Джон Донн - Стихотворения и поэмы
ЛЮБОВНАЯ ВОЙНА
Пока меж нами бой, другим задирамДай отворот – и отпусти их с миром;Лишь мне, прекрасный Град, врата открой! —Возжаждет ли других наград герой?К чему нам разбирать фламандцев смуты?Строптива чернь или тираны люты —Кто их поймет! Все тумаки тому,Кто унимает брань в чужом дому.Французы никогда нас не любили,А тут и бога нашего забыли;Лишь наши «ангелы» у них в чести:Увы, нам этих падших не спасти!Ирландию трясет, как в лихорадке:То улучшенье, то опять припадки.Придется, видно, ей кишки промытьДа кровь пустить – поможет, может быть.Что ждет нас в море? Радости Мидаса:Златые сны – и впроголодь припаса;Под жгучим солнцем в гибельных краяхДо срока можно обратиться в прах.Корабль – тюрьма, причем сия темницаВ любой момент готова развалиться;Иль монастырь, но торжествует в немНе кроткий мир, а дьявольский содом;Короче, то возок для осужденныхИли больница для умалишенных:Кто в Новом Свете приключений ждет,Стремится в Новый, попадет на Тот.Хочу я здесь, в тебе искать удачи —Стрелять и влагой истекать горячей;В твоих объятьях мне и смерть, и плен;Мой выкуп – сердце, дай свое взамен!Все бьются, чтобы миром насладиться;Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.Там – варварство, тут – благородный бой;Там верх берут враги, тут верх – за мной.Там бьют и режут в схватках рукопашных,А тут – ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.Там лгут безбожно, тут немножко льстят,Там убивают смертных – здесь плодят.
Для ратных дел бойцы мы никакие;Но, может, наши отпрыски лихиеСгодятся в строй. Не всем же воевать:Кому-то надо и клинки ковать;Есть мастера щитов, доспехов, ранцев…Давай с тобою делать новобранцев!
САПФО К ФИЛЕНЕ
О, где огонь поэзии священный?Ужель иссяк во мне сей дар бесценный?Мой Стих, что воссоздаст предмет любой,Пред лучшим из созданий, пред тобой,Молчит. От слез угасло Вдохновенье,Но почему не гаснет вожделенье?Я с собственными мыслями в борьбеИзнемогаю: все летят к тебе!Царящий в сердце образ твой желанный,Как воск, расплылся, жаром осиянный,И, раздувая в сердце этот жар,Во мне ты гасишь Зренье, Разум, Дар.Но Память – я бессильна перед нею.Забыть пытаюсь и забыть не смею!Весь облик совершенный твой таков,Что вправе ты украсить сонм богов.Не видевший Олимпа да узнает:Подобные тебе там обитают.И если каждый, кто рожден дышать,Есть малый мир, то как тебя назвать?Сказать, что краше ты, стройней, нежнееЗари рассветной, Кедра и Лилеи?Пустое! Ведь с твоей рукою, знаю,Сравнится лишь твоя рука вторая.Таким недолго был Фаон, но тыВовек не потеряешь красоты!Такою кто-то видит в обожаньиМеня, но я страдаю, а СтраданьеНе красит, и перебороть егоЯ силюсь ради взгляда твоего.С тобою мальчик на лугу играет,Нет, вас еще не страсть соединяет,Но над губой его уже пушокНапоминает грозно мне: дай срок.О тело милой! – Райский сад блаженства,Пусть невозделанный, но совершенствоНе станет совершенней, так к чемуСадовник грубый саду твоему?Мужчина – вор, который никогдаНе подойдет по снегу без следа;А наши ласки без следа могли быВитать, как птицы в небе, в море – рыбы:Тут все возможны изъявленья чувства —Как Естество подскажет и Искусство.Ланиты, губы, стан у нас с тобойРазличны ровно столь, сколь меж собой —Твои ланиты. Право, если в губыДозволен поцелуй, то почему бы,При сходстве упоительном таком,Ах, не соединиться нам вдвоемВ сплетенье рук и ног? В таком сравненьеСтоль странный искус самообольщенья,Что страстью я к самой себе горюИ ласки, как тебе, себе дарю.Ты в зеркале стоишь перед глазами,Прильну – и залито оно слезами.Отдай же мне меня, ты вся моя,Ты – это я, ты – более, чем я.Блистай румяной свежестию вечнойИ несравненной белизною млечной,Красою исторгая вновь и вновьУ женщин – зависть, у мужчин – любовь!Всегда будь рядом, перемен не знаяИ от меня самой их отдаляя.
Эпиграммы
САМООБЛИЧИТЕЛЬНИЦА
Твоя возлюбленная – в крик: «Ему милылишь шлюхи!»Какие же о ней теперь пойдут по свету слухи?
МУЖЕСТВО
За то, что женщин я люблю,Ты женственным меня зовешь;Что ж – мужественным звать тебяЗа то, что ты к мужчинам льнешь?
КЛОКИЙ
Так бурно клялся он, что к шлюхам ни ногой,Что сунуть нос теперь не смеет он домой.
АНТИКВАР
Кто скажет, что ему не до жены?Ведь он такой любитель старины.
ЛИШЕННЫЙ НАСЛЕДСТВА
Отец твой завещал всё беднякам. Коль так,И ты не обделен – ведь ты теперь бедняк.
ФРИНА
На свой портрет лишь тем похожа Фрина,Что размалеваны и девка и картина.
