Марина Цветаева - Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922
1 <14> мая 1920
Ex-ci-devant[15] (Отзвук Стаховича)
Хоть сто мозолей — трех веков не скроешь!Рук не исправишь — топором рубя!О, откровеннейшее из сокровищ:Порода! — узнаю Тебя.
Как ни коптись над ржавой сковородкой —Всё вкруг тебя твоих Версалей — тишь.Нет, самою косой косовороткойТы шеи не укоротишь.
Над снежным валом иль над трубной сажейДугой согбен, всё ж — гордая спина!Не окриком, — всё той же барской блажьюТебе работа задана.
Выменивай по нищему АрбатуДрянную сельдь на пачку папирос —Всё равенство нарушит — нос горбатый:Ты — горбонос, а он — курнос.
Но если вдруг, утомлено получкой,Тебе дитя цветок протянет — в дань,Ты так же поцелуешь эту ручку,Как некогда — царицы длань.
Июль 1920
«Смерть — это нет…»
Смерть — это нет,Смерть — это нет,Смерть — это нет.Нет — матерям,Нет — пекарям.(Выпек — не съешь!)
Смерть — это так:Недостроенный дом,Недовзращенный сын,Недовязанный сноп,Недодышанный вздох,Недокрикнутый крик
Я — это да,Да — навсегда,Да — вопреки,Да — через всё!Даже тебеДа кричу, Нет!
Стало быть — нет,Стало быть — вздор,Календарная ложь!
<Июль 1920>
«Я вижу тебя черноокой, — разлука!..»
Я вижу тебя черноокой, — разлука!Высокой, — разлука! — Одинокой, — разлука!С улыбкой, сверкнувшей, как ножик, — разлука!Совсем на меня не похожей — разлука!
На всех матерей, умирающих рано,На мать и мою ты похожа, — разлука!Ты так же вуаль оправляешь в прихожей.Ты Анна над спящим Сережей, — разлука!
Стрясается — в дом забредешь желтоглазойЦыганкой, — разлука! — молдаванкой, — разлука!Без стука, — разлука! — Как вихрь заразныйК нам в жилы врываешься — лихорадкой, — разлука!
И жжешь, и звенишь, и топочешь, и свищешь,И ревешь, и рокочешь — и — разорванным шелком —— Серым волком, — разлука! — Не жалея ни деда, ни внука, — разлука!Филином-птицей — разлука! Степной кобылицей, — разлука!
Не потомком ли Разина — широкоплечим, ражим, рыжимЯ погромщиком тебя увидала, — разлука?— Погромщиком, выпускающим кишки и перины?..
* * *Ты нынче зовешься Мариной, — разлука!
Конец июля 1920
«И вот исчез, в черную ночь исчез…»
И вот исчез, в черную ночь исчез,— Как некогда Иосиф, плащ свой бросив.Гляжу на плащ — черного блеска плащ,Земля <горит>, а сердце — смерти просит.
Жестокосердый в сем году июль,Лесною гарью душит воздух ржавый.В ушах — туман, и в двух шагах — туман,И солнце над Москвой — как глаз кровавый.
Гарь торфяных болот. — Рот пересох.Не хочет дождь на грешные просторы!— Гляжу на плащ — светлого плеску — плащ!Ты за плащом своим придешь не скоро.
<Начало августа 1920>
«Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи…»
Июнь. Июль. Часть соловьиной дрожи.— И было что-то птичье в нас с тобой —Когда — ночь соловьиную тревожа —Мы обмирали — каждый над собой!
А Август — царь. Ему не до рулады,Ему — до канонады Октября.Да, Август — царь. — Тебе царей не надо, —А мне таких не надо — без царя!
<Август 1920>
«В подвалах — красные окошки…»
В подвалах — красные окошки.Визжат несчастные гармошки, —Как будто не было флажков,Мешков, штыков, большевиков.
Так русский дух с подвалом сросся, —Как будто не было и вовсеНа Красной площади — гробов,Ни обезглавленных гербов.
…… ладонь с ладонью —Так наша жизнь слилась с гармонью.Как будто ИнтернационалУ нас и дня не гостевал.
Август 1920
«Проста моя осанка…»
Проста моя осанка,Нищ мой домашний кров.Ведь я островитянкаС далеких островов!
Живу — никто не нужен!Взошел — ночей не сплю.Согреть чужому ужин —Жилье свое спалю.
Взглянул — так и знакомый,Взошел — так и живи.Просты наши законы:Написаны в крови.
Луну заманим с небаВ ладонь — коли мила!Ну а ушел — как не был,И я — как не была.
Гляжу на след ножовый:Успеет ли зажитьДо первого чужого,Который скажет: пить.
Август 1920
Петру
Вся жизнь твоя — в едином крике:— На дедов — за сынов!Нет, Государь Распровеликий,Распорядитель снов,
Не на своих сынов работал, —Бесáм на торжество! —Царь-Плотник, не стирая потаС обличья своего.
Не ты б — всё по сугробам санкиТащил бы мужичок.Не гнил бы там на полустанкеПоследний твой внучок.
Не ладил бы, лба не подъемля,Ребячьих кораблёв —Вся Русь твоя святая в землюНе шла бы без гробов.
Ты под котел кипящий этот —Сам подложил углей!Родоначальник — ты — Советов,Ревнитель Ассамблей!
Родоначальник — ты — развалин,Тобой — скиты горят!Твоею же рукой проваленТвой баснословный град…
Соль высолил, измылил мыльце —Ты, Государь-кустарь!Державного однофамильцаКровь на тебе, бунтарь!
Но нет! Конец твоим затеям!У брата есть — сестра…— На Интернацьонал — за терем!За Софью — на Петра!
Август 1920
«Есть в стане моем — офицерская прямость…»
Есть в стане моем — офицерская прямость,Есть в ребрах моих — офицерская честь.На всякую муку иду не упрямясь:Терпенье солдатское есть!
Как будто когда-то прикладом и стальюМне выправили этот шаг.Недаром, недаром черкесская тальяИ тесный ремéнный кушак.
А зóрю заслышу — Отец ты мой рóдный! —Хоть райские — штурмом — врата!Как будто нарочно для сумки походной —Раскинутых плеч широта.
Всё может — какой инвалид ошалелыйНад люлькой мне песенку спел…И что-то от этого дня — уцелело:Я слово беру — на прицел!
И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-с ЭромСкрежещет — корми-не корми! —Как будто сама я была офицеромВ Октябрьские смертные дни.
Сентябрь 1920
«Об ушедших — отошедших…»
