Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения
«Живешь, беседуешь, на облака взираешь…»
Перевод М. Кудинова
Живешь, беседуешь, на облака взираешь,Порою Данте и Вергилия читаешь,Садишься иногда в наемный экипажИ едешь за город, где воздух и пейзажТебя в хорошее приводят настроенье;Случайный женский взгляд в душе твоей волненьеРождает; пенье птиц тебя влечет в поля;Ты любишь, ты любим… Счастливей короляТы просыпаешься, ты окружен семьею,Тебя целует мать, ты говоришь с сестрою,За утренним столом тебя газеты ждут;Твой наполняют день любовь, надежды, труд;Бушует жизнь вокруг, тебя порою раня,Бросаешь ты слова в бурлящее собранье;Пред целью избранной, перед судьбой своейТы мал и ты велик, ты слаб и всех сильней,Ты повелитель бурь, волна в житейском море,И все меняется, и радость ждет и горе,Ты падаешь, встаешь, упорствуя в борьбе…А после тишина: приходит смерть к тебе.
11 июля 1846 г., возвращаясь с кладбища * * *«Я завтра на заре, когда светлеют дали…»
Перевод М. Кудинова
Я завтра на заре, когда светлеют дали,Отправлюсь в путь. Ты ждешь, я знаю, ждешь меня!Пойду через леса, поникшие в печали,Быть от тебя вдали не в силах больше я.
И буду я идти, в раздумье погруженный,Не слыша ничего, не видя листьев дрожь;Никем не узнанный, усталый и согбенный,Я не замечу дня, что будет с ночью схож;
Не гляну на закат, чьей золотою кровьюВдали окрасятся полотна парусов,И наконец придя к тебе, у изголовьяТвоей могилы положу букет цветов.
3 сентября 1847 г.СЛОВА НАД ДЮНАМИ
Перевод М. Кудинова
Теперь, когда к концу подходит жизнь мояИ дело близко к завершенью,Когда разверстую могилу вижу яИ грусть за мною ходит тенью;
И в глубине небес, где я парил в мечтах,Я вижу вихрь, который нынеМгновенья прошлые, развеянные в прах,Влачит среди ночной пустыни;
Когда я говорю: «День торжества придет»,А завтра кажется все ложью, —Я к берегу иду: печаль меня гнетет,Душа моя объята дрожью.
Смотрю я, как вдали, над горною грядойИ над долиною зеленой,Клок облака летит, летит к стране другой,Вися под клювом аквилона.
Я слышу ветра зов и плеск прибрежных волн,Я слышу, как сгребают сено,И сравниваю я, задумчивости полн,Мгновенность с тем, что неизменно.
Порою я ложусь на редкую траву,Которая покрыла дюны,И жду, когда луна в ночную синевуЗловеще взор свой бросит лунный.
Она всплывает ввысь, пронзив лучом своимПучину без конца и края,И одиноко друг на друга мы глядим,Она — сверкая, я — страдая.
Куда они ушли, мечты угасших дней?Кто знает боль мою и горе?И сохранил ли я свет юности моейВ своем завороженном взоре?
Я одинок. Душа усталости полна.Я звал — никто мне не ответил.О волны! Может быть, я тоже лишь волна?Не вздох ли ветра я, о ветер?
Увижу ли я то, что в прошлом так любил,Иль ночь все это поглотила?Быть может, призрак я, бродящий средь могил?Быть может, вся земля — могила?
Или иссякли жизнь, надежда и любовь?Я жду, прошу и умоляю,Последней капли жду и потому-то вновьПустые урны наклоняю.
О, как на прошлое нам тяжело смотреть!Как память нам тревожит сердце!Вблизи я чувствую, как холодна ты, смерть,Засов, чернеющий на дверце.
И, в мысли погружен, я слышу ветра вздох,Плеск волн я слышу вечно юных…Как лето ласково! Цветет чертополох,Синея на прибрежных дюнах.
5 августа 1854 г., в годовщину моего прибытия на ДжерсиMUGITISQUE ВОUМ[478]
Перевод Бенедикта Лившица
Мычание волов в Вергилиевы годыНа склоне дня среди безоблачной природыИль в час, когда рассвет, с полей прогнавши мрак,Волнами льет росу, ты говорило так:
— Луга, наполнитесь травою! Зрейте, нивы!Пусть свой убор земля колеблет горделивыйИ жатву воспоет средь злата хлебных рек!Живите: камень, куст, и скот, и человек!В закатный час, когда в траве, уже багряной,Деревья черные, поднявшись над поляной,На дальний косогор, как призраки, ползутИ смуглый селянин, дневной окончив труд,Идет в свой дом, где зрит над кровлей струйку дыма,Пусть жажда встретиться с подругою любимой,Пускай желание прижать к груди дитя,Вчера лишь на руках шалившее, шутя,Растут в его душе, как удлиненье тени!Предметы! Существа! Живите в легкой смене,Цветя улыбками, без страха, без числа!Покойся, человек! Будь мирен, сон вола!Живите! Множьтеся! Бросайте всюду семя!Пускай, куда ни глянь, почувствуется всеми,При входе ли в дома, под цвелью ли болот,В ночном ли трепете, объявшем небосвод, —Порыв безудержный любить: в траве ль зеленой,В пруде ль, в пещере ли, в просеке ль оголенной,Любить всегда, везде, любить, что хватит сил,Под безмятежностью темно-златых светил.Заставьте трепетать уста, крыла и воздух,Сердцебиения любви, забывшей роздых!Лобзанье вечное пускай лежит на всем,И миром, счастием, надеждой и добром,Плоды небесные, падите вниз, на землю!
