Георгий Шенгели - Собрание стихотворений
1932
«Знаешь тайну баккара?»
Знаешь тайну баккара?Знать ее необходимо:Эта звонкая игра –Как хрусталь — подруга дыма.Тот же сдержанный угар,Тот же бред полуодетых,И раздавленных сигарНежный пепел на манжетах.Рассказал давно уж намЧестный кодекс Дон-Хуана,Что в делах с участьем дамУтонченность нежеланна.Что тогда лишь выйдет прок,Если разом Донна-АннаНавзничь грянет поперекНепорочного дивана.Чем глупее, тем умней,Чем прямее, тем успешнейС удивленной, «с пленной, с ней»,Скоротаешь вечер вешний.И азартная играТе же вкусы разделяет:Эта стерва, баккара,Лишь нахрапу уступает.Тем, кто робок, вдумчив, строг,Вечно каверзы подводит,И гребет бумажек стог,Кто попроще к ней подходит.
1932
«Так нет же! нет же! нет же! нет!»
Так нет же! нет же! нет же! нет!Не уступлю дневному блуду!Я был поэт! Я есмь поэт!И я всегда поэтом буду!Мой тесен мир: он в мутном сне,Он огражден вседневной ширмой,Но звезды падают ко мнеИ говорят… Огромен мир мой!Он говорит! И женский стан,И след ноги, что странно узок,И Аттика, и Туркестан,И лед скульптур, и смерчи музык!Любовь, пассаты, мифы, зной,Клоаки, шахматы и казни,Всё-всё проходит предо мнойВ своем лирическом соблазне.Поройся у меня, — найдешьВ глуби потрепанных тетрадейИ эротический чертеж,И формулу, где бредит радий.Всё сохраню, всё пронесу, –И вечность, что открыл мне Пушкин,И краткий миг, когда в лесуОтмерил жизнь мне плач кукушки.И никого не надо мне!Один пройду, один промучусь, –Пока в трущобе, в тишине,Последней судорогой скрючусь!..И долго буду мертв, — пока,Устав от дел, в ночи бессоннойМеня грядущие векаНе вскинут трубкой телефонной.И зазвучит им, как прибой,Мембранный гул былого мира…«О нет, недаром жизнь и лираМне были вверены судьбой!»
1933
ЖИДКИЙ ВОЗДУХ
Как голубые чернила,как жидкое небо,Как небывалаятемно-лазурная ртуть,В узкой пробиркеожиженный плещется воздухСиним шартрезомзаоблачных монастырей.Если глотнутьлазурит вот такого ликера(Крепость сто семьдесят градусовниже нуля),Горло окрепнетсеребряной ломкою льдинкой,Рогом Роланданавеки замолкнет гортань.Тут и почувствуешьдушу глубин межпланетных,Тут ощутишьголубую межзвездную ночь, –А не туда лихотел ты земными ночами,В лодке покачиваясьнад морской глубиной?
1933
«Сырая теплая полночь…»
Сырая теплая полночь,Потушенные огни,И напрягается рокотВ облачной высоте.И как пульверизатор,Конусом голубымПо черному горизонтуШарят прожектора.И вдруг из черного небаМолнией шаровойСияющая ракетаПлавно сплывает вниз.И следом удар тяжелый,И стекла звенят в окне,И санитарной каретыСирена заводит вой.И ползают всё и шарятВ небе прожектора, –И вдруг серебряный крестикВспыхивает в луче.И сразу десятком гончихКидаются на него,Впиваются и по тучамВедут, ведут, ведут.Он штопором ускользает,Он падает на крыло, –Но ахает вдруг зениткаРаз и другой по нем.И в синем огне бензинаДалеко за горизонтГромадной звездой падучейОн рушится — Люцифер!
1933
«Через черную бухту, фосфор, смятенье и золото…»
Через черную бухту, фосфор, смятенье и золотоБликов, зыби, рефлекторов, августовской теплотыОн навел телескоп на каскады черного города,Лестницы и аллеи низвергающего в ночь.Крупно и опрокинуто — будто пространство надломлено,Будто воздух стал призмой из черного хрусталя –Поплыли в кругу жалюзи, балконы и лоджии,Бронзовый адмирал и лавчонки с грудами смокв.Лица, большие, точно у статуй, просверкиБелых зубов, мешанина батиста и тьмы,Купорос бульварных скамеек, розы огромные,Гренадин и мороженого розовые снежки.И над этим кишеньем, флиртом, оркестрами, лампамиОпочила аквариумная тишина:Шевелятся напрасно беглые губы девушек,И напрасно пальцы по клавиатурам бегут,А на самой грани этого мира странногоОн ищет знакомое под самой крышей окно,Он крадет видение: золотистая женщинаВздрагивает под душем, сверкающим, как нарзан!
