Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения
ПОЭТУ, ПОСЛАВШЕМУ МНЕ ОРЛИНОЕ ПЕРО
Перевод В. Портнова
Да, этот день мне придал веры!Благословляю звездный час,Когда я в шуме будней серыхРасслышал вечной славы глас.
В глухом углу, вдали от света,Не кланяясь, я вдруг обрелТо, что слетело с уст поэта,Что уронил с небес орел.
В знак торжества над миром коснымВенчали лоб открытый мойОрел — пером победоносным,Поэт — сердечною строфой.
Я лучший дар сыщу едва ли,Привет мой вам, перо и стих!Вы в синем небе побывали,Вы жили в тучах грозовых!
11 декабряНОЧНОЕ СТРАНСТВИЕ
Перевод М. Кудинова
Не зная, спорят; утверждают, отвергая.Как башня гулкая — религия любая.Что строит жрец один — другой сметает прочь.Когда в зловещую торжественную ночьБить в вечный колокол храм каждый начинает,Он звуки разные из меди исторгает.Никто не знает ни теченья, ни глубин;Безумен экипаж: матросы как одинСлепому кормчему готовы подчиниться.Едва от дикости ушли, едва границыДостигли варварства, переступив черту,Что беспросветную, глухую чернотуОт черноты иной, чуть лучшей, отделяет,Едва увидели, что человек мечтает,Надеется и ждет, — как прошлое тотчасУже пытается схватить за пятки нас:Оно не двигаться повелевает людям.Сократ нам говорит: «Идти вперед мы будем!»И говорит Христос: «Идем!» А под конец,На небе встретившись, апостол и мудрецДруг друга с грустью вопрошают почему-то:«Вкус уксуса какой?» — «А как на вкус цикута?»[480]Решив, что человек и злобен и хитер,Порою Сатана свой благосклонный взорБросает на него; мы видим ада знаки;Наукою зовем блуждание во мраке;Пучиной мрачною всегда окружены,Взираем на нее, равно устрашеныИ тем, что тонет в ней, и тем, что вверх всплывает…Прогресс? Он колесо, которое сметаетКого-то на пути, и кажется порой,Что скрыто зло во всем, что все грозит бедой.С законом спорит преступление без страха;Кинжалы говорят, им отвечает плаха;Не понимая ни истоков, ни причин,В тумане голода мы слышим, как в ночиНевежество, смеясь, вдруг сотрясает воздух.Правдивы ли цветы? И есть ли правда в звездах?Я отвечаю «да!». Ты отвечаешь «нет!».Не верь, Адам, не верь. Смешались мрак и свет:В ребенке, в женщине есть мглы ночной частица;О нашем будущем мы спорим, нам не спится;И человек то в жар, то в холод погружен:Пересекая беспредельность, видит онСамум, и хаос, и сугробы. Все в тумане!Сверкают молнии во мгле его страданий;И говорит Руссо: «Ввысь человек идет».«Вниз, — говорит де Местр, — он вниз идет»… [481] И вотКорабль чудовищный, корабль неоснащенныйПо морю звездному плывет, и наши стоныИ наши горести он обречен нести,Плывет огромный шар и не свернет с пути.И небо мрачное, где происходит это,Вдруг озаряется, мы видим дрожь рассвета,Судьбы светлеет лик, и ощущаем мы,Что каждый новый миг уносит нас из тьмы.
Марин-Террас, октябрь 1855 г. * * *«Разверст могильный зев… Он всюду: за спиною…»
Перевод В. Шора
Разверст могильный зев… Он всюду: за спиною,Над головой, у ног… Гигантскою стеною Пред нами ночь стоит, нема;И звезды двух Ковшей, Стрельца, Кассиопеи —Булыжники на дне зияющей траншеи… О, яма Вечности! О, тьма!
Я видел сон: ко мне явился некий гений;Он молвил: — Я орел, летящий из-под сени Иных небес; я их пределПокинул, чтоб узреть чужих светил сиянье,И для того пространств чудовищных зиянье Бестрепетно преодолел.
Когда пересекал я жуткие просторы,Где непроглядной мглы нагромоздились горы, Я скорбен был и думал так:«Всей тьмы достанет ли для страшного колодца?И может ли провал, в котором мысль мятется, Вместить в себя весь этот мрак?»