Так говорили вы, и, как Вергилий, внемлюЯ вашим голосам торжественным, волы,И нежит лебедя — вода, скалу — валы,Березу — ветерок и человека — небо…О, естество! О, тень! О, пропасти Эреба![479]
Марин-Террас, июль 1855 г.ВИДЕНИЕ
Перевод М. Кудинова
Я видел ангела: возник он предо мною,И буря на море сменилась тишиною,И, словно онемев, гроза умчалась прочь…«Зачем явился ты сюда в такую ночь?» —Спросил я у него, и ангел мне ответил:«Взять душу у тебя»… И я тогда заметил,Что был он женщиной, и страшно стало мне.«Но ты ведь улетишь! — вскричал я в тишине.—А с чем останусь я?» Он мне в ответ ни слова.Померкли небеса. И вопрошал я снова:«Куда с моей душой держать ты будешь путь?»Он продолжал молчать… «Великодушен будь!Скажи, ты жизнь иль смерть?» — воскликнул я, стеная,И над моей душой сгустилась мгла ночная,И ангел черным стал, но темный лик егоПрекрасен был, как день, как света торжество.«Любовь я!» — он сказал, и за его плечамиСквозь крылья видел я светил небесных пламя.
Джерси, сентябрь 1855 г.ПОЭТУ, ПОСЛАВШЕМУ МНЕ ОРЛИНОЕ ПЕРО
Перевод В. Портнова
Да, этот день мне придал веры!Благословляю звездный час,Когда я в шуме будней серыхРасслышал вечной славы глас.
В глухом углу, вдали от света,Не кланяясь, я вдруг обрелТо, что слетело с уст поэта,Что уронил с небес орел.
В знак торжества над миром коснымВенчали лоб открытый мойОрел — пером победоносным,Поэт — сердечною строфой.
Я лучший дар сыщу едва ли,Привет мой вам, перо и стих!Вы в синем небе побывали,Вы жили в тучах грозовых!
11 декабряНОЧНОЕ СТРАНСТВИЕ
Перевод М. Кудинова
Не зная, спорят; утверждают, отвергая.Как башня гулкая — религия любая.Что строит жрец один — другой сметает прочь.Когда в зловещую торжественную ночьБить в вечный колокол храм каждый начинает,Он звуки разные из меди исторгает.Никто не знает ни теченья, ни глубин;Безумен экипаж: матросы как одинСлепому кормчему готовы подчиниться.Едва от дикости ушли, едва границыДостигли варварства, переступив черту,Что беспросветную, глухую чернотуОт черноты иной, чуть лучшей, отделяет,Едва увидели, что человек мечтает,Надеется и ждет, — как прошлое тотчасУже пытается схватить за пятки нас:Оно не двигаться повелевает людям.Сократ нам говорит: «Идти вперед мы будем!»И говорит Христос: «Идем!» А под конец,На небе встретившись, апостол и мудрецДруг друга с грустью вопрошают почему-то:«Вкус уксуса какой?» — «А как на вкус цикута?»[480]Решив, что человек и злобен и хитер,Порою Сатана свой благосклонный взорБросает на него; мы видим ада знаки;Наукою зовем блуждание во мраке;Пучиной мрачною всегда окружены,Взираем на нее, равно устрашеныИ тем, что тонет в ней, и тем, что вверх всплывает…Прогресс? Он колесо, которое сметаетКого-то на пути, и кажется порой,Что скрыто зло во всем, что все грозит бедой.С законом спорит преступление без страха;Кинжалы говорят, им отвечает плаха;Не понимая ни истоков, ни причин,В тумане голода мы слышим, как в ночиНевежество, смеясь, вдруг сотрясает воздух.Правдивы ли цветы? И есть ли правда в звездах?Я отвечаю «да!». Ты отвечаешь «нет!».Не верь, Адам, не верь. Смешались мрак и свет:В ребенке, в женщине есть мглы ночной частица;О нашем будущем мы спорим, нам не спится;И человек то в жар, то в холод погружен:Пересекая беспредельность, видит онСамум, и хаос, и сугробы. Все в тумане!Сверкают молнии во мгле его страданий;И говорит Руссо: «Ввысь человек идет».«Вниз, — говорит де Местр, — он вниз идет»… [481] И вотКорабль чудовищный, корабль неоснащенныйПо морю звездному плывет, и наши стоныИ наши горести он обречен нести,Плывет огромный шар и не свернет с пути.И небо мрачное, где происходит это,Вдруг озаряется, мы видим дрожь рассвета,Судьбы светлеет лик, и ощущаем мы,Что каждый новый миг уносит нас из тьмы.
Марин-Террас, октябрь 1855 г. * * *«Разверст могильный зев… Он всюду: за спиною…»
