Константин Ваншенкин - Прикосновенье
НАДПИСЬ НА КНИГЕ
Я приобрел у букинистовКнижонку пухлую одну,Где океана рев неистовИ корабли идут ко дну.
Она была грязна, потерта —Обыкновенное старье,Но ей цена была пятерка,И я в дорогу взял ее.
В ней было все: любви рожденье,Добра над мраком торжествоИ о простуде рассужденья, —Но как написано мертво!
В тягучей этой веренице(Проливы, шпаги, парики)На сто семнадцатой страницеЯ встретил надпись от руки.
И в ней была такая сила,Что сердце дрогнуло слегка.«Я вас люблю!» — она гласила,Та рукописная строка.
Я замер, — вы меня поймете, —Перевернул страницу вразИ увидал на обороте:«Я тоже полюбила вас…»
И предо мною словно вспышка —Тенистый сад, речонки гладь.О н а: — Простите, что за книжка?О н: — Завтра дам вам почитать…
»,.Я ехал в ночь. Луна вставала.Я долго чай дорожный пилИ не досадовал нимало,Что книжку глупую купил.
И, как в магическом кристалле,Мне сквозь огни и времена«Я вас люблю!» — в ночи блисталиТоржественные письмена.
«Читал он книгу, сидя у стола…»
Читал он книгу, сидя у стола,Себя усталым чувствуя немного,Когда к нему любимая вошла,Смеясь, остановилась у порога.
Она вошла, неся веселый пыл,Весенних настроений вереницу.И он с улыбкой книгу отложил,Запомнив предварительно страницу.
Но, даже разговаривая с ней,Он думал о походах и доспехах,О трудной диссертации своейИ о бесспорно сделанных успехах…
Он думал: «Мало времени… Дела…»Потом, надев лиловые перчатки,Она простилась просто и ушла,Слегка вздохнув на лестничной площадке.
Он свет поправил, лист перевернул,Опять входя в привычную работу.И вдруг поднялся, отодвинул стул,Задумался и словно вспомнил что-то.
Пошел к дверям. Догнать ее, вернуть!Но было поздно… Потирая веки,Он снова сел, прослеживая путьКупцов, идущих из варягов в греки.
«Вижу, как стоишь ты на пороге…»
Вижу, как стоишь ты на пороге,Вижу свет любимого лица…
День прошел, а я еще в дороге,Два прошло а я еще в дороге,Три прошло, а я еще в дороге,Даже не доехал до конца.
Полевые кончились просторы,Село солнце в мареве степном,И неповоротливые горыВ толстых складках встали за окном.
Не забудь, хорошая, подай жеВесточку в далекие края.От тебя все дальше я и дальше,Лишь звенит и стонет колея.
Паровоза яростно стремленье,Но вдоль той железной колеиВ противоположном направлениеМчатся, рвутся помыслы мои.
…Ничего за окнами не вижу.Ночь. Сквозит тумана полоса.Мчится поезд вдаль…А ты все ближеС каждым поворотом колеса.
«Окончилась ночная смена…»
Окончилась ночная смена,И наступила в мире тишь.Руками обхватив колено,Ты в пыльном кузове сидишь.
И едешь вдаль, спиной к кабинке,Качаясь мерно и дремля,По самой дальней по глубинке,А по бокам бежит земля.
И видят люди, пролетаяВ машине встречной с ветерком,Как грудь обтянута крутаяЧуть полинялым свитерком.
Как по лицу проходят тениВетвей, зеленых от весны,Как бел платок и на коленеКак пальцы переплетены.
«Сидишь и цедишь пиво…»
Сидишь и цедишь пиво.Погода неплоха.Плывут неторопливоДневные облака.
За павильоном сада,Где пиво да вино, —Как мирная засада,Удары домино.
Скамья лучом согрета.На столбике — смола.II тает сигаретаНад краешком стола.
А впереди — незнамоКогда, в далекий час —«Спартак» (Москва) — «Динамо»(Тбилиси) — в этот раз.
За прожитые годыДоверием женыРазличные свободыТебе разрешены.
ЖЕНЫ
Есть жены, что всю жизнь — как дети,Они капризны и милы,Они живут на белом свете,Светясь от каждой похвалы.
И, открывая утром глазки,Почти беспомощно глядят.Наивным требованьем ласкиИ счастья светится их взгляд.
Они любимые, родные,Хоть к нам добры не всякий раз…И жены есть совсем иные,Те — словно матери для нас.
Дела, дела до самой ночи,Все близко ей в твоей судьбе.А открывает утром очи,И в них — забота о тебе.
…Но четкой грани все же нету:С тех пор как стала ты женой,Поочередно то и этоВ тебе является одной.
ДОМ
Не четыре стены,А над ними крыша,Дому нету цены,Шпре он и выше.
Не диван, не кровать,Не обоев краски.Нужно дом начинатьС верности и ласки.
Если в нем скопидом —Это просто зданье,Это вовсе не дом,А одно названье.
Это тоже не дом,Если там, к примеру,Нас едят поедом,В нас теряют веру.
Что ты сделаешь тут?Скверная примета!Если дома не ждут,Право, дом ли это?
Но своим чередомК нам приходит чудо.И у вас будет дом,Если нет покуда.
Голубая звездаВ мировом пространстве.Возвращаюсь тудаИз далеких странствий.
МЛАДЕНЕЦ
Итак, отчасти подытожим:Стучала по окну капель.А рядом с их семейным ложемБыла младенца колыбель.
Он спал, закутан в одеяло,Беззвучно, как ему дано.И это что-то добавлялоК их ночи, длящейся давно.
СНЕГ
У постели сапожокСбросил хромовый со шпорой.А по улице снежокСамый первый лег за шторой.
Тщится голая земля,Словно томная молодка,Простыню, кого-то зля,Натянуть до подбородка.
«Была природа холодна…»
Была природа холодна,На зелень раннюю гляделаИ вдруг, с какого-то предела,Теряла голову она.
Мужчина сдержанней в любви,Чем женщина, и лишь в началеВы это сами отмечали —Есть холодность в ее крови.
МОЛОДЫЕ
Они гнездо свое лепили,Усердно строили жилье,Но главным образом любили —Она его, а он ее.
В бараке жили, а не в храмеИ привыкали к мелочам,Порою ссорясь вечерамиII примиряясь по ночам.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
В своей тяжелой снежной шубеСпит городок, глаза прикрыв,Когда внезапно в старом клубеСеанс кончается, как взрыв.
Ночной покой мгновенно взломан:Вот песня громкая слышна.Свистят мальчишки. Говор, гомон…И снова в мире тишина.
Дорога — улочкою гладкой,Сиянье близкого лица.И бесконечное, с оглядкой,Прощанье около крыльца.
И разговор чудной, неточный,Где столько важных пустяков.И дух, дурманящий, цветочный,Дешевых девичьих духов.
Ведь каждый знал минуту эту,Когда прошел уже народ,Когда на свете слаще нетуЧем целоваться у ворот.
И по морозцу, по морозцу,Такою звонкою зимой,Куря небрежно папироску,Спешить под звездами домой.
Идти, с оградки снег сшибая,Припоминать обрывки фраз.А тень молочно-голубаяТебя длиннее в десять раз.
Шагать и знать, что жизнь в избытке,Что ты счастливый человек.Остановиться у калиткиИ папироску бросить в снег.
И, наслаждаясь ночью хрупкой,Еще немного погодить,Ключи нашарить под приступкой,Войти и мать не разбудить.
СТЮАРДЕССЫ