ТЕМНЫЙ АВТОР
Бедняга! сколько он потел напрасно,Стараясь темным быть. А всё с ним ясно.
РАСПУТНИК
Пока число твоих грехов растет,Число волос – заметь – наоборот.
РАЛЬФ
Ральф умер стоя – так же, как и жил:Он ложе еще раньше заложил.
ГОРЯЩИЙ КОРАБЛЬ
С охваченных пожаром кораблейКуда бежать, как не в пучину? ЛюдиБросались вплавь – и гибли средь зыбейПод выстрелами вражеских орудий.Несчастным нет спасения нигде:Кто не утоп в огне, сгорел в воде.
СЭР ДЖОН УИНГФИЛД
Не раз случалось людям уплыватьВослед за Солнцем, уходящим спать.Но дальше Уингфилда, который флотУвел в края блаженных, на заход,Никто и никогда не заплывет.
Сатиры
САТИРА I
Ступай, бездельник: я тебя не звал!В каморке этой узкой, как пенал,Оставь меня средь книг в моем вертепеНаук: да упокоюсь тут, как в склепе.Вот там, на полке – важный Богослов;А рядом – друг природы, Философ;Политик, объясняющий мытарстваМистического тела Государства;Прилежный Летописец; а за ним —Поэт, земель волшебных пилигрим.Ужель я брошу их единым махом,Чтоб за тобой бежать, за вертопрахом?Нет, клятвенно мне обещай сперва(Когда не ветер – все твои слова),Что ты не ускользнешь через минутуК любому в лоск разряженному шуту, —Будь капитан, что выкроил нарядИз жалованья выбывших солдат,Или придворный щеголь надушенный,Кивком ответствующий на поклоны,Или судья со свитой подлипал, —Клянись, что ты не станешь за квартал,Осклабившись, вилять и суетиться,Стремясь понравиться и подольститься.Зовешь меня – так не блуди душой;А соблазнить и бросить – грех большой.О пуританин в области манер,Ты – идолопоклонник, суевер,Когда по платью ближнего встречаешьИ, как старьевщик, сразу примечаешьЦену сукна и кружев, дабы знать,На сколько дюймов шляпу приподнять.Ты первым делом выясняешь средстваЗнакомца – и надежды на наследство,Как будто замуж он тебя беретИ вдовья часть – предмет твоих забот.Помилуй! ведь не ленты и не рюшкиТы ценишь в пышнотелой потаскушке;Зачем, любитель срамной наготы,Нагую честность презираешь ты?Нужны ли добродетели камзолы?Мы в мир приходим и уходим голы.Не скинув плоти плащ, душе никакБлаженства не вкусить; Адам был нагВ раю; да и утратив рай невинный,Довольствовался шкурою звериной.Пусть грубый на плечах моих наряд —Со мной Господь и Музы говорят.Что ж! Если ты не глух к увещеваньямИ грех свой искупаешь покаяньем,Прегромко в грудь себя бия притом,Добро, я запер комнату, – идем!Но прежде шлюха средь носящих пряжкуНа шляпе, буфы и чулки в обтяжкуПризнает настоящего отцаНагулянного невзначай мальца,Скорей я вам скажу, какому франтуДано увлечь йоркширскую инфанту,Скорей, уставясь в небо, звездочетПредскажет вам на следующий год,Какие сверхъестественные модыИзмыслят лондонские сумасброды,Чем сам сумеешь ты сказать, зачем,Какая блажь, когда, куда и с кемТебя утащит, разлучив со мною.Кому пенять? я сам тому виною.
Вот мы на улице. Мой дуралейСпешит к стене протиснуться скорей,Считая, видимо, за достиженьеСвободу поменять на положенье.И хоть трудней из-за моей спиныПриветствовать все встречные штаны,Он издали кивает им и машет,И дергается весь, и чуть не пляшет,Как школьник у окна, когда друзьяЗовут на волю, а уйти нельзя.Скрипач тем ниже зажимает струны,Чем выше звук; так мой повеса юный:Задравшим нос он отдает поклон,С другими же заносчив, точно СлонИль Обезьяна – при упоминаньиВраждебного нам короля Испаньи.То вдруг подскочит он и в бок толкнет:«Гляди, вон кавалер!» – «Который?» – «Тот!Божественный танцор, ей-ей!» – «Так что же?Ты с ним подпрыгивать обязан тоже?»Он смолк, пристыженный. Но тут как разЗаядлый табакур встречает нас,Да с новостями… «Сжалься, бога ради, —Шепнул я, – нос мой молит о пощаде».
Увы, он не расслышал, ибо вдругКакой-то расфуфыренный индюкПривлек его вниманье. Он метнулсяК нему стремглав, расшаркался, вернулсяИ так запел: «Вот истинный знатокОтделки; каждый вырез, бант, шнурокИ весь костюм его – неподражаем,Не зря он при Дворе так уважаем». —«Он был бы и в комедии хорош.А перед кем теперь ты спину гнешь?» —«О, этот за границей обретался,В Италии манер он понабрался,В самом Париже чуть не год пробыл!» —«И что же он в Париже подцепил?» —Осведомился я. Он не ответил,Поскольку издали в окне приметилЗнакомую красотку. В тот же мигТут испарился он, а там возник.Увы, у ней уже сидели гости;Он вспыхнул, в драку сунулся со злости,Был крепко бит и выброшен за дверь;И вот – в постели мается теперь.
САТИРА II
