Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения

Джерси, январь 1853

X

ИМПЕРАТОР ЗАБАВЛЯЕТСЯ

Могила ссылки для мятежных,Для тех, кто ускользнул от пуль…Принц! Пей на пиршествах безбрежных,Лови в театрах женщин нежныхИ по лесам лови косуль.Вот Рим жжет ладан благовонный,Вот царь тебя зовет: «Мой брат». —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Героям доблестных сраженийИзгнанье иль Алжир грозит…Принц, лебедей полно в Компьене,Полны аллеи свежей тени,Полны плафоны Афродит;Вакханка томно, в неге сонной,Вплетает в косы виноград. —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Форт чинят каторжники старый,И цепи лижет им волна…Ату, ату! Гремят фанфары,Леса рожок пугает ярый,Березы серебрит луна,Псы — в воду, и олень смятенныйПлывет в бассейне наугад. —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Отец — на каторге в Кайенне,Сын — погибает, наг и сир…Волк выпить подает гиене,Фрак — митре; в громе поздравленийС бокалом чокнулся потир;Вблизи, в пещере потаеннойСатиров пьяных тлеет взгляд. —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Убитых тени по бульварамОкровавлённые снуют…Паштетами, шартрезом старымУставлен стол; дичь дышит паром;Красотки за героя пьют, —В улыбках — блеск души бездонной,И груди привлекают взгляд. —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Изгнанник, гибни в лихорадке;Смерть, отдых дай и уврачуй…Фарфор старинный в беспорядке;Звон рюмок; и на губках сладкийПорхает птичкой поцелуй;Взгляни — с улыбкой благосклонной —Тебе все дамы их дарят. —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Гвиана убивает все же,Как прежде: воздух раскален…Ложись на царственное ложе,Где спал Луи, где спали тожеНаполеон и Карл Бурбон.Веселый, сладко истомленный,Усни, пока хвалы гремят. —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

О, скорбь! Бандит, скользнув из мрака,Зарю кинжалом в сердце бьет.Сегодня гнусный праздник брака;В ландо — невеста; лоском фракаСияет цезарь! Грянь, народ,Эпиталамой исступленной!Жених у Франции — пират! —Сегодня с Нотр-Дам звон льется похоронный,Но загремит — набат!

Джерси, декабрь 1853

XI

«— Леса, холмы, трава на взгорье…»

— Леса, холмы, трава на взгорье,Полей благоуханный цвет…Что за молчанье, что за горе?— Того, кто был здесь, больше нет.

— Чей сад заглох в начале мая,Чье глухо заперто окно,Где твой хозяин, дом? — Не знаю.Он далеко давным-давно.

— Что дремлешь, пес? — Развлечься нечем,Все опустело на крыльце.— Что плачешь, мать? — О непришедшем.— Что плачешь, мальчик? — Об отце.

— Что, волны, в смене ежечаснойВы в берег бьете без конца?Откуда? — С каторги несчастной.— Что принесли вы? — Мертвеца.

Джерси, июль 1853

XII

«Робер! Один совет…»

Робер! Один совет: гляди не столь наивно.Мы люди умные. Ты все устроил дивно,Блистательно (хоть был и щекотливый миг),И с Калифорнией поспорит твой рудник, —Пусть… Но когда префект, или епископ с чашей,Иль мэр — поклонники сынка твоей мамаши,Сюэн или Парьё, чей куплен пыл и труд,Тебя, дыша в лицо, спасителем зовут,И манят будущим, и, вкупе с Фульдом, с Манем,Равняют с Цезарем тебя и с Шарлеманем,А ты их слушаешь, как дурачок, — пойми,Что этим ты смешон, и только, пред людьми.Ты с сельским схож судьей, как простофиля глядя.Такой наивностью и твой обижен дядя,Наполеон, и я, твой крестный. Ты неправ:Тебе ль Жокриссом быть, сперва Мандреном став?Когда похищен трон, народ же забран в лапы,Тогда хихикают, из-под широкой шляпыМигая хитрецам, — и это не в укор.Но самого себя дурачить?.. Фу! Позор!Пьян, сыт, богат, — живи! Ведь Франция послушна.Будь мудрецом, кому сундук великодушноДал Зевс. Спеши царить и грабить. «Но к чему?Благословенье шлет мне папа. СамомуСултану и царю — кузен я. Это ж факты!Нетрудно быть главой империи». Дурак ты!Надолго это все, по-твоему? Гранит?Или ты в оперный поверил реквизит?Париж повержен! Кем? Тобой? В какой из библийГиганты мощные от рук пигмея гибли?Ты веришь, что твоя бесстыжая судьбаТу революцию, чьи в лаврах спят гроба,Раздавит меж зубов, смеясь такой потехе,Как девка с улицы, грызущая орехи?Нет, прочь из головы все эти грезы: стыд!Верь Розе Тамизье, чей крест кровоточит,Барошу, чья душа цветком расцвесть готова,Верь в честность Дейца, верь в своей присяги слово, —Прекрасно! Лишь не верь своим успехам: ложь.Твоя присяга, Дейц, и Роза, и Барош —Согласен — золото. Но скипетр твой — соломка,Бог, погрузив тебя в багаж, пометил: «ломко».

