Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения

Джерси, ноябрь 1852

V

ССОРЫ В СЕРАЛЕ

О небо! Он блистал когда-то, луч свободы;Летел великих войн, все потряся народы,Неслыханный циклон;На картах засверкал Маренго знак кровавый,И Тацит бы ослеп, глядя на пламень славыТвоей, Наполеон!

Да, были эти дни — фримеры, прериали, —Когда все чудища, все гидры погибалиПод метким топором;Когда стал пеплом трон, Бастилия — руиной,Когда над каждою великою вершинойВеликий грянул гром.

Да, видели отцы, как в океан столетий,В морях Республики, год Девяносто ТретийЛевиафаном плыл;Да, исполины шли — бесстрашны, гневны, грубы —И богу самому, рыча, казали зубы,Едва он их корил.

Да, Мирабо, Дантон, Сен-Жюст — сыны вселенной!Теперь же выкидыш плюгавый и презренныйНад нами вознесен;Теперь же Франция на представленье этоГлядит, где в капельке воды со спирохетойВоюет вибрион!

Позор! Теперь одно волнует всех в Париже:Морни или Мопа стоит к престолу ближе?Кто победит кого?Порядок оба ведь спасали. Кто ж сильнее?Кто покорит дворец? За этого — лакеи,А девки — за того.

Брюссель, январь 1852

VI

ВОСТОЧНОЕ

Когда в тюрьму к Абд-эль-КадеруШут узкоглазый был введен(Кого Тролон, забывший меру,Именовал «Наполеон»);

Когда со свитою лакейской,В окошке застя неба синь,Зверь из берлоги ЕлисейскойПредстал пред хищником пустынь, —

Тот, в рощах пальмовых рожденный,Султан, товарищ рыжих львов,Свирепый, кроткий, углубленный,Хаджи, хранитель мудрых слов;

Тот, роковой, в бурнусе белом,Герой, что все сметал с пути,Пьянея боем озверелым,Чтоб ночь в молитвах провести;

Кто, на шатре раздвинув тканиИ веря в близость горних сил,Свои, в крови засохшей, дланиСпокойно к звездам возносил;

Кто, кровью меч насытив грозный,Мечты неясной слышал зов,Любуясь красотою звезднойС горы отрубленных голов, —

Завидя лоб с клеймом «изменник»И лживый взор меж тяжких век,Тот, верный воин и священник,Спросил: «Кто этот человек?»

Он удивлен при виде маскиВ усах, — но кто-то говорит:«Гляди: с ним ликторские связки;Знай: это цезарь и бандит.

Ты слышишь этот плач и стоны,Что не смолкают, что растут?Знай: то клянут убийцу жены,То матери его клянут.

Он овдовил, осиротил их;Он взял всю Францию в ножи;Теперь он трупы жрет в могилах».И поклонился тут хаджи.

Но с тайным он глядел презреньемНа мастера кровавых игр.Наморщив ноздри, с отвращеньемОбнюхивал гиену тигр.

Джерси, ноябрь 1852

VII

ДОБРЫЙ БУРЖУА У СЕБЯ ДОМА

Как я счастлив, что родился в Китае! У меня есть дом, где я могу укрыться; у меня найдется, что есть и что пить; я пользуюсь всеми благами существования — у меня есть платья, головные уборы и множество украшений. Поистине, величайшее счастье выпало мне на долю.

Встречал я буржуа, жрецов торговли бойкой,Не столько стоиков, сколь выдержанных стойко,Купоны режущих рантьеров-молодчин,Что действуют багром у биржевых пучин.Честнейшие дельцы! Есть и у них охрана,Как древле медный бык античного тирана,Божок барышников, свой золотой телец.Вот за кого всегда голосовал делец!Но о любой строке, что вольностью согрета,Дымя у камелька душистой сигаретой,Так избиратель наш исподтишка поет:«Вот книга вредная! Кто право ей даетБыть храброй, искренней, пока я сам так трушу?Кто Бонапарта бьет — и мне терзает душу.Конечно, Бонапарт — ничто! Но почемуОб этом вспоминать, — простите, не пойму.Да, он — проныра, лжец, клятвопреступник скверный,Пират, политикан, воришка. Это верно.Он выслал Суд и Честь, он все права попрал,Орлеанистов он до нитки обобрал.Нет худшей сволочи! Но он проголосован!Я сам голосовал — и потому ни слова!Сатира на него — и на меня хула!Зачем же вспоминать, что храбрость умерла?Ведь это же намек нам, гражданам нейтральным,Что все мы струсили перед плутом нахальным!Да, мы в наручниках, — согласен. Но, — увы! —На бирже паника. Или хотите выДругой республики, не розовой, а красной?Нет, лучше зло пресечь, — все сразу станет ясно.Пусть в императоры возводится подлец!Он лучше, чем террор, он лучше, наконец,Как говорит Ромье, чем торжество народа!Ведь он прибежище в делах такого рода.Ругать правительство — не значит ли, дразня,Грубейшим образом коснуться и меня?Слегка критиковать правительство — уместно.Но если говорят, что избиратель честный,Что мирный буржуа сказал из страха «да»,Что все сплошной расчет, — нет, это клевета!Я это, черт возьми, изменой называю!Нет, кровь еще во мне взыграет боевая,Пускай сторонится меня любой смельчак!Он оскорбил меня и честный мой очаг!»

Мыслитель! Если ты, клеймящий злодеянья,Отмстишь за истину в кровавом одеянье,За право, за народ задушенный, — беда!Как раз очутишься меж двух огней тогда.Жеронт себе избрал в правители Сбогара,И речь бесстрашная, исполненная жара,Зовущая к борьбе, не избежит помех:Злодейства — этого и трусости — вон тех!

