкахОбнимает простор руками,Расставленными на руле.Истаивая в перспективе,Мчится мисс Гвендолен,И сумочка из сафьянаЗажата в узкой руке.И в самом дальнем кармашке,В пудренице стальной,Спрятана фотопленкаВ марку величиной.И вдоль шоссе под ветромГудом гудят провода,И где-то глаза ледяныеПо ленте Юза бегут.Далеко, очень далекоЕдет мисс Гвендолен,Сумевшая даже в штабеГорячих друзей найти…На нервных нежных ручкахПозвякивают слегкаНикелевые браслетыНа никелевой цепи.И сыро, очень сыроВ зеленом рву крепостном,И четко ставит ногуНевыспавшийся взвод.Двенадцать маленьких взрывов –Горсткой гороха в пол,И золотая панама,Как голубь, слетает вбок.

1933

ШЕЛК

Пересыпай с ладони на ладоньОблаточные мятные орешки, –Сухие, невесомые, цветныеИз войлока нежнейшего гроба,Где сохнут гусеницы шелкопряда.Гогеновскою желтизной одни,Другие персиковой желтизною,Нефритовою празеленью третьи,Четвертые голубизною блеклойЛосиной кожи, пятые — как снегом,Как голубою сединой подшерсткаКаких-то небывалых шиншилла, –Просыплются перед глазами.НебоИндиговой нависло синевойНад глиняными кубами домов,Над звездною майоликой мечетей,Над золотыми плитами циновок,Где грудами навалены они,Как головы, снесенные Тимуром.И в воздухе — к журчанью арыка,К легчайшей дымке вспугнутого лёсса,К идущему с земли и с неба зноюПримешивается халвовый дух, –Густой, слюну зовущий запах тленья.…………………………………………………………Тугие косы нежности и блескаОни в муравленых купают чанах,Где плещутся глубокие настоиГолубооких и багряных трав;Где остывают тайные растворыДробленых камней, окисей и прахов;Где раковины, черви и кораллыВоде кипящей отдали свой цвет.И возникают светлые, как воздух,Зовущие, как женских плеч мерцанье,Прохладные, как чешуя форели,Как сизые отливы ятаганов,Сгущенные, как грозовая туча,Как моря аметистовая муть,Безумные и страстные, как пламя,Как золото вина и Тинторетто,Зовущие, как яды и гангрены,Веселые, как тигровый зрачок,Торжественные, как закат и кровь,И расточительные, как павлиньеИграющее радугой перо, –Каскады, ливни, катаракты пряжи.…………………………………………………..

1933

ПЛАНЕР

Мячик футбольный тиская,Выкруглилась фанера, –Тело супрематистское,Веретено планера.Гнутся, как брови умные,Вздрагивая от страсти,Крылья его бесшумные,Кинутые в пространстве.Это не рев и ржаниеКонных бригад мотора, –Ветреное дрожание,Пульс голубой простора.Небо на горы брошено,Моря висит маринаТам, где могила Волошина,Там, где могила Грина.Именно над могиламиТех, кто верил химерам,Скрипками острокрылымиНадо парить планерам.Там, где камни ощерились,Помнящие Гомера,Надо, чтоб мальчики мерялисьДерзостью глазомера.Там, над памятью старого,Надо, чтобы игралаЮная блажь икароваМускулом интеграла.Иначе требовать не с кого,Иначе не нужны намРадуги Богаевского,Марева по долинам.Надо ж в горнем пожарищеВыверить (помощью метра),Правда ль, что мы — товарищиВоздуха, неба, ветра?

1933

«Я долго шел у погребальных дрог…»

Я долго шел у погребальных дрог:На кладбище везли футляр скрипичный;В тоске взывал тромбон косноязычныйИ плакался, давясь дыханьем, рог.Я — человек, всем климатам привычный,Но в музыке такой и я продрог.Ах, хорошо спросить в трактире грогИ посидеть под музыкой обычной.И, в сторону шагнув, как дезертир,Я захожу в грохочущий трактир,Сажусь к столу и спрашиваю грогу,Но гробовым рыданьем надо мнойВзревел оркестр военную тревогу,И вспомнил я: мне завтра надо в бой!

