Олег Малевич - Поэты пражского «Скита»

«ЭКСЦЕЛЬСИОР»

На улицу из окон этажейКвадрат огней зияющею раной;На улицу; где эта ночь ужеОзябшим псом у двери ресторана.Шофер в мехах, и в стекла полусвет,И полуночь автомобильным плачем.Охрипшей сыростью продрогнувший рассвет,Еще рождаемый, еще такой незрячий……Пролет зеркал, качающий мираж,Прозрачный мир, застывший у подъезда.Туда наверх, в семнадцатый этаж.Где в стекла — ночь и розовые звезды.Гудящий лифт, крутящийся мираж,И мир в стекле качающейся ночи —

Туда, наверх, в семнадцатый этаж,Где путь до звезд пьянее и короче!..…И в муть, и в дым бессонниц и вина,Под судороги музыкальных пауз,Плащом романтика — змеиная спина…И разве жизнь мне объяснит Брокгауз?..Не все ль равно, в каком календареКопьем сердец вычеркивать столетья.Когда вот так, на утренней заре,Сквозь муть — окно в таком прозрачном свете!..И как аквариум, но только рыбий рот,Прильнув к стеклу, — нежданно-человечий.И все сильней и радостней поетСвятой восторг и сотрясает плечи!..

…И вот, скользнув с семнадцати, причал.Над площадью, сквозь блудный дым рассвета,Плывет в эфир обезумевший зал —Восторженная, звонкая комета!..О, легкий мир! И никогда — назад…Походный марш кричащего джаз-банда!Без компаса — через небесный сад —В земной ладье безумная команда!..Вперед, вперед! — И не найти границ,И не узнать непревзойденной меры —Такое счастие через завес ресниц,Такой восторг несбыточной химеры!..

…Гудящий лифт — и вот опять в стеклеКачнулся мир, захлопывая дверцы.— О, пусть навек я пленник на земле.Но не пленить восторженного сердца!..

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ РОМАНСЫ

День ото дня встаю влюбленней.И просыпаясь по утрамЯ перелистываю сонник.Ища разгадок странным снам.             А за окном моим, снаружи,             Капель веселая весь день.             Какую радостную лень             Я снова в сердце обнаружил!И если неба синеваОпять прозрачнее и чище,Кто виноват, что сердце ищет,Кому сказать свои слова!?..             И целый день бродя без дела,             Я напеваю о любви…             Ах, как себя ни назови —             Но тело — это только тело!..…Гадаю вечером на картахИ смутно жду — чего, Бог весть.…Ах, это только воздух марта,Ах, это только — двадцать шесть!..

Тоскую сердцем медленно и немо…Я жду того, чего не будет вновь.И жизнь с тобой мне кажется поэмой,А сон любви приемлю за любовь.И в чем любовь? В словах? Движеньях?             Взглядах?Иль только в тихой музыке души? —— Все делать то, чему ты детски — рада…По вечерам мечтать с тобой в тишиИ чувствовать под блузкою английской,Как бьется сердце, вскрытое до дна…— А поутру увидеть близко-близкоТвои глаза, туманные от сна…И в чем любовь? — Ах, ну не все равно ли?Пусть это будет даже не любовь…— Тоскую сердцем медленно, до болиИ жду того, чего не будет вновь…

ЗВЕЗДНЫЙ КРЕН СТИХИ 1926–1928[64]

I

ВСТУПЛЕНИЕ

Днем, в веселой гавани Сан-Пьетро,(Где, однако, больше значил черт),Корабли, кренясь от волн и ветра,Проплывали в сизый, жаркий порт.А ночами, легкими, как пена,Оборвав земные якоря,В лунные прохладные моряОтплывал корабль со звездным креном…

НОРД-ОСТ

Свистят ветра над зеленью морей,Взвивая дым у хижины прибрежной,В остывший день, такой цветной и нежный,Пронзительных, холодных январей,Когда скрипят у старых суден костиИ рвутся ставни крыльями с домовВ пустом порту, принявшем моряков,В передвесеннем, длительном норд-осте…

…И согревая руки у огня,Пьет в кабачке золотоглазый янкиЗеленый ром и щедро дарит франки.Честь корабля и нации храня.И хохоча, свои морские шуткиПо десять раз всем повторяет вслухИ на окошке давит пальцем мух,Минутной грустью провожая сутки.

А толстый кот, ленивый сын судьбы,Лиловый глаз мечтательно сощурив,Поет о снах и презирает буриВ тепле лежанки у печной трубы……Стихают дни. И в будке полосатойСтоит солдат и смотрит, как вдалиОт пристани уходят кораблиВ оранжевые, мерзлые закаты…

ПЛАВАНИЕ НАДЕЖД

Из тихих гаваней, где предрассветной смесью[65]В морскую горечь падает роса, —Из тихих гаваней — который год и месяцСоленым ветром крепнут паруса…

Каким Колумбом радостных АмерикЕще блуждать в неведомых морях,К какой мечте, на небывалый берегПристав, отдать в заливах якоря.

Каких надежд летучие голландцыНа рифах скал свой разобьют мираж,Какой тревогой высвистит на шканцыПищалка боцмана угрюмый экипаж…

…И будет ли — о подвиг бесноватых! —В раскачке волн, под скрипы корабля,В последний час последнего закатаС верхушек мачт последний крик: «Земля!..»

КОРМЧИЙ

По маякам, по звездам, по чутью…В ночных морях невероятных странствийРукой обветренной тяжелую ладьюВеди вперед в бушующем пространствеТяжелых волн, сквозь острый ветра вой.Вперед, вперед, туда, за океаны,К тем берегам, где скалы и прибой,Где ладанка, надетая тобой.Спасет от бед и разведет туманы…

…И трубку выбивая о каблук,Потом ты вспомнишь за стаканом ромаО том, что жизнь была тебе знакомаНе только по мозолям крепких рук.Но о былом не будешь сожалетьИ жизнь не упрекнешь в непостоянстве,Когда споет тоскующая медьСигнал твоих, уже нездешних странствий,Со всем земным торжественных разлук…

ПУСТЫННЫЙ ПУТЬ

Рвал ветер свитки облаков.Дымился по пустым дорогамИ заметал Твоих следовНеясный оттиск за порогом.

             И были медленные дни…             И были медленные ночи…             Что могут изменить они?             — И только жизнь была короче.

Я оценил Твой дар скупойРуки взыскательной и строгой —Волчец и терн в пыли земнойТы положил мне у порога.

             И дымный хлеб, как ком земли,             Угрюмой горечью политый,             Чтоб эти годы не могли,             Чтобы не смели быть забыты!..

ВЕЧЕРНЕЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

Оставшись жить, оставшись ждать,Несу тебя, моя чужбина.И вот года считает мать,Когда опять увидит сына.

И я вернусь с чужих дорог,Такой смирившийся и жалкий.И робко стукну о порогКонцом своей дорожной палки.

…И будет вечер тих тогда,Под крик стрижей над колокольней.И будет сердцу больно-больноЗа эти шумные года…

И будет вновь по-детски верить,Подняв тысячелетний гнет.И ветром Библии дохнетОт раскрывающейся двери.

О, как узнаю средь морщинТвои черты, что, помню, были?..— Ты крикнешь жалостное — «Сын!»…И я растерянное: «Ты ли?»…

ОТРЕЧЕНИЕ[66]