1933
«Я опять во сне видал…»
Я опять во сне видалРозовый многоэтажныйДом, похожий на кристалл,Чуть затаявший и влажный.И опять мерцали мнеЗатуманенно и блеклоОтраженные в волнеАметистовые стекла.И опять манил уютХрупких, как в стереоскопе,Этих лоджий и кают,Погруженных в синий опий.И опять не удалосьОтыскать — до самой ночи –Эти меркнущие вкосьИ лукавящие очи.
1933
«Парусинная койка; под ней сапоги, чемодан…»
Парусинная койка; под ней сапоги, чемодан;На гвозде парабеллум, морская накидка и цейс;На столе ремингтон миньятюрный, дорожный стаканИ тетрадь записная с зачеркнутым титулом: «Рейс…»Виноградная гроздь натюрмортом легла на фаянс;Электрический шар двести градусов льет с потолка;Темно-бархатный бражник, влетя в электрический транс,Как планета, кружится вокруг золотого мирка.А хозяин побрился и двинул в общественный сад;Там красивая глупая женщина встретит его;Будут слушать валторны, гремящие с белых эстрад,И за мраморным столиком — дальних ракет торжество.Им не надо условий, дуэний, отцов, опекунш;Два покорные глаза уронят на розу ответ;Перед ними сверкает морозными иглами пунш;И усталость прекрасную им обещает рассвет.А назавтра опять пакетбота роскошный гудок;Указательный палец бушприта очертит дугу…Он бинокль наведет, он веселый увидит платок,Крупным планом лицо он увидит в хрустальном кругу.
1933
УРБАНИСТИЧЕСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Пустырь, и фонарь, и ветер;Иду, воротник подняв,И золотые пьявкиК моим калошам льнут.А дымно-лиловый фосфорНад городом изнемог.И волосок виадукаПродернут сквозь него.И, черным зевая горлом,Раскачивая шатуны,Локомотив проходитВ путаницу путей…Чужая странная полночь,Чужая странная жизнь,И хорошо, что браунингВсегда и везде со мной…
1933
«Глухая коробка со вставленным в бок…»
Глухая коробка со вставленным в бокГраненым зеркальным стеклом:За стеклом золотой задрожал огонекМузыкой, смехом, теплом.Там крахмальная скатерть стол облегла,Там сливок хрустальный кувшин,Там с черного диска сводит иглаСогласный свист окарин.А он стоит под зеркальным стеклом,А он к стеклу приник:Ветер хлещет его ледяным помелом,Дождь плещет за воротник…Бродяга ль, уставший от мраков и луж,Лунатик, нашедший луну?Иль просто женою загубленный муж,Любующийся на жену?
1933
«Панамская соломка…»
Панамская соломкаИ ленты ультрамарин,И глупенькая заботаО стрелках вдоль чулка.И в туфельку мотоциклеткиЛегко ложится она,И двести тысяч взрывовВдаль унесут ее.А парень рыжий и ражийВ марсианских больших очкахОбнимает простор руками,Расставленными на руле.Истаивая в перспективе,Мчится мисс Гвендолен,И сумочка из сафьянаЗажата в узкой руке.И в самом дальнем кармашке,В пудренице стальной,Спрятана фотопленкаВ марку величиной.И вдоль шоссе под ветромГудом гудят провода,И где-то глаза ледяныеПо ленте Юза бегут.Далеко, очень далекоЕдет мисс Гвендолен,Сумевшая даже в штабеГорячих друзей найти…На нервных нежных ручкахПозвякивают слегкаНикелевые браслетыНа никелевой цепи.И сыро, очень сыроВ зеленом рву крепостном,И четко ставит ногуНевыспавшийся взвод.Двенадцать маленьких взрывов –Горсткой гороха в пол,И золотая панама,Как голубь, слетает вбок.
1933