Джерси, ноябрь 1852

VIII

ВЕЛИКОЛЕПИЕ

1

Коль дело сделано, пора — средь угнетенья —Устраиваться нам, обставить помещенье.Надменный примем вид: позор проглочен весь;Чтобы составить «двор», все будет нужно здесь,Все, кроме совести и чести. Пусть музеиСвоих зародышей нам воскресят скорее,Чудовищных своих уродцев, и пришлют.Египет! Мумии понадобятся тут.Вертепы! Жуликов побольше к нам гоните.Фальстафа дай, Шекспир! Леса, волков пришлите!Рабле, шли Грангузье, чудовище твое!Дай, Гофман, дьявола! Дай ангела, Вейо!Пусть принесут в мешке Жеронта от Скапена,Карконту от Дюма! Бальзак пришлет Вотрена.Бридуазона даст нам Бомарше, Вольтер —Фрелона своего, продажности пример.Из сада зимнего Мабиль примчит красавиц.Лесаж уступит нам Жиль-Блаза; Свифт-лукавец —Всю Лилипутию, с орлами точно моль.В притон языческий нужны ханжи; позвольМонталамбера взять, Мольер! Дай Брюскамбиля,Скаррон! Где Скарамуш, Калло? — Ну, всех добыли!Дрянь слита с мерзостью, и в сумрак ужас влит.Есть для Империи все нужное, Тацит!Где Ювенал?.. Сенат взрастет на этой скверне.

2

Гасконский лгун Дюко; Руэр, отброс Оверни;Маклак и Шейлок — Фульд; Сибур-Искариот;Парье; Бертран, пред кем трепещет патриот;Бошар — палач-ханжа, кто в тюрьмы слезы льет нам;И рядышком Барош, чье имя стало рвотным;Холопы чванные, надменные плуты,Умеющие гнуть на сто ладов хребты,Мразь гордая, пред кем Домье в восторге тает,Когда на облик форм уродливых взирает, —Вы все, кто назван здесь, признайтесь, что творцомНарочно создан был ваш барин, чтоб с бичомЦарить над Францией, вернее — над Гаити.И вы, герои клик, что денег лишь хотите;Философы, в тисках от головы до ног;Кутилы, только что отбывшие острог, —Приветствуйте ж его, сей персонаж чудесный,Правителя, что к вам слетел сквозь люк небесныйУсатым цезарем и, стаей псов храним,Распознаёт людей, и щедр бывает к ним,И, как природный князь, познав свою натуру,Шлет Пуасси в сенат, Клиши — в субпрефектуру.

3

Тут практике должна теория помочь:«Свобода, родина — слова пустые. Прочь!Кто распластается, тот преуспеет вдвое.В огонь трибуны все, печать и всё такое.С дней революции у наций бред возник.Слагатели речей и делатели книгПогубят всё. Поэт — безумец буйный. ПустоНа небесах; мир мертв; и ни к чему искусство;Прогресса нет. Народ? — Вздыбившийся осел.Кулак — закон. В дугу! Дубине — ореол!Не нужен Вашингтон. Да здравствует Аттила!»И сотня умников все это подтвердила.

Да, пусть приходят все, чье сердце полно тьмой,С душой косящею и совестью хромой:Да, солнце их взошло, мессия их родился,В декреты, в действия и в пушки воплотился;Страна расстреляна, раздета, — спасена.

Сова Измена — здесь: плодит птенцов она.

4

Везде ничтожеством взят верх. Чтоб нашу славу,Законы и права пожрать и на расправуВзять колыбель детей и предков честный гроб,Ночные хищники выходят из трущоб.Софист и солдафон крепят свои тенета.Радецкий — нос уткнул в зловонье эшафота;Дьюлай, тигровый ус, Буоль, зеленый лик,Гайнау, Бомба — все блуждают, скаля клык,Вкруг человечества, что, связанное, рветсяИ за права свои, за справедливость бьется:От Сены до Балкан, от Тибра до КарпатПо трупам ползает тысяченогий гад.

5

Баттё и с ним Бозе, являя вкус педантский,Богатства языка внесли в словарь гигантский;В честь победителей его мы обновим.Дух человеческий! Всем пакостям твоимИсконным — имена даны по новым спискам.Так, лицемерие, с умильным взором низким,Теперь — Манжо: Христом торгует этот плут.Вновь окрещен позор: его Сибур зовут.Предательство — Мопа. Под именем МаньянаУбийство подлое вползло в сенат нежданно.Синоним подлости дан кличкой Ардуэн.Ложь — Риансе: он к нам из римских прибыл стенИ запер истину в глуби ее колодца.Отныне пошлость нам звать Монлавиль придется,Свирепость — Карреле. А низость, например,Давно является за подписью «Руэр».Для проституции «принцесса» — термин прочный.О муза, всех — в словарь! Дать хочешь образ точныйСуда продажного, что плещется в крови?Нетрудно: Партарье-Лафоса назови!Я кликну: «Сент-Арно!» Резня ответит: «Здесь я».И, чтобы ужаса придать для равновесья,В календарях, где был святой Варфоломей,Встал Бонапарт святой — во всей красе своей.

Народ же, восхитясь, все принял, — в чем сомненьяОпасны. И Париж внимает, весь — почтенье,Как льет сироп Сибур и как Тролон трещит.Племянник с дядею в дифтонг единый слит,И в наглом вензеле Берже по чьей-то волеБульвар Монмартрский вплел меж Лоди и Арколе.Спартак — на каторге и при смерти лежит;В изгнанье Фемистокл, затравлен Аристид;Львам брошен Даниил, пророк добра и духа;И, значит, миг настал — вскрыть миллионам брюхо!

Джерси, ноябрь 1852