Владимир Набоков - Стихотворения, не вошедшие в сборники
1924 г.
КУБЫ
Сложим крылья наших видений.Ночь. Друг на друга дома угламивалятся. Перешиблены тени.Фонарь — сломанное пламя.
В комнате деревянный ветер коситмебель. Зеркалу удержать трудностол, апельсины на подносе.И лицо мое изумрудно.
Ты — в черном платье, полет, поэмачерных углов в этом мире пестром.Упираешься, траурная теорема,в потолок коленом острым.
В этом мире страшном, не нашем, Боже,буквы жизни и целые строкинаборщики переставили. Сложимкрылья, мой ангел высокий.
<9 марта 1924>
ЛЕНИНГРАД
Великие, порою,бывают перемены…Но, пламенные мужи,что значит этот сон?Был Петроград — он хуже,чем Петербург, — не скрою, —но не походит он —как не верти — на Трою:зачем же в честь Елены —так ласково к тому же —он вами окрещен?
<23 марта 1924>
СТАНСЫ
Ничем не смоешь подписи косойсудьбы на человеческой ладони,ни грубыми трудами, ни росойвсех аравийских благовоний.
Ничем не смоешь взгляда моего,тобой допущенного на мгновенье.Не знаешь ты, как страшно волшебствобесплотного прикосновенья.
И в этот миг, пока дышал мой взгляд,издалека тобою обладавший,моя мечта была сильней стократтвоей судьбы, тебя создавшей.
Но кто из нас мечтать не приходилк семейственной и глупой Мона Лизе,чей глаз, как всякий глаз, составлен былиз света, жилочек и слизи?
О, я рифмую радугу и прах.Прости, прости, что рай я уничтожил,в двух бархатных и пристальных мирахединый миг как бог я прожил.
Да будет так. Не в силах я тебеоткрыть, с какою жадностью певучей,с каким немым доверием судьбеневыразимой, неминучей…
24 марта 1924
АВТОМОБИЛЬ В ГОРАХ (сонет)
Как сон, летит дорога, и ребромвстает луна за горною вершиной.С моею черной гоночной машинойсравню — на волю вырвавшийся гром!
Все хочется — пока под тем бугромне стала плоть личинкою мушиной, —слыхать, как прах под бешеною шинойрыдающим исходит серебром…
Сжимая руль наклонный и упругий,куда лечу? У альповой лачуги —почудится отеческий очаг;
и в путь обратный — вдавливая конусподошвою и боковой рычагпереставляя по дуге — я тронусь.
<20 апреля 1924>
МОЛИТВА
Пыланье свеч то выявит морщины,то по белку блестящему скользнет.В звездах шумят древесные вершины, и замирает крестный ход.Со мною ждет ночь темно-голубая,и вот, из мрака, церковь огибая, пасхальный вопль опять растет.
Пылай, свеча, и трепетные пальцы жемчужинами воска ороси.О милых мертвых думают скитальцы, о дальней молятся Руси.А я молюсь о нашем дивьем диве,о русской речи, плавной, как по ниве движенье ветра… Воскреси!
О, воскреси душистую, родную,косноязычный сон ее гнетет.Искажена, искромсана, но чую ее невидимый полет.И ждет со мной ночь темно-голубая,и вот, из мрака, церковь огибая, пасхальный вопль опять растет.
Тебе, живой, тебе, моей прекрасной,вся жизнь моя, огонь несметных свеч.Ты станешь вновь, как воды, полногласной, и чистой, как на солнце меч,и величавой, как волненье нивы.Так молится ремесленник ревнивый и рыцарь твой, родная речь.
3 мая 1924
ПОДРУГА БОКСЕРА
Дрожащая, в змеином платье бальном,и я пришла смотреть на этот бой.Окружена я черною толпой:мелькает блеск по вырезам крахмальным,
свет льется, ослепителен и бел,посередине залы, над подмостком.И два бойца в сиянье этом жесткомсшибаются… Один уж ослабел.
