Шарль Бодлер - Цветы зла
CXXXVI. Путешествие на остров Цитеру
Как птица, радостно порхая вкруг снастей,Мой дух стремился вдаль, надеждой окрыленный,И улетал корабль, как ангел, опьяненныйЛазурью ясною и золотом лучей.Вот остров сумрачный и черный… То – Цитера,Превознесенная напевами страна;О, как безрадостна, безжизненна она!В ней – рай холостяков, в ней скучно все и серо.
Цитера, остров тайн и праздников любви,Где всюду реет тень классической Венеры,Будя в сердцах людей любовь и грусть без меры,Как благовония тяжелые струи;
Где лес зеленых мирт своих благоуханьяСливает с запахом священных белых роз,Где дымкой ладана восходят волны грез,Признания любви и вздохи обожанья;
Где несмолкаемо воркуют голубки!– Цитера – груда скал, утес бесплодный, мглистый.Где только слышатся пронзительные свисты,Где ужас узрел я, исполненный тоски!
О нет! То не был храм, окутанный тенями,Где жрица юная, прекрасна и легка,Приоткрывая грудь дыханью ветерка,В цветы влюбленная, сжигала плоть огнями;
Лишь только белые спугнули парусаПтиц возле берега, и мы к нему пристали,Три черные столба нежданно нам предстали,Как кипарисов ряд, взбегая в небеса.
На труп повешенный насев со всех сторон,Добычу вороны безжалостно терзалиИ клювы грязные, как долота, вонзалиВо все места, и был он кровью обагрен.
Зияли дырами два глаза, а кишкиИз чрева полого текли волной тлетворной,И палачи, едой пресытившись позорной,Срывали с остова истлевшие куски.
И, морды вверх подняв, под этим трупом вкругКишели жадные стада четвероногих,Где самый крупный зверь средь стаи мелких многихБыл главным палачом с толпою верных слуг.
А ты, Цитеры сын, дитя небес прекрасных!Все издевательства безмолвно ты сносил,Как искупление по воле высших силВсех культов мерзостных и всех грехов ужасных.
Твои страдания, потешный труп, – мои!Пока я созерцал разодранные члены,Вдруг поднялись во мне потоки желчной пены,Как рвота горькая, как давних слез ручьи.
Перед тобой, бедняк, не в силах поборотьЯ был забытый бред среди камней Цитеры;Клюв острый ворона и челюсти пантерыОпять, как некогда, в мою вонзились плоть!
Лазурь была чиста и было гладко море;А мозг окутал мрак, и, гибелью дыша,Себя окутала навек моя душаТяжелым саваном зловещих аллегорий.
На острове Любви я мог ли не узнатьПод перекладиной свое изображенье?..О, дай мне власть, Господь, без дрожи отвращеньяИ душу бедную и тело созерцать![135]
CXXVII. Амур и череп
Старинная виньеткаНе то шутом, не то царем,В забавно-важной роли,Амур на черепе людскомСидит, как на престоле.
Со смехом мыльных пузырейЗа роем рой вздуваетИ света призрачных детейВ надзвездный мир пускает.
Непрочный шар в страну небесЛетит, блестя, играя…Вдруг – лопнул, брызнул и… исчез,Как сновиденье рая!
И череп, слышу я, с тоскойНе устает молиться:«Забаве дикой и смешнойУжели вечно длиться?
Ведь то, что твой жестокий ротТак расточает смело,Есть мозг мой, мозг, о злой урод,Живая кровь и тело!»[136]
МЯТЕЖ
CXXVIII. Отречение Святого Петра
А Бог – не сердится, что гул богохуленийВ благую высь идет из наших грешных стран?Он, как пресыщенный, упившийся тиран,Спокойно спит под шум проклятий и молений.
Для сладострастника симфоний лучших нет,Чем стон замученных и корчащихся в пытке,А кровью, пролитой и льющейся в избытке,Он все еще не сыт за столько тысяч лет.
– Ты помнишь, Иисус, тот сад, где в смертной мукеМолил ты, ниц упав, доверчив, как дитя,Того, кто над тобой смеялся день спустя,Когда палач гвоздем пробил святые руки,
И подлый сброд плевал в божественность твою,И жгучим тернием твое чело венчалось,Где Человечество великое вмещалось,Мечтавшее людей сплотить в одну семью,
И тяжесть мертвая истерзанного телаТомила рамена, и, затекая в рот,Вдоль помертвелых щек струились кровь и потА чернь, уже глумясь, на казнь твою глядела
Ужель не вспомнил ты, как за тобою вслед,Ликуя, толпы шли, когда к своей столицеПо вайям ехал ты на благостной ослице —Свершить начертанный пророками завет,
Как торгашей бичом из храма гнал когда-тоИ вел людей к добру, бесстрашен и велик?Не обожгло тебя Раскаянье в тот миг,Опередив копье наемного солдата?