И хоть я дотянул до твоего порога,Но в сердце у меня смятенье и тревога… Скажи мне — ведь орел ты сам, —Страшит ли и тебя безмерная утроба?И я ответствовал: — Увы, мы черви оба, Но только из различных ям.
У дольмена в Корбьере, июнь 1855 г.ПЕСНИ УЛИЦ И ЛЕСОВ
«Когда все вишни мы доели…»
Перевод Бенедикта Лившица
Когда все вишни мы доели,Она насупилась в углу.— Я предпочла бы карамели.Как надоел мне твой Сен-Клу!
Еще бы — жажда! Пару ягодКак тут не съесть? Но погляди:Я, верно, не отмою за годНи рта, ни пальцев! Уходи!
Под колотушки и угрозыЯ слушал эту дребедень.Июнь! Июль! Лучи и розы!Поет лазурь, и молкнет тень.
Прелестную смиряя буку,Сквозь град попреков и остротЯ ей обтер цветами рукуИ поцелуем — алый рот.
12 июля 1859 г.GENIO LIВRI[482]
Перевод В. Шора
О чудный гений, ты, которыйВстаешь из недр моей души!Светлы безбрежные просторы…Сорвать оковы поспеши!
Все стили слей, смешай все краски,Te Deum[483] с дифирамбом сплавь,В церквах устрой в честь Вакха пляски,И всех богов равно прославь;
Будь древним греком и французом;Труби в рожок, чтоб встал с коленПегас, согнувшийся под грузом,Что на него взвалил Беркен[484].
С акантом сопряги лиану;Пусть жрец с аббатом пьют крюшон;Пусть любит царь Давид Диану,Вирсавию же — Актеон.
Пусть свяжут нити паутины,Где рифм трепещет мошкара,И нос разгневанной Афины,И плешь апостола Петра.
Как Марион смеется звонкоИ фавна дразнит, погляди;Пентезилею-амазонкуВ кафе поужинать своди.
Все охвати мечтою шалой,Будь жаден, по свету кружи…Дружи с Горацием, пожалуй, —Лишь с Кампистроном не дружи[485].
Эллады красоту живую,Библейских нравов простотуВ искусстве воскреси, рисуяСверкающую наготу.
Вглядись в поток страстей горячий;Все предписания забудьИ школьных правил пруд стоячийДо дна бесстрашно взбаламуть!
Лагарп и Буало надутый[486]Нагородили чепухи…Так сокрушай же их редуты —Александринские стихи!
Пчелиной полон будь заботы:Лети в душистые луга,Имей для друга мед и сотыИ злое жало для врага.
Воюй с риторикой пустою,Но здравомыслие цени.Осла оседлывай пороюИ Санчо Пансо будь сродни.
Не хуже Дельф античных, право,Парижский пригород Медан,И, как Аякс, достоин славыЛихой солдат Фанфан-Тюльпан;
А пастухам эклог уместноВблизи Сен-Клу пасти свой скот;Тут ритм стиха тяжеловесныйВ задорный танец перейдет.
Ворону, Ветошь, Хрюшку, Тряпку[487]В Версале встретив летним днем,Протягивай галантно лапкуМонаршим дочкам четырем.
Не отвергай любовь царицы,Живи с блистательной Нинон,Не бойся даже опуститьсяДо замарашки Марготон.
Веселый, озорной, мятежный,Пой обо всем, соединивМелодию кифары нежнойИ бойкий плясовой мотив.
Пусть в книге, словно в роще пышной,Вскипает соловьиный пыл;Пусть в ней нигде не будет слышноБиения стесненных крыл.
Ты можешь делать что угодно,Лишь с правдой не вступай в разлад:И пусть твои стихи свободно,Как стаи ласточек, летят.
Стремись к тому, чтобы в гостиныхПрироде ты не изменял,Чтоб сонм богов в твоих картинахНебесный отсвет сохранял;
И чтоб в лугах твоей эклогиПо сочной и густой травеУверенно ступали богиС босой Венерой во главе;
Чтоб запах свежего салатаОбрадовал в твоих стихахТого, кто сочинил когда-тоДля гастрономов альманах;
И чтоб в поэме отражались,Как в озере, скопленья звезд;И чтоб травинки в ней казалисьПригодными для птичьих гнезд;
Чтоб лик Психеи был овеянДыханьем пламенным твоим;И чтоб твой стих, знаток кофеен,Навек избыл их чад и дым.
10 июля * * *«Колоколен ли перепевы…»