И ухает толпа. Могуч и молод,неуязвим, как тень, — противник твой.Уж ты прижат к веревке круговойи подставляешь голову под молот.
Все чаще, все короче, все звучнейбьет снизу, бьет и хлещет этот сжатыйкулак в перчатке сально-желтоватой,под сердце и по челюсти твоей.
Сутулишься и екаешь от боли,и напряженно лоснится спина.Кровь на лице, на ребрах так красна,что я тобой любуюсь поневоле.
Удар — и вот не можешь ты вздохнуть, —еще удар, два боковых и пятый —прямой в кадык. Ты падаешь. Распятый,лежишь в крови, крутую выгнув грудь.
Волненье, гул… Тебя уносят двоев фуфайках белых. Победитель твойс улыбкой поднимает руку. Войприветственный, — и смех мой в этом вое.
Я вспоминаю, как недавно, там,в гостинице зеркальной, встав с обеда, —за взгляд и за ответный взгляд соседаты бил меня наотмашь по глазам.
<11 мая 1924>
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Ко мне, туманная Леила!Весна пустынная, назад!Бледно-зеленые ветриладворцовый распускает сад.
Орлы мерцают вдоль опушки.Нева, лениво шелестя,как Лета льется. След локтяоставил на граните Пушкин.
Леила, полно, перестань,не плачь, весна моя былая.На вывеске плавучей — глянь —какая рыба голубая.
В Петровом бледном небе — штиль,флотилия туманов вольных,и на торцах восьмиугольныхвсе та же золотая пыль.
26 мая 1924
Берлин
СМЕРТЬ ПУШКИНА
Он первый подошел к барьеру; очитак пристально горели, что Дантеснажал курок. И был встревожен лес:сыпучий снег, пугливый взмах сорочий…
Пробита печень. Мучился две ночи.На ране — лед. В бреду своем он лезпо книжным полкам, — выше… до небес…ах, выше!.. Пот блестел на лбу.
Короче, —он умирал: но долго от землиуйти не мог. "Приди же, Натали,да покорми моченою морошкой"…
И верный друг, и жизни пьяный пыл,и та рука с протянутою ложкой —отпало всё. И в небо он поплыл.
<8 июня 1924>
СМЕРТЬ
Утихнет жизни рокот жадный,и станет музыкою тишь,гость босоногий, гость прохладный,ты и за мною прилетишь.
И душу из земного мракаподнимешь, как письмо, на свет,ища в ней водяного знакасквозь тени суетные лет.
И просияет то, что соннов себе я чую и таю, —знак нестираемый, исконный,узор, придуманный в раю.
О, смерть моя! С землей уснувшейразлука плавная светла:полет страницы, соскользнувшейпри дуновенье со стола…
13 июня 1924
ОБ АНГЕЛАХ
1Неземной рассвет блеском облил…Миры прикатили: распрягай!Подняты огненные оглобли.Ангелы. Балаган. Рай.
Вспомни: гиганты промахивают попарно,торгуют безднами. Алый парот крыльев валит. И лучезарнокипит божественный базар.
И, в этом странствуя сиянье,там я купил — за песнь одну —женскую душу и в придачу нанялсамую дорогую весну.
24 апреля 1924
2Представь: мы его встречаемвот там, где в лисичках пень,и был он необычаен,как радуга в зимний день.
Он хвойную занозуиз пятки босой тащил.Сквозили снега и розыпраздно склоненных крыл.
Наш лес, где была черникаи телесного цвета грибы,вдруг пронзен был дивным крикомзолотой, неземной трубы.
И, он нас увидел; замер,оглянул людей, лесиспуганными глазамии, вспыхнув крылом, исчез.
Мы вернулись домой с сырымигрибами в узелкеи с рассказом о серафиме,встреченном в сосняке.
8 июля 1924