– Я больше не могу! О, если б, меч поднявЯ от меча погиб! Но жить – чего же радиВ том мире, где мечта и действие в разладе!От Иисуса Петр отрекся… Он был прав.[137]
CXXIX. Авель и Каин
IСын Авеля, дремли, питайся;К тебе склонен с улыбкой Бог.
Сын Каина, в грязи валяйся,Свой испустив предсмертный вздох.
Сын Авеля, твое куренье —Отрада ангельских сердец!
Сын Каина, твое мученьеИзведает ли свой конец?
Сын Авеля, ты о посевеНе думай: Бог его вознес.
Сын Каина, в голодном чревеТвоем как будто воет пес.
Сын Авеля, ты грейся передПатриархальным очагом.
Сын Каина, морозь свой веред,Шакал несчастный, под кустом.
Сын Aвеля, люби и множься,Как деньги множатся твои.
Сын Каина, ты не тревожься,Когда услышишь зов любви.
Сын Авеля, умножен БогомТвой род, как по лесу клопы!
Сын Каина, ты по дорогамВлачи с семьей свои стопы.
IIАга, сын Авеля, в болотоЛечь плоть твоя осуждена!
Сын Каина, твоя работаКак следует не свершена.
Сын Авеля, пощад не требуй,Пронзен рогатиной насквозь!
Сын Каина, взбирайся к небуИ Господа оттуда сбрось.[138]
CXXX. Литания Сатане
О ты, всех Ангелов мудрейший, славный гений,О Бог развенчанный, лишенный песнопений!
Мои томления помилуй, Сатана!
Владыка изгнанный, безвинно осужденный,Чтоб с силой новою воспрянуть, побежденный!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, царь всеведущий, подземных стран владыко,Целитель душ больных от горести великой!
Мои томления помилуй, Сатана!
Для всех отверженцев, всех парий, прокаженныхПуть указующий к обителям блаженных!
Мои томления помилуй, Сатана!
Любовник Смерти, Ты, для нас родивший с неюНадежду – милую, но призрачную фею!..
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, осужденному дающий взор холодный,Чтоб с эшафота суд изречь толпе народной!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, знающий один, куда в земной утробеТворцом сокровища укрыты в алчной злобе!
Мои томления помилуй. Сатана!
О ты, чей светлый взор проникнул в арсеналы,Где, скрыты в безднах, спят безгласные металлы!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, охраняющий сомнамбул от паденийНа роковой черте под властью сновидений!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, кости пьяницы, не взятые могилой,Восстановляющий магическою силой!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, дух измученный утешив новой верой,Нас научающий мешать селитру с серой!
Мои томления помилуй, Сатана!
О ты, на Креза лоб рукою всемогущейКлеймо незримое предательски кладущий!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, развращающий у дев сердца и взглядыИ их толкающий на гибель за наряды!
Мои томления помилуй, Сатана!
Ты, посох изгнанных, ночных трудов лампада,Ты, заговорщиков советчик и ограда!
Мои томления помилуй, Сатана!
Усыновитель всех, кто, злобою сгорая,Изгнали прочь отца из их земного рая!
Мои томления помилуй, Сатана!
Молитва
Тебе, о Сатана, мольбы и песнопенья!О, где бы ни был ты: в лазурных небесах,Где некогда царил, иль в адских пропастях,Где молча опочил в час страшного паденья, —Пошли душе моей твой непробудный сонПод древом роковым добра и зла познанья,Когда твое чело, как храма очертанья,Ветвями осенит оно со всех сторон![139]СМЕРТЬ
CXXXI. Смерть любовников
Постели, нежные от ласки аромата,Как жадные гроба, раскроются для нас,И странные цветы, дышавшие когда-тоПод блеском лучших дней, вздохнут в последний раз.
Остаток жизни их, почуяв смертный час,Два факела зажжет, огромные светила,Сердца созвучные, заплакав, сблизят нас,Два братских зеркала, где прошлое почило.
В вечернем таинстве, воздушно-голубом,Мы обменяемся единственным лучом,Прощально-пристальным и долгим, как рыданье.
И Ангел, дверь поздней полуоткрыв, придет,И, верный, оживит, и, радостный, зажжетДва тусклых зеркала, два мертвые сиянья.[140]
CXXXII. Смерть бедняков