1933

«Нефтяные радуги и павлиньи…»

Нефтяные радуги и павлиньиПереливы спектров идут на убыль:Яды тусклые ползут в анилине,И уже навек умирает Врубель.Смуглый перламутр льдов абсолютных,Объярь и опалы цейлонского раяЗадыхаются в пленках скудных и мутных,Выцветая, обманывая, выгорая.Мазков драгоценных гранные каратыОбволакивает душный защитный хаки,Чтобы с грунтом слился демон крылатый,Чтобы бунт утонул в желчи и мраке…Друзья! Мы — последние, кто видалиЭтих дымных глаз непреклонную муку,Этих крыл остывающие эмалиИ захлестнутую на локоть руку!

1933

НЕВРАСТЕНИЯ

К туманам этаким весьма пошел бы газ, –Душа зеленая фонарных гранных келий:Он так бы замирал, он так бы нежно гас,Едва пульсируя средь уличных ущелий!Но соответствия нигде я не найду,И гаснуть одному на улице дано мне…Кухарка бреется, Голядкин спит, в бреду,И шкура барсова — над домиком в Коломне…Какая чепуха! Мотора дальний альтОдин бы в тишине звучал, не простони я…И черным двойником ложится на асфальт,Всегда двумерная, моя неврастения!

21. III.1934

EN PLEIN AIR

Дом стеклянный и крылатыйВозникает над тобой,Точно пенка, розоватый,Точно пемза, голубой.И сопрано чистых линий(Точно циркуль и отвес)Никель, медь и алюминийОкаймляют наотрез.Каждым утром голубиныйСлышен гурл и слышен плеск,И прозрачные кабиныОтражают синий блеск.Каждым утром на террасе,На газоне, на ветруДень в сверкающей кирасеВызывает на игру.На планере, на байдарке,На рапирах — всё равно! –Ты возьмешь свои подарки:Воду, воздух и вино.День проходит невозбранно,И как голуби шуршат –Неба нежная мембрана,Ритм поэмы и оршад.Небо цвета оришалка,Золотого гонга рев…День прошел, — тебе не жалкоДня в разливах вечеров.Ветер веет тиховейно,И в закатный океан,В море темного портвейнаТвой плывет аэроплан.

1934

«Ну что же — нарзаном, гимнастикой, душем…»

Ну что же — нарзаном, гимнастикой, душем,Стихами, бездельем, шикарным бельемЗаслоним, закроем, зароем, задушим,Задавим, растопчем, сгноим, заплюем…Всё к дьяволу! Жизни осталось немного,И эти ли годы мне к юбке склонить?Я компас ломаю: мне всюду дорога;От гроба до грога протянута нить.Но помнишь, как было? И видишь, как стало?Но ты не увидишь и ты не поймешь:Любовь над тобой лишь фокстротом свистала,И только десертную знала ты дрожь.Когда запорожцы стояли под Дубном,Прекрасной полячке всё отдал Андрий.Но ты не полячка; ты ангелом клубнымСумела пройти средь военных стихий.Конечно, мы глупы, мы тянемся к тайне;Под кожей атласной мы рады найтиDie Kleine, die Meine, die Eine, die Reine,И вдруг спотыкаемся на полпути.И вдруг осязаем смятенной рукоюНе нежность, а пудру, не душу, а тюль…О, мне ли томиться тобою, такою?Есть ритмы, и зори, и пение пуль.

1934

«Она ушла, Омфала…»

Она ушла, Омфала,Наиздевавшись всласть.А Гераклу жаль, что малоЕму удалось попрясть.Да, смолкла навеки прялка,Да, истощилась нить, –И Гераклу глупому жалко,Что веревку ему не свить.Что, сидя на стыдной лавке,О вечной забыв борьбе,Он ни бича, ни удавкиНе сплел ни ей, ни себе.Но в мире не всё иссякло, –Найдутся львы и быкиДля палицы Геракла,Для гневной его руки.Украшенный львиным зубомИ бычью жилу сжав,Он диким пойдет и грубымЗаснуть средь горьких трав.И снова, как бывало,Железо глянет из глаз…Не подходи, Омфала:Смех удается раз!

1934