Джерси, май 1853

XIII

«Дни вроде наших…»

Дни вроде наших — сток истории, клоака.И там как раз накрыт, сверкающий из мрака,Стол для таких, как вы, ликующих обжор.Пока в других местах — нагие, на позор —Агонизируют, в спокойствии небесном,Сократ на площади, Христос на древе крестном,Гус на своем костре, Колумб в своих цепях,А человечество не смеет, всё в слезах,Приблизиться к своим терзаемым пророкам, —Мы видим: властвует, века смеясь над роком,Средь вин и кушаний, под струнный перелив,На ложах пурпурных о склепах позабыв,В работе челюстей свирепых и тяжелых,Ужасен, счастлив, пьян, в венцах и ореолах,Гурт омерзительный сатрапов и владык.Гремит их пение и хохот; гнусный ликВенчают женщины, сплетя гирляндой розы;Их сладострастие изобретает позы;Псам и народу кость порой швырнув под стул,Все стадо боровов и скопище акул —Все принцы грязные, обжоры-камергеры,Маркизы-брюхачи — едят и пьют без меры.Чревоугодье здесь единственный закон,Чей жрец Камбасерес, как был — Тримальхион.

Джерси, февраль 1853

XIV

ПО ПОВОДУ ЗАКОНА ФЕДЕРА

И конституция и хартия — то грот,Что прорубил для нас, долбя гранит, народВ дни революции, чтобы, достигнув цели,Доверить радостно надежной цитаделиПрава, плоды побед, отнявших столько сил,Успехи, доблесть, честь; потом он поместилНа страже тех богатств в пещере горделивой,Как зверя красного, свободу с львиной гривой.Народ, вернувшийся к своим простым трудам,Выходит в поле вновь и, радуясь правам,Почиет мирным сном на славных датах, скромный,О татях позабыв, что рыщут ночью темной.Однажды на заре, проснувшись, он спешитВзглянуть на этот храм, где власть свою хранит.Увы! Священный грот стал конурой. Не чудо ль?Он поместил в нем льва — в ней оказался пудель.

Джерси, декабрь 1852

XV

БЕРЕГ МОРЯ

Взошла Венера. Ночь близка.

Пора, Гармодий.

Тиран пройдет.

Уйду: озяб.

Служи свободе.

Кто ты?

Я — склеп. Решай! Казни или умри.

А я — пловучий склеп: изгнанники внутри.

Дождемся деспота.

Я зябну: ветер.

Мчу яС собою голоса. Я разношу, кочуя,Стенанья изгнанных — замученных, больных,Плач тех, кто, без угла, без хлеба, без родных,Ждет смерти — взорами ища родного края.

Встань, Немезида, встань! И отомсти, карая.

Пора. Сгустился мрак. Удобный миг лови.

Я трупами полна.

Я рдею, всё в крови:Ручьи не раз еще убитых мне доставят.

Из мертвых каплет кровь, когда убийцу славят.Он по земле шагнет, — я чувствую: во мнеОни шевелятся тревожно в глубине.

Я каторжник — вот цепь; ведь я злодей по сути;Увы! Я узнику не отказал в приютеБежавшему: он был и добр, и слаб, и сед.

Но в сердце не коли, дашь промах: сердца нет.

Я был — закон. Я — тень. Я им убит.

Меня жеИз храма выгнал он на площадь — для продажи.

Весь воздух отнял он у неба; мчимся прочь.

Я с вами. — О страна, где воцарилась ночь,Прощай, Эллада.

Нет! Нам деспот ваш по нраву.Ему судья и жрец поют совместно славу;Крик одобрения он слышит здесь и там;И, значит, ближе он не к честным, а к ворам.

О боги, навсегда замкните речь и слово!Доверье умерло в любой душе суровой.Лгут люди. Солнце лжет. И небо лжет. СильнейЗадуй, полночный вихрь! Развей, развей, развейДобро и честь! Развей; химеры нет нелепей.

Сын мой! Тебе я мать! На мне, ты видишь, цепи!И руки я к тебе простерла из тюрьмы!

Как! Заколоть его у дома, в недрах тьмы?Под небом гробовым, пред морем беспредельным?Ударом поразить внезапным и смертельнымПред Бесконечностью, в глубинах Темноты?

Такого заколоть спокойно можешь ты.

Джерси, октябрь 1852