Ярослав Смеляков - Стихи
1959
Косоворотка
В музейных залах Ленинградая оглядел спокойно их —утехи бала и парада,изделья тщательных портных.
Я с безразличием веселымсмотрел на прошлое житье:полуистлевшие комзолыи потемневшее шитье.
Но там же, как свою находку,среди паркета и зеркаля русскую косоворотку,едва не ахнув, увидал.
Подружка заводского быта,краса булыжной мостовой,была ты скроена и сшитав какой-то малой мастерской.
Ты, покидая пыльный город,взаймы у сельской красотысама себе взяла на воротлужаек праздничных цветы.
В лесу маевки созывая,ты стала с этих самых портакою же приметой мая,как соловьиный перебор.
О русская косоворотка,рубаха питерской среды,ты пахнешь песнею и сходкой,ты знаешь пляску и труды!
Ты храбро шла путем богатым —через крамольные кружки,через трактиры и трактаты,и самодельные гранаты,и сквозь конвойные штыки.
Ты не с прошением, а с боем,свергая ту, чужую власть,сюда, в дворцовые покои,осенней ночью ворвалась.
Сюда отчаянно пришла тыпод большевистскою звездойс бушлатом, как с матросским братом,и с гимнастеркою солдата —своей окопною сестрой.
1959
Паровоз 08–7024
Посвящается Я. М. Кондратьеву,
бывшему комиссару паровозных
бригад, машинисту депо станции
Москва-Сортировочная, участнику
первого коммунистического
субботника.
1Смену всю отработав,в полусумерках мглистыхне пошли в ту субботупо домам коммунисты.
Снова, с новою силойвсе депо загудело:так ячейка решила,обстановка велела.
Поскорее под небовыводи из ремонтапаровозы для хлеба,паровозы для фронта!
Пусть живительным жаромтопки вновь запылают,их давно комиссарына путях ожидают.
Повезут они вскореКрасной гвардии части —колчаковцам на горе,партизанам на счастье.
2Вот он стронул вагоны,засвистал, заработал,паровоз, воскрешенныйв ту большую субботу.
Ну, а те, что свершилиэтот подвиг немалый,из депо уходили,улыбаясь устало.
И совсем не гадали —так уж сроду ведется, —что в народах и даляхэтот день отзовется.
Что внедолге их делостанет общею славой…
3Сорок лет пролетело,словно сорок составов.
На путях леспромхоза,там, где лес вырубали,след того паровозав наши дни отыскали.
Все пыхтел он, работник,все свистел и старался,словно вечный субботнику него продолжался.
4Был доставлен любовноон из той лесосекии в депо подмосковномустановлен навеки.
Мы стоим в этом зданье,слов напрасно не тратя:я — с газетным заданьем —и товарищ Кондратьев.
Все в нем очень приятно,все мне нравится вроде:кителек аккуратныйи картуз не по моде.
В паровозную будкупо ступенькам влезаем:я сначала, как будтогость, и старый хозяин.
Это он в ту субботу,отощавший, небритый,возвратил на работупаровоз знаменитый.
В этой дружбе стариннойникакого изъяна.Человек и машина —наших лет ветераны.
5Все узнать по порядкуне хватало тут свету.Из кармана, с догадкой,мы достали газету.
Чтобы все, до детали,рассмотреть по привычке,не спеша ее смяли,засветили от спички.
Пусть в остынувшей топке,что открылась пред нами,из нее неторопкоразгорается пламя.
6От Москвы к Ленинградудоберешься нескоро,но в сознании — рядомпаровоз и «Аврора».
Не ушедшие тени,не седые останки,та — на вечном храненье,тот — на вечной стоянке.
Возле славных и схожихдвух реликвий Россииголоса молодежии дела молодые…
1959
Товарищ комсомол
В папахе и обмоткахна съезд на первый шелрешительной походкойроссийский комсомол.
Его не повернули,истраченные зря,ни шашки и ни пулитого офицерья.
О том, как он шагает,свою винтовку сжав,доныне вспоминаютчетырнадцать держав.
Лобастый и плечистый,от съезда к съезду шелдорогой коммунистоврабочий комсомол.
Он только правду резал,одну ее он знал.Ночной кулак обрезомего не задержал.
Он шел не на потехув победном кумаче,и нэпман не объехалего на лихаче.
С нелегкой той дороги,с любимой той землив сторонку лжепророкиего не увели.
Ему бывало плохо,но он, упрям и зол,не ахал и не охал,товарищ комсомол.
Ему бывало трудно —он воевал со зломне тихо, не подспудно,а именно трудом.
Тогда еще бездомный,с потрескавшимся ртом,сперва он ставил домны,а домики — потом.
По правилам наукикрестьянско-заводскойего пропахли рукижелезом и землей.
Веселый и безусый,по самой сути свой,пришелся он по вкусуотчизне трудовой.
1959
«Рожденный в далекие годы…»
Рожденный в далекие годыпод смутною сельской звездой,я русскую нашу природуне хуже люблю, чем другой.
Крестьянскому внуку и сынунельзя позабыть погодяскопленья берез и осиноксквозь мелкую сетку дождя.
Нельзя даже в шутку отречься,нельзя отказаться от них —от малых родительских речек,от милых цветов полевых.
Но, видно, уж так воспиталаменя городская среда,что ближе мне воздух металлаи гул коллективный труда.
И я, в настроенье рабочем,входя в наступательный раж,люблю, когда он разворочен,тот самый прелестный пейзаж.
Рабочие смены и сутки,земли темно-серой валы,дощатые — наскоро — будкии сбитые с ходу столы!
Колес и взрывчатки усилья,рабочая хватка и стать!Не то чтобы дымом и пыльюмне нравилось больше дышать.
Но я полюбил без оглядкивсей сущностью самой своейстроительный воздух площадки —предтечи больших площадей.
1959
Машинисты
В этой чистенькой чайной,где плафоны зажглись,за столом не случайномашинисты сошлись.
Занялись разговором,отойдя от работ,пред отправкою скоройв Узловую на слет.
Веселы и плечисты,хороши на лицо,говорят машинисты,попивая пивцо.
Рук неспешных движеньев подтверждение слов —словно бы продолженьетех стальных рычагов.
Словно бы отраженьеза столом небольшимсвоего уваженьяк содеповцам своим.
Кружки пенятся пеной,а они за столомпродолжают степенноразговор вчетвером.
Первый — храбрым фальцетом,добрым басом — другой:не о том да об этом —о работе самой.
И, понятно, мы самивозле кружек своихза другими столамимолча слушаем их.
И вздыхаем согласнотам, где надо как раз,будто тоже причастнык их работе сейчас.
За столами другиминаблюдаем сполна,как сидит вместе с нимимолодая жена.
Скрыла плечи и шеюпод пуховым платком,и гордясь и робеяв окруженье таком.
Раскраснелась не слишком.Рот задумчиво сжат,и нетронуты «мишки»на тарелке лежат.
С удивлением чистымкаждый слушать готовчетырех машинистов,четырех мастеров.
Громыхают составына недальних путях…Машинисты державыговорят о делах.
1